Шурка глянула на часы. До исхода последних, отведенных для Васильева суток оставалось четыре часа. Она повернулась к Бессонову:
– Ничего не говори, только слушай. Я облетела полстраны, чтобы найти тебя и сказать – люблю тебя, Бес. Молодец, что слово сдержал, но приедем домой, все равно получишь. Моду взял – прятаться…
Его взгляд потеплел, а рука стала наливаться силой, и Шура почувствовала его прежнюю хватку, не удержалась и чмокнула в губы прямо через повязку.
На аэродроме подскока их ждал Васильев. Горячо пожал руку Александре. Подошел к носилкам, положил руку на плечо:
– Не представляете, Павел Григорьевич, как я рад видеть вас.
– Взаимно, уважаемый Николай Ульянович. – Бессонов был еще слаб, но говорил вполне сносно.
Александра стояла чуть сбоку, словно в изготовке в любую секунду броситься на защиту любимого. Для себя-то она его нашла, а зачем он Васильеву, до конца не совсем понятно.
Погрузка прошла организованно. На борту, кроме них, никого не было. «Дуглас» коротко разбежался и взлетел. Васильев не стал томить и вкратце обрисовал ситуацию:
– Летим в Москву. Там лечение и встреча с руководством.
– Вашим? – поинтересовалась Шура.
– Берите выше, Александра Васильевна. Ваш Павел – звезда мирового уровня.
– Этого еще не хватало, – заерзал на носилках Бессонов. – Можно я встану?
Повязку с головы сняли, но через всю правую часть лица остался еще не заживший рубец. Он мог сидеть, но недолго – начинала кружиться голова. Лысая блестящая голова просто очаровала Шурку – для нее открылся новый простор для поцелуев.
– Врач сказал – постельный, значит, постельный, – сказала, как отрезала, Александра. – Еще побегаешь, не спеши.
– Вы попались одному американскому писаке, он раструбил по всем газетам, поэтому на меня можете не думать. Он видел все своими глазами, не знает только имя героя. Вы как предпочитаете представиться?
– Бессонов…
– Я так и думал. Поэтому в Москве ждут именно его. И вас, Александра Васильевна, тоже. Лично Лаврентий Павлович хотел поблагодарить вас за блестящий поиск.
– Я-то здесь при чем. Вы сказали, где искать…
Сквозь сумрак грузовой кабины можно было разглядеть, как приятна похвала Александре, как зарделось ее лицо. Васильев придвинулся ближе к носилкам:
– Два слова, Павел Григорьевич, не для протокола. Вам шум винтов не мешает?
– Наоборот, успокаивает…
– Что говорить, решать вам, а вот чего не стоит, послушайте добрый совет…
Васильев склонился над Бесом, и их разговор для Шуры остался тайной.
Сели в Тушино. У трапа ждали две машины – «Скорая» и черный «ЗИС». Первая увезла Бессонова, вторая – Васильева с упирающейся Александрой.
– Так надо, – тоном, исключающим возражения, заявил встречающий майор государственной безопасности.
Большое здание в центре Москвы. Часовые на входе, у лестницы, у двери в кабинет. Безукоризненная чистота и тишина. Редкие офицеры молча проходили по коридору. Шура в этой обстановке чувствовала себя чужой. Огромный кабинет с массивной мебелью, за столом человек, хорошо знакомый по многочисленным портретам.
– Здравствуйте, товарищи. Присаживайтесь, – пригласил Берия, не отрываясь от бумаг в красной папке.
Присели у огромного стола. Васильев сосредоточенно смотрел перед собой, Александра, не стесняясь, крутила головой и осматривала все вокруг.
– Ну как, нравится? – хозяин кабинета обратил наконец на них внимание.
– Сойдет, – похвалила Шурка.
– Андронова Александра Васильевна, – Берия встал из-за стола и подошел к Шуре вплотную. – От имени Наркомата внутренних дел выражаю вам благодарность за неоценимую помощь. Вы будете награждены. Но пригласил я вас не для этого. Не хотите ли продолжить службу в органах госбезопасности?
– Я? Нет, спасибо. Я лучше в полку…
– Я не тороплю. Подумайте. Товарищ Васильев вас характеризует с блестящей стороны. Мы такими кадрами не бросаемся. Еще раз спасибо. Я вас не задерживаю. Мы пока с товарищем Васильевым потолкуем.
Шура вышла в приемную, села на один из стульев, стоящих вдоль стены. Рядом сидели два полковника с папками на коленях.
Не заметила, как задремала. Очнулась от легкого прикосновения.
– Пойдем, Александра Васильевна, – и только когда сели в машину, Васильев продолжил: – У нас снова три дня.
– Опять! Я еще после тех не отоспалась.
– Именно такая задача и стоит – отоспаться, помыться, подшиться, побриться и быть готовыми к вызову в Кремль. Вам и Павлу Григорьевичу.
– Так у него еще рана не затянулась…
– Сейчас им занимаются лучшие медики столицы, а через два дня будут лучшие гримеры. Завтра прибудут специалисты, снимут мерки, за сутки все сделают.
– Что?
– Форму, дорогая, форму. Ваша задача – поднять его на ноги. Главное вы уже сделали – вернули ему память. Кости целы, а атрофированные мышцы – дело нескольких дней. Сегодня отдыхаем, а завтра вперед на штурм рекордов!
