– Пять миллионов франков.
– Пф-ф-ф! Ерунда. Лимон баксов. До введения евро, конечно.
– Золотом.
– И что? Прямо в золоте хранили?
– Нет, конечно…
– Тогда не жалейте, ротмистр. С четырнадцатого года столько девальваций и деноминаций было, что от ваших пяти лимонов сейчас осталось бы пять копеек.
– Сантимов.
– Что?
– Во Франции не копейки были, а сантимы. До этого вашего евро, конечно.
– А ничего более существенного у вас припрятано не было? Ну, не денег…
– Было. Но это – в последнюю очередь.
– Если уже не забрал кто-нибудь… Вы же говорили, что не вас одного послали.
– Послали не одного. Но никто, кроме меня, похоже, не добрался до цели…
– Да и вы, честно говоря, не добрались.
– Это точно.
– Что там у нас по программе.
– Во Франции все. Дальше – Женева.
– Ну вы даете! У меня же визы швейцарской нет!
– Разве это вас остановит?..
Молодой человек с седым виском, наконец, завел свой «БМВ» и скрылся за поворотом, к радости мсье Дюбуа, чувствующего себя не в своей тарелке из-за его присутствия…
– Уф-ф… Ротмистр, вы авантюрист! Да нас… меня легко могли арестовать за незаконное пересечение границы!
– Но не арестовали же. Даже внимания не обратили.
– Случайно.
Пререкаясь таким образом со своим «внутренним голосом», с которым постепенно настолько сроднился, что не совсем представлял, как раньше обходился без много повидавшего, умного, даже мудрого собеседника, советчика, помощника, Александр пересек то небольшое расстояние, которое отделяло Кантон Женева Швейцарской Конфедерации от Французской Республики.
Ланской «перехватывал управление» там, где требовалось, например при общении с полицейскими, совсем как российские гаишники, жаждущими выяснить, кто это раскатывает на таком шикарном авто с парижскими номерами. И непременно убалтывал последних, даже не прикасаясь к бумажнику. А уж обычные аборигены были просто без ума от проезжего. Сам Саша так никогда не смог бы. Он и на родине давно привык все конфликты решать посредством пары-другой разноцветных купюр…
– Кажется, здесь.
Александр, в последний раз сверившись с планом города, остановил «бумер» на тенистой улочке одного из окраинных районов, который когда-то был почти центром…
– Здание старинное, – сообщил он «спутнику», и без него все отлично видевшему. – «Бэнк вон Свисс анд…»
– Александр. Вы все норовите читать с английским акцентом. А это немецкий. Не «Бэнк», а «Банк», не «вон», а «фон»…
– Чему в школе учили, – привычно огрызнулся Петров. – А что за «Свисс»?
– «Швисс». Швейцария по-немецки.
– Понятно. Этот банк?
– Вроде бы этот. По крайней мере, первая часть названия совпадает.
– Тогда пошли?
– Пойдемте…
За конторкой банка, в России сошедшего бы за какую-нибудь заурядную сберкассу, дремал старичок, как две капли воды похожий за соседа по креслу в том памятном авиарейсе. Видимо, посетители своим вниманием это заведение не баловали.
– Это Женевско-Швейцарский банк, милейший? – обратился ротмистр, облокачиваясь на конторку рядом с таблицей обменных курсов, судя по дате, выложенной цифрами-магнитиками, не обновлявшейся пару недель.
– Да, мсье. Так мы именовались до самого семьдесят пятого года, – пробудился ветхий банкир. – Пока не повеяли ветры перемен…
Перемены, похоже, консервативный клерк не одобрял. Что ж – это внушало определенные надежды…
– Я наследник некого господина, когда-то положившего кое-что в ваш банковский сейф.
– Да? Номер ячейки, пожалуйста.
Ланской назвал трехзначное число, и старичок зарылся в записи.
– Не может быть! – оторвался он от своего занятия минут через десять – Павел Владимирович вместе с Сашей уже успели изучить все рекламные буклеты и выцветшие журналы, лежащие на столике для посетителей, и рассказать друг другу десяток-другой анекдотов, взаимно посчитав их несмешными и очень странными. – Этот сейф не открывался с одна тысяча девятьсот четырнадцатого года!
– Я в курсе, – кивнул ротмистр, стараясь унять расходившееся сердце. – Мне можно его открыть и забрать содержимое?
– Конечно! – клерк выбрался из-за своего барьера и распахнул дверь, ведущую вглубь помещения. – Если знаете код, открывающий сейф. Бумаги я с собой возьму…
Бетонная комнатушка, одна из стен которой сплошь состояла из сейфовых дверей, лежала гораздо ниже уровня земли, и спускаться к ней пришлось по бесконечной винтовой лестнице. Но вот она позади.
– У нас, собственно, всего два сейфа неоткрытыми и остались, – сообщил старичок, похлопывая ладонью по массивной дверце с нужным номером на потускневшем от времени шильдике. – Еще отцу предлагали их вскрыть, когда началась эта свистопляска с поисками нацистского золота, но папаша был непреклонен…
– Так вы сын владельца банка?
