– А давай на тебе экспериментировать, а? Пожуешь незнакомую тебе травку, если выживешь, значит, хорошая, а если какие побочки будут, ну как тогда в лесу, под кустом… Ну так что уж там, удобрение тоже польза!
– Холодно сегодня, – перевела взгляд на мутное стекло окна, за которым лил дождь.
– Эй, ты меня слышишь?
– И дождь идет, – продолжала игнорировать книгу.
– Ну и что, дома-то тепло! – снизив тон, но все еще воинственно парировала моя “эксклюзивная”.
– Тепло, да, – признала ее правоту. – Дрова заканчиваются, скоро надо будет подкидывать в печь. Но идти на улицу не хочется, холодно и дождь…
– Так, я не поняла, ты на что намекаешь?
– Да какие уж тут намеки, уважаемая? Бумага хорошо горит, ярко. Печке хватит до утра продержаться на таком-то эксклюзивном топливе!
***
Возможно, я перегнула палку, может быть, Марья тоже говорила на эмоциях и не думала, что может меня расстроить еще сильнее, а может, все проще и нам просто нужно было выпустить пар. Но разговор слегка свернул не туда. В итоге в домике повисла тяжелая тишина и я предпочла сбежать на улицу. Пусть дождь, пусть холодно и сыро. Но оставаться в доме, где тихо потрескивает огонь в печи, в воздухе разливается горечь после разговора и при этом так тепло и уютно, было выше моих сил. Схватив шаль со стула, я выбежала на крыльцо и глубоко вздохнула свежий, густой от влажности воздух. Пахло мокрой травой, наступающей ночью и грибами. Туман, заметив меня, вылез из-под крыльца и, прижав уши к макушке, медленно подошел, ткнувшись лбом мне под колено.
– Мы помиримся, – опустив руку, погладила пса по макушке, – просто я очень волнуюсь, а Марья… Уууу, вредина упрямая. Извини, Туман, не хотела тебя беспокоить.
Пес, сотканный из черного дыма, тяжело вздохнул и привалился боком к моим ногам. Он с тоской смотрел в сторону леса и изредка вздыхал.
– Ты тоже по нему скучаешь? – спросила и сама же ответила на вопрос: – Знаю, что скучаешь. Мне кажется, Марья тоже скучает, поэтому и ворчит. Ничего, Сэт обязательно вернется, да? Он же обещал.
Постояв еще немного на улице, я отправилась домой. Лучше пораньше лягу спать, а то, чего доброго, еще раз с Марьей поругаемся.
Дома подхватила книгу на руки и унесла ее в спальню. Марья молчала, я тоже не торопилась извиняться. Взяв чистое белье, пошла в ванную. Освежившись, вернулась в комнату и нырнула под одеяло. Все, спать. Нужно просто завершить этот день, завтра должно быть лучше. Очень надеюсь, что так и будет!
Вот только тоска на сердце и тяжелое чувство приближающейся беды не давали самой поверить в свои мысли.
Спала я беспокойно, бесконечно крутилась на кровати, сбивая простынь, одеяло мне то мешало, то я его искала, потому что мерзла. Сны были наполнены тревогой, суетой и я постоянно куда-то бежала. Знать бы еще куда. Наверное, неудивительно, что проснулась я с тяжело колотящимся сердцем и в ужасном настроении. Встав с кровати, с раздражением сдернула простынь, которая и так скомканная лежала в ногах, не иначе, она виновата в моих плохих снах.
Сменив постельное белье и заправив кровать, отправилась завтракать, не забыв прихватить с собой притихшую Марью.
– Маргошенька, ты прости меня, глупую, – несмело протянула книга, когда я уже перешла к чаю, – просто я тоже волнуюсь за Сэтушку, вот и нагородила вчера глупостей.
– Обе хороши, – махнула рукой, с тревогой смотря в окно, – ты меня тоже прости. Я никогда не смогу тебя в печку сунуть, ты не подумай.
– Да знаю, что не сможешь, ты что! Мы же семья. А в семьях часто ругаются… Ну, я так думаю.
– Ругаются, – согласно кивнула, – а потом мирятся. Главное, обиду на сердце не таить. Ничего, Марь, справимся, Сэт вернется и все наладится. Главное, чтобы все целые вернулись…
Последнее я добавила шепотом, со страхом озвучивая свои мысли.
Марья что-то ответила, но я даже не обратила внимания. Сердечко, и до того быстро стучавшее, вдруг споткнулось и зашлось в бешеном ритме. Внутри меня крепло знание, что что-то случилось. Вот прям сейчас, где-то рядом и мне нужно быть готовой…
Резко вскочив из-за стола, быстро помыла тарелку с кружкой и метнулась к своим стеллажам. Перебирала флакончики, торопилась. Суетливо пыталась собрать все самое нужное, на самом деле не понимая, к чему готовлюсь, а потом протяжно завыл Туман и я, выронив из рук перевязочный материал, пропитанный заживляющим отваром, побежала на улицу. Босая, с растрепанными волосами, в одном легком сарафане я выбежала на улицу и как могла быстро помчалась к дальней кромке леса. Впереди меня пущенной стрелой летел Туман, а там, вдалеке, шли трое мужчин и несли четвертого…
– В спальню его несите, – махнула рукой на закрытую дверь, – сразу на кровать кладите. Осторожно только!
Метнувшись на кухню, захлопала ящиками в поисках ножниц, которыми я обычно обрезают листики с травы.