– А вы?
– А я к новому месту службы, дорогая Александра Васильевна, во многом благодаря вам.
– На повышение?
– Да.
– Нам с Павлом вас будет не хватать. Он тяжело сходится с людьми, а к вам сразу проникся уважением.
– Берегите его, Шура. Он уникален и неповторим.
– Я знаю.
– Тогда давайте прощаться, – Васильев взял Шуру за руку: – Как говорит товарищ Иисус: «Мир спасет любовь»… Со всеми вопросами к Василию – нашему водителю. Он знает, что надо…
Капитану госбезопасности Тормунову Василию в Управлении дали прозвище – «Кудапошлют». А посылали иногда далеко и надолго. То на секретную батарею «катюш» в действующую армию, то посадят в камеру к рецидивистам, один из которых подвергся вербовке, то в Большой театр обеспечивать безопасность какой-нибудь «шишки». Он умел растворяться в любой среде и со своей простецкой внешностью быстро сходился с представителями любых сословий и социальных групп. Но ценили его не за это. Василий обладал великолепным чутьем и незаурядными аналитическими способностями.
Новую задачу воспринял спокойно. Изучил ориентировки, оценил угрозы. От Павла и Александры вначале не ждал подвоха, пока мужик ходил, держась за стенку. А дальше…
Бессонов даже обрадовался, когда утром Александра поднесла кулак к своим губам, изобразила горн и протрубила подъем: «На зарядку становись!» Подорвался, правда, не резко. Еле-еле, кряхтя и охая, встал и послушно выполнил все упражнения, которые показывала Шура. За десять минут взмок, как после марафона, и попросил пощады.
– Все, сдаюсь…
– Переходим к водным процедурам, чистим зубы, бреемся, протираем лысину, – Шурка голосом радиоведущего не прекращала террор. – Построение на утренний осмотр через пятнадцать минут. Не забываем чистить тапочки и наводить стрелки на пижаме!
Как же пригодился сегодня Александре Андроновой опыт комсомольских строек, где она кипучей энергией, личным примером, добрым юмором, а иногда и крепким словцом поднимала на трудовые подвиги домашних мальчиков и матерых беспризорников. Ей верили, уважали, любили и побаивались.
Теперь все это было нацелено на несчастного Беса. Надо отдать должное, он не сильно сопротивлялся. Сцепив зубы, встал, наклонился, присел… Руки вверх, вниз… Голову вправо, влево… Поза аиста, поза петушка… Теперь шея аиста…
– Дорогая, откуда такие познания в физкультуре?
– Занятия ведет обладатель золотого значка ГТО, чемпион области по гимнастике, кандидат в мастера спорта СССР Александра Андронова. Упор лежа принять!
Золотые руки врачей, многочисленные процедуры – и шрамы на лбу и правой скуле зарубцовывались на глазах, на смуглых щеках едва заметно проступил румянец. Сказались прогулки и занятия в парке, удивительно красивом в эту осеннюю пору.
На второй день Василий привез незнакомого подполковника, который педантично выложил на стол чернильный прибор, «ТТ» в кобуре и комплект документов, предложил ознакомиться и подписать. Бессонов с удивлением обнаружил удостоверение с его фотографией и все аттестаты. Расписался в денежной ведомости и получил пухлый конверт. Пистолет не тронул:
– «Наган» нельзя?
– По штату – «ТТ». В части возьмете что захотите, – подполковник подвинул оружие к Бессонову.
На третий день врачи сняли швы, а мастера пошива одежды примерили форму. Они свое дело знали хорошо – форма села как влитая. Особенно Павлу понравились сапоги, удивительно мягкие и почти невесомые. Весь вечер по приказу Шурки он разнашивал и растаптывал обновки, хотя, по его собственному убеждению, все и так сидело идеально. Была приготовлена форма и для сержанта Андроновой. Вот уж когда по-настоящему восхитился Бес, увидев любимую в таком виде. Так в новенькой форме они вдвоем до позднего вечера и бродили по парку, там их и нашел Василий-водитель.
– Приказано завтра в 12.00. В девять привезу гримера из Большого театра. В одиннадцать выезжаем.
– Мы готовы, – ответила за двоих Александра и прижалась к руке Бессонова.
Ночь для них прошла беспокойно, а утро – в сборах и раздумьях о неизвестности. Бессонов все чаще вспоминал, о чем предупреждал Васильев. Он ему верил не от безысходности, просто непонятно, какими фразами или действиями тот реально завоевал доверие очень щепетильного и всегда настороженного Беса. Александра работой гримера осталась довольна. Тот и ей предложил свои услуги, но Шурка в ужасе отказалась.
Дорога, малолюдная Москва, заклеенные крест-накрест окна, зенитные установки на площадях, противотанковые ежи на перекрестках, Кремль, приемная самого… Кроме них несколько генералов, два гражданских и сам нарком иностранных дел Молотов. Словно вихрь мимо Поскребышева прямо в дверь кабинета проследовали генерал армии Жуков и Василевский. Все, кроме гражданских, вскочили и приняли строевую стойку. Даже Шурка. За ними в кабинет нырнул секретарь. Вышел минуты через две, плотно закрыв за собой обе двери. Что-то шепнул Молотову. Подошел к Бессонову: