Бессонов, казалось, не слушал, что-то внимательно читал на одном из листков, обвел несколько слов карандашом и взглянул на Хренова.
– Кажется, что-то есть. Смотри, это объяснительная Борзова. Он готовил «тройку» Мелешко в день вылета. И тоже поминает «солдата из роты охраны»…
– Что теперь?
– Напомни, как Мыртова звали. – Бессонов взял трубку телефона и попросил соединить его с дивизией.
– Здравия желаю, товарищ подполковник, – очень официально поздоровался Мыртов, зайдя утром на КП полка. Похудевший, с красными то ли от ветра, то ли от недосыпа глазами.
– Здравствуйте, Виктор Владимирович. Как добрались? Вы завтракали?
– Спасибо, да. Перехватил по дороге.
Бессонов окинул взглядом своих заместителей и комэсков, склонившихся над картой, и дежурного.
– Тогда давайте прогуляемся.
Сырой и промозглый ветер гнал низкую облачность и продувал до костей, околонулевая температура не способствовала длительному пребыванию на свежем воздухе. Уединились у Хренова в землянке.
– Спасибо, Павел Григорьевич, за сообщение. Вы молодцы, что сами не полезли разбираться, – после непродолжительного доклада Бессонова сказал Мыртов. – Судя по патронам, это не вредитель-одиночка. Как бы с его помощью вытащить всю цепочку… Кстати, и у ваших соседей нечто похожее было, только без трагических последствий.
– У меня на языке команда «разрядить и проверить все патроны», но воздержался по единственной причине – не спугнуть. Однако не сегодня завтра пойдут боевые. Не могу посылать в бой людей без уверенности в оружии.
– Тоже правильно. Дайте мне сутки.
– Договорились.
Однако не срослось. У КП ждал командир роты охраны. Седой, сутулый капитан. Подошел, прихрамывая, к командиру с докладом, мол, все прекрасно, «за исключением»!
– Со вчерашнего дня не могу найти ефрейтора Ажбашева. Исчез с оружием прямо с поста. И вот что у него в матрасе нашли…
В раскрытой ладони капитана было восемь патронов к пулемету. Бессонов взял один и посмотрел на маркировку. Встретился глазами с оперуполномоченным.
– Они…
– Что предприняли для поиска и задержания? – спросил Мыртов у командира роты.
– Послал командира взвода с группой. Солдат ушел в сторону большака, на запад. Там следы теряются.
– Давно Ажбашев в роте?
– Прибыл с предписанием из госпиталя в августе.
– Один?
– Нет. Трое их было…
И тут Мыртов удивил Бессонова:
– Павел Григорьевич, идите командуйте полком. Теперь это моя забота. О ходе расследования доложу.
Бессонов не дошел до КП, развернулся и заглянул в землянку к летчикам. Для второй эскадрильи это стало полной неожиданностью. Шестеро человек в свитерах, а некоторые и в нательных рубахах сидели за столом и играли в карты. Один ковырялся у печки, еще двое лежали на нарах. Накурено похлеще, чем у Хренова. В клубах табачного дыма сразу не признали вошедшего.
Наконец Волков, тщательно разложив в руке карты по мастям, лениво поднял взгляд на вошедшего. Неожиданно для остальных бросил карты на стол и скомандовал:
– Смирно!
Вскочили, руки по швам, в глазах удивление и досада – залетели…
– Вольно, товарищи офицеры, – спокойно сказал Бессонов, снял шапку и сел за стол. – Кто дежурный?
Летчики недоуменно переглянулись: здесь же не рота, чтобы дежурить-дневалить.
– Хорошо, кто старший?
Опять недоуменное переглядывание между двумя «звеньевыми». Наконец один признался:
– Командир первого звена второй эскадрильи лейтенант Волков.
– Распорядитесь, товарищ лейтенант, проветрить помещение, а офицерам занять место за столом, – ровным голосом, скорее, попросил, чем приказал, Бес. – Судя по шестеркам, в дураках изволили остаться?
– Да… вот… погоды нет…
– …а до обеда ждать и ждать. Так?
– Так точно.