– Маргоша, что случилось, это же Сэт, они Сэтушку несут?! – запричитала Марья, увидев стражников с мрачными лицами.
– Марь, не сейчас, – схватив ножницы, стремительно подошла к одному из мужчин, – возьмите, срежьте с него одежду, если нужно, только бога ради аккуратно, его нужно всего раздеть. Я через две минуты подойду, только воды налью!
Не узнавая лиц, не утруждая себя вежливым тоном, я говорила коротко и резко. У меня была одна цель: помочь раненому человеку. Думать о том, что это Сэт, я не могла. Нельзя было. Если хоть на секунду задумаюсь, что в моей комнате сейчас укладывают не просто какого-то стража с рваной раной на груди, а Сэта, моего Сэта, я ничего не смогу сделать. Банально скачусь в истерику и превращусь в обычную женщину, которая боится за жизнь родного человека. А мне нельзя. Сначала нужно вылечить его, а потом уже можно будет и поплакать.
Собрав в пустой таз кучу всевозможных отваров, настоев, мазей и бинтов, налила в кувшин горячую воду, что осталась после завтрака, и стремительным шагом вошла в спальню. Сэт уже лежал на кровати. Без куртки, без штанов, бедра прикрывает край покрывала, а над ним наклонился один из подчиненных, не зная, как подступиться к разодранной рубахе.
– Дальше я сама.
Поставив свою ношу на ближайшую тумбу, отогнала от кровати стражей и, отняв ножницы, принялась осторожно разрезать рукава рубахи.
– Не уходите далеко, поможете мне вытащить из-под него грязную ткань. И кто-нибудь поставьте еще греться воды. Одна я дольше провожусь.
Дальше я с головой ушла в свое дело. Осторожно срезала ткань, мужчины помогли мне достать рубаху. Кто-то приносил свежей горячей воды. Марья командовала моими невольными помощники как истинный генерал на поле боя. Я не обращала внимания ни на что. Мне предстояло очистить страшную рану, к которой прилипли кусочки ткани, мусор, отдельные нити и куски какой-то черной, будто чернила, краски. Протереть все тело капитана, обработать мелкие царапины и уже окончательно обработать рану на груди. Сколько прошло времени? Сколько я уже стою, склонившись над мужчиной на моей кровати? Не знаю, да и разве это имеет значение? Успеть. Помочь. Спасти…
– Идите домой, – тяжело опустившись на край кровати, подняла уставший взгляд на замерших в комнате мужчин. – Дальше я справлюсь сама. Менять повязки и поить вашего капитана отварами я смогу и сама.
– Маргарита, мы поможем, – голос был смутно знаком, но я никого не узнавала. Не в том состоянии была, – может, хоть один из нас останется?
– Не нужно, – упрямо качнула головой, – вам нужно доложить в Башне о произошедшем да вернуться к семьям, у кого они есть. Я справлюсь, правда. Сегодня вы уже ничем не поможете. Приходите завтра, если переживаете о своем капитане. И постарайтесь как-то распространить информацию, что в ближайшие дни я буду занята. По пустякам отвлекаться не хочу. Но если что-то серьезное, то всегда помогу.
– Маргарита… (1ea6f)
– Идите! Я справлюсь!
Мне необходимо было, чтобы все ушли из дома, я хотела остаться одна. Мне так было легче, не нужно было держать лицо, да и поить Сэта отварами было куда проще проверенным способом без свидетелей, чем в присутствии стражей пытаться влить в бессознательного мужчину хоть каплю лекарства.
Что бы ни случилось с небольшим отрядом стражей, я узнаю об этом позже. Сейчас мне было куда важнее выцарапать Сэта из когтей гуляющей рядом смерти. Ее присутствие я ощущала всей своей сутью. Но у меня не было права отступить, уступить… И я не собиралась этого делать. Этот мужчина мой и отдавать его какой-то там костлявой стерве я была не намерена!
Глава 20
Полтора суток я боялась отойти от Сэта. Кровотечения не было, мелкие раны начали затягиваться, но вот та огромная рваная рана на груди все еще выглядела ужасно, а самое плохое, что никакие примочки, промывания, мази не помогали избавиться от темной дряни в глубине раны. Я не понимала, что это, но чувствовала – именно эта гадость мешает мне лечить стража. Я почти не спала, поила мужчину отварами по часам, сбивала температуру, обтирала, когда было необходимо… Это были самые жуткие сутки в моей жизни. И дело было не в том, что я устала и силы мои утекали как вода сквозь песок. Самое жуткое, это отчаяние, сковывающее сердце ледяными пальцами. Сэту не становилось лучше. Вообще. Совсем! Он все так же был без сознания, только иногда его лихорадило и он стонал, выгибаясь на кровати. У меня откровенно опускались руки. Потому как все, что могла, я делала, а больше в этом мире у меня возможностей не было.
– Марь, ну что с ним, почему ничего не работает? – спрашивала я, сухо всхлипывая и судорожно листая справочник. – Как ему помочь?
– Маргаритка, не паникуй, – неизменно отвечал книга, – ты обязательно справишься. Обязательно спасешь нашего Сэтушку!
Мне бы ее уверенность, ну хоть немного. Но, откровенно говоря, если бы не Марья, наверное, я уже сидела бы, размазывая сопли по щекам, а так приходилось брать себя в руки и снова и снова проверять различные рецепты, чтобы найти тот самый, единственный способный помочь.