– Что с ним делать? – пожал плечами фантаст, глядя, как Хрипатый-второй опускается на колени перед какой-то травинкой, чтобы внимательно разглядеть копошащегося на ее верхушке жучка. – Все-таки божья тварь… Не божья, конечно… Но ведь безобидный он – что, у нас лишнего куска не найдется его покормить? Вот, помню, в поселке у нас был один дурачок…
– В самом деле, – поддержал коллегу Олег Алексеевич. – Нам тут так и так зиму коротать, так пусть хоть еще одно лицо человеческое рядом будет. Вдруг да говорить его научим.
– Козява, – басом, совершенно внятно произнес «найденыш», осторожно трогая пальцем жучка.
– Видите? – обрадовался неизвестно чему кандидат. – Разговаривает! К тому же Корабль до сих пор не сделал ничего, что могло бы нам повредить. Тот же «батут», к примеру…
Бродяги защищали своего нового товарища так, будто кровожадный Петров хотел тут же, на этом самом месте, лишить их подопечного жизни самым злодейским образом.
«А ведь это мысль…» – Ланской, видимо, подумал о том же…
«Что я делаю? – подумал Александр, раздеваясь. – Сумасшествие какое-то прямо…»
В Корабле была обычная, комнатная, можно сказать, температура, но бизнесмена от волнения познабливало.
Поджимая пальцы ног – металлический пол казался ледяным, – он подошел к красному множителю и вгляделся в опалесцирующую глубину. Ему жутко не хотелось лезть в сдерживаемую невидимым сосудом жидкость. Какой-то атавистический страх мешал сделать последний шаг в розовую глубину устройства, неведомым путем способную сотворить его точную копию. Похожего внешне, но совсем другого человека. Не потеряет ли он чего-нибудь при таком раздвоении?
«Смелее, Саша, – подбодрил ротмистр. – Заодно и проверим: может быть, я тоже раздвоюсь?»
«Вам легко говорить, – проворчал мысленно Петров. – Вы-то бестелесны… А вдруг мое «я» окажется в теле того?.. Моей копии?»
«Сейчас и проверим. Ничего плохого для вас не случится. Видели же сами – у копии Хрипатого даже следа от ранения не осталось!»
«А еще – души…»
«Вы же в нее не верите!»
Саша не стал отвечать: как можно сказать с уверенностью – верим мы во что-то или только придумываем эту веру, убеждаем себя, что верим?
– Я пошел, – почему-то сказал он вслух и решительно, будто в ледяную воду, шагнул в послушно подавшуюся, словно обычная вода, жидкую стенку.
Он затаил дыхание, ожидая, что жидкость и поведет себя, словно вода, – хлынет в уши, ноздри… Но ощущение было таким, словно вокруг была не вода, а обычный воздух. Тоже не холодный и не теплый. Осмелев, он открыл рот и несмело вдохнул, готовый тут же выскочить из множителя при первых признаках удушья. Но и тут загадочная жидкость не торопилась проявлять свои коварные свойства. Воздух как воздух. Может быть, чуть пустоватый какой-то, имеющий едва различимый металлический привкус. Хотя, может быть, так только казалось.
Александр смотрел на зал сквозь красноватую вуаль и не ощущал никакого дискомфорта. Поднял руку, и это удалось без всякого сопротивления.
«Будто младенец в утробе матери, – пришло неожиданное сравнение. – Только пуповины не хватает…»
«Вы там не уснули? – забеспокоился ротмистр. – Наверное, достаточно уже!»
«Достаточно так достаточно…»
Он, по-прежнему не встретив сопротивления, вышел из сосуда. Тело и даже волосы были сухими на ощупь, жидкость также незаметно улетучилась из легких, как улетучивается сигаретный дым. Даже легче.
– Ну что? Пойдем, взглянем, что получилось? – наигранно бодрым тоном спросил Петров свое «второе я».
«Только оденьтесь сначала, – в ответе Ланского звучал сарказм. – А то копия может перепутать себя с оригиналом».
«Это мысль!» – одобрил Саша.
Не одеваясь, он погрузил комок одежды в голубой «ксерокс».
«А это еще зачем?»
«Вы предлагаете моей копии шастать по лагерю голой? А как же начальственный авторитет?»
«Разумно…»
Бизнесмен бодрился изо всех сил, но, по мере приближения к транспортерной, чувствовал все большую и большую неуверенность. Нет, он не боялся, что копирование не получится или его слепок будет мертворожденным – умирающего Хрипатого продержали в множителе меньше, – его смущало другое.
Саша всегда был единственным ребенком в семье. Но в его классе учились два идентичных близнеца – Игорь и Олег, – и он иногда представлял себе, как это – иметь рядом свою копию? Похожего на тебя больше, чем отражение в зеркале, человека. С твоим лицом, фигурой… Может быть, с другим характером – один из близнецов Лапотниковых был тихим отличником-зубрилкой, а второй – настоящим сорвиголовой, к учебе относящимся спустя рукава. И порой был рад, что он – один. А вот теперь ему предстоит увидеть своего близнеца собственными глазами. Убогого близнеца-дауна, неудачную копию…
Петров-второй был занят тем, что пытался одеться. Это зрелище сразило Сашу наповал.
«А ведь он не такой дебил, как клон Хрипатого! Вот будет номер, если вместо куклы с моей внешностью мы получим меня второго. Я не хочу раздваиваться!..»
«Поздно… – вмешался ротмистр. – Вы уже раздвоились. Но это еще не поздно исправить».
«Еще чего!»
Близнец заметил Сашу и замер с брюками в руках (сверху он уже был полностью одет), исподлобья глядя на пришельца.
«Внешне выглядит не дураком…»
«Вы ему льстите. Посмотрите, как он застегнулся. И, как я понимаю, эти ваши подштанники нужно надевать до брюк».
– Есть хочу, – буркнул клон, возвращаясь к одеванию: брюки он пытался натянуть задом наперед. – Кушать давай.
Опасения Александра, слава богу, не оправдались…
Александр сидел в автомобиле с погашенными фарами неподалеку от дома и наблюдал за окнами. Казалось ему или нет, но за стеклами то и дело мелькал приглушенный свет. А значит, его ждали. И, разумеется, не с распростертыми объятиями.
Бизнесмен покосился на клона, которого за прошедшие дни привык звать Алексеем. Под этим именем его копия значилась в липовом паспорте, на который был куплен билет на поезд Тюмень – Москва. Два брата-близнеца Федоровых, Александр и Алексей, следовали в столицу по семейным делам: старший вез младшего, умственно отсталого, в клинику. Обычное дело. И парочка не вызывала никаких подозрений ни у соседей по купе, наперебой жалевших безобидного дурачка и его самоотверженного братца, ни у транспортной милиции. Теперь оставался последний ход тщательно продуманной совместно с ротмистром партии: гроссмейстеры жертвовали пешку, чтобы обеспечить победу.
«Ну, с богом, – услышал Саша голос графа. – Пора».
Петров покосился на сидящего рядом близнеца: тот упоенно жевал шоколад, облизывая перемазанные сладким пальцы, шурша оберткой и вожделенно поглядывая на нераспечатанную еще плитку, лежащую на ветровом стекле. Ему было очень жаль «брата», к которому привязался за прошедшие недели, как к настоящему, единоутробному. Но таковы были правила игры: чтобы не потерять все, следовало пожертвовать малым…
– Пора, Алеша, – ласково сказал мужчина, открывая дверцу. – Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили?
– Помню, – серьезно кивнул клон.
– Подойдешь к подъезду, – терпеливо повторил Саша. – Прикоснешься этой штучкой, – он передал «близнецу» ключи от квартиры. – К беленькому кружочку. Поздороваешься с тетей за стеклом, подойдешь к лифту…
Знал бы кто, сколько времени было потрачено, чтобы вбить в голову этой человеческой оболочки без того главного, что делает человека человеком, – без души – порядок действий. И теперь на сердце было неспокойно: а вдруг перепутает что-нибудь? Хотя ему нужно только оказаться в подъезде: консьержка наверняка куплена людьми Мамедова или запугана милицией – теми, кто пасет сейчас пропавшего бизнесмена Петрова. Так что лже-Александру вряд ли удастся подняться на свой этаж без сопровождающих…
– Я иду, – клон неуклюже выбрался из автомобиля: для стороннего наблюдателя он вполне мог сойти за выходящего из такси (на крыше даже был укреплен липовый «маячок») пьяного. – Можно мне еще шоколадку?
– Нет, Алеша. Когда вернешься – будет тебе и шоколадка, и конфеты… Иди.
В этот момент резко затрезвонил мобильный телефон в кармане Алешиной куртки.
– Погоди. – Саша открыл «слайдер» и увидел на дисплее сакраментальное «Мама»…
Мама.
А он ведь совсем забыл за всеми метаниями о старушке, доживающей свой век в Подмосковье. В отличном доме со всеми удобствами – Александр переселил Софью Ивановну за город после скоропостижной смерти папы – в хорошо охраняемом коттеджном поселке.
– Да, мама, – поднес он телефон к уху.
– Нашелся, наконец, – радостно проорал чужой незнакомый голос. – Здорово, Петров! Как жизнь?
– Кто это? – опешил Саша.
– Дед пихто! – ответила трубка. – Матушка твоя у нас, Петров. Так что будь паинькой и не балуй.
– Что с ней?!
– Пока ничего. Но, если ты будешь продолжать от нас бегать, что-нибудь да случится. Наверняка. Помнишь анекдот про мужика, который шел на кухню попить водички, поскользнулся на картофельной кожуре и упал прямо на нож. И так – двадцать девять раз! – в трубке заржали. – Так что не дури, Сашенька, а лучше сдайся. Хорошего отношения не обещаю, но старушку твою тогда не тронем. А не сдашься – не взыщи… У стариков здоровьишко-то хлипкое: двадцати девяти раз им и не нужно – одного хватит…
– Я согласен. Только пусть она сначала сама со мной поговорит. – Саша за рукав втащил топчущегося рядом Алешу в машину и молча сунул ему в руку шоколадку, оберткой которой тот тотчас же с готовностью зашуршал. – Чтобы я точно знал, что с ней все в порядке.
– Законное требование, – хмыкнули в трубке. – Не проблема. Хасан, приведи Ивановну.
– Сынок? – раздалось в трубке после недолгого молчания. – Сыночек! Это ты?
– Я, мама. Здравствуй.
– Здравствуй, сыночка! – всхлипнула Софья Ивановна. – Что ты натворил, Сашенька? С тобой все в порядке? Ты здоров?..
– У меня все хорошо, мама! – перебил женщину Александр, осторожно выруливая со двора: первоначальный план летел к чертям и срочно требовался новый. – Как ты?