– Он самый. Теперь и сам владелец. Не полноправный, конечно… Совет акционеров всем заправляет. Давно бы закрыли мой банк, да вот эти два сейфа мешают. Нельзя по закону. Вот когда сто лет пройдет с момента вклада… Боюсь, только я не доживу.
– Ничего. До моего приезда дожили ведь.
– И то верно. Ну, не буду вам мешать, подожду за дверью. Сами с замком справитесь?
– Попробую.
– Если будут вопросы – вот на стене инструкция.
В дверном замке скрежетнул ключ, и все стихло.
– Неужели удача, Павел Владимирович?
– Плюньте три раза, Александр! Сглазите еще!
– А почему здесь?
– Это был единственный в то время банк в Швейцарии, ячейки которого запирались не ключом, а кодом, – вращая барабан с цифрами, ротмистр ввел первую цифру кода. – Последний писк прогресса для того времени, между прочим.
– А почему с ключом не подошли?
– Сами не догадываетесь? Кто в то время знал, кому придется открывать сейф? – Вторая цифра. – Да и ключ мог попасть не в те руки. А код знали только избранные.
– И вы в их числе?
– И я. Не мешайте: ответственный момент.
Старинный механизм поддавался туговато, но ни разу не заклинил. Все-таки «швейцарские гномы» знали свое дело, умудрившись не посрамить репутацию многие годы. Третья, четвертая и пятая цифры встали на свои места.
– Ну же, Пал Владимирыч!
Ланской ввел шестую цифру, и где-то в глубине массивной стальной плиты что-то глухо щелкнуло. Оставалось только повернуть штурвальчик и…
– Извините, Александр Игоревич, – извиняющимся тоном промолвил ротмистр, положив Сашины пальцы на холодный металл. – Но пока что я не могу вам показать всего…
И свет для молодого человека привычно померк…
– Что, уже можно? – со всем возможным для мыслей сарказмом спросил Петров, когда глаза, а не непонятные потусторонние рецепторы, оценили обстановку незнакомого гостиничного номера.
Ссылка в «хранилище памяти» на этот раз длилась совсем недолго – Саша даже рассердиться на вероломного компаньона толком не успел. Однако в миру, судя по наручным часам, прошло больше суток. Он не уставал дивиться капризам изолированного времени.
– Почему же нельзя? – удивился ротмистр. – Конечно, можно!
– Спасибо. Вытурили, как малыша из комнаты…
– Вы сердитесь? Зря. Есть вещи, знать которые до поры до времени просто не следует.
– Ладно, замяли… Много фантиков откопали-то?
– Каких фантиков? – опешил Ланской. – Что вы имеете в виду?
– Ну, денег старых. Они ведь теперь не дороже фантиков стоят. Разве что коллекционерам продать… Я слыхал, что есть такие, которые большие деньги дают за старые купюры.
– С чего вы взяли, что там были купюры?
– А что, золото? Вот это уже лучше!
– Как вы все-таки меркантильны, Александр…
Павел Владимирович надулся и замолчал, не откликаясь больше ни на какие подколки со стороны компаньона. Саша успел сходить в соседний ресторанчик, перекусить, сделать небольшой моцион по старинным, мощенным брусчаткой улочкам, а ротмистр все не подавал признаков жизни.
Вышел на связь он лишь вечером.
Петров, удобно устроившись перед телевизором, щелкал пультом, надеясь поймать если не русский канал, то хотя бы англоязычный, но попытки были тщетны: среди изобилия немецких, французских и даже итальянских программ ничего мало-мальски понятного не попадалось. Пришлось привлечь некоторые ранее приобретенные познания и расколоть парочку кодированных эротических. Законопослушные европейцы особенно-то и не напрягались, считая предупреждающую надпись, то и дело вспыхивающую на экране, лучшей защитой.
«Ну и заплачу трохи, когда съезжать будем, – подумал Саша. – Не миллион ведь…»
– Как вы можете смотреть подобную гадость? – ожил «внутренний голос» после нескольких минут просмотра.
На экране здоровенный волосатый мужик валял в койке сразу двух телок – блондинку и брюнетку, – почти не уступавших ему габаритами. А кое в чем, изрядно накачанном силиконом, и превосходивших.
– Бросьте, ротмистр, – лениво откликнулся экс-бизнесмен, сам предпочитавший порнушке «живое общение», но решивший не уступать из принципа: подумаешь, какой аскет выискался! А у самого в «розовом омуте» еще и не такие черти водятся. – Никакая это не гадость. Я бы даже мягким порно не назвал. Ретроэротика в стиле Тинто Брасса.
– Ну, если вам нравится…
– Вы бы лучше рассказали, Павел Владимирович, на что вам деньги-то были нужны. Все равно ведь не выгорело ничего, как я понял.
– Вы шутите? Не знаете, зачем деньги?
– Э-э, нет. Только не надо мне ля-ля про то, что хотели пожить всласть на эти бабули. Вы товарищ идейный, как я понимаю.
– Товарищ?
– Ну, господин. Какая разница, в принципе… Колитесь, ротмистр, на что хотели потратить наследство? Небось, на борьбу? На подрывную деятельность?
Ротмистр сник.
– Да, что-то в этом роде…
– А сколько ожидалось-то, если не секрет?
– Уже не секрет. Миллионов двадцать-тридцать. При условии, что никто из моих коллег не успел до меня.