Бес собрал со стола разбросанные карты и стал их небрежно тасовать одной рукой, при этом внимательно рассматривая пилотов. После этого попросил:
– Прошу каждого представиться и указать возраст, количество боевых вылетов и число сбитых. Начнем с вас, – он посмотрел на рядом сидящего летчика.
– Лейтенант Горбов. 19 лет. Шесть боевых, ноль сбитых.
– Лейтенант Сухенко. 20 лет. Восемь вылетов. Пока ноль сбитых.
– Сэржант Боридзе. 18 лэт. Прибыл две недели назад. Пока не вылетал…
– Сколько таких, как вы, в полку?
– Шэстэро нас с последнего выпуска…
И только у двадцатиоднолетнего Волкова оказалось три сбитых и еще у двоих по одному.
– Сколько эскадрилья за последние два месяца потеряла своих? – задал следующий вопрос командир полка.
– Троих… нет, четверых, – после небольшой паузы ответил командир первого звена.
Воцарилась пауза. Шрам на лбу и скуле Бессонова заметно побагровел. Ему стоило немалых усилий, чтобы сдержаться.
– Скажите мне, господа пилоты, почему мы потеряли больше, чем сбили?
– Так это бой – или ты, или тебя… Как карта ляжет, – подал голос Горбов.
– Карта ложится, товарищ лейтенант, как игрок пожелает, – ответил Бессонов. Он протянул лейтенанту колоду и попросил: – Сними.
Тот послушно сдвинул половину карт. Бес все так же одной рукой небрежно сбросил сверху по одной три карты ему, три себе. Остальные за столом с интересом наблюдали. Лейтенант положил карты рубашкой вниз. У него оказалось три шестерки. Бес не без доли артистизма по одной открыл свои карты – у него оказалось три туза. Офицеры по-разному выразили восхищение. Сказать, что они были поражены, – ничего не сказать.
– Теперь скажите мне, картежники, каковы шансы у Горбова со мной играть в дурака?
В ответ все дружно рассмеялись.
– Теперь так. Во-первых, в колоде нет двух карт.
Один из лейтенантов под удивленный гул недавних партнеров вынул из кармана и положил на стол двух валетов.
– Когда вы зашли, я не на стол бросил, а сунул в карман, – словно оправдываясь, пробормотал он.
– Во-вторых, – продолжил Бессонов, – все ровно так же и в воздушном бою. Знание, опыт, мастерство – вот три туза, на которых стоит победа… Если у вас шестерки, шансы стремятся к нулю. Тому самому, о котором вы мне только что докладывали.
На лицах молодых пилотов читалась досада. Командир ни разу не ругнулся, голос не повысил, но опустил их до этих самых шестерок. Им нечего было возразить. Теперь они готовы были внимать.
– И последнее – летать в бой под девизом «Дай бог нашему теляти вашего волка съести» я больше не дам. Семь шкур спущу, но истребителями вас сделаю. Волков, вы прошли «школу чертей»?
– Было дело, товарищ командир.
– Тогда вперед и с песней! План доведу позже, а сейчас задача: проверить боезапас на своих самолетах на предмет отсутствия в лентах патронов со следующей маркировкой. – Бес достал патрон и зачитал номер завода и номер партии. – Срок – до обеда. И прошу: зайдите к соседям и передайте мою команду относительно боезапаса. Через пять минут у самолетов. Все!
Бессонов встал из-за стола и вышел. Остальные летчики проводили его стоя.
– Не хотел бы я против него на деньги играть, – первое, что пришло в голову Горбову, натягивающему сапоги.
– Ты, салага, его в бою не видел. Радуйся, что в одной команде, – проговорил командир звена, застегивая куртку. И после паузы добавил: – Что-то мне подсказывает, что до следующего вылета кое-кому придется сильно попотеть…
Не дойдя до КП, Бессонов встретил возбужденного замполита.
– Павел Григорьевич, у меня две отличные новости! Вам присвоено звание Героя Советского Союза. Поздравляю!
– А вторая новость?
– Наши войска в районе Калача замкнули кольцо окружения! Фашисты попали в котел! Только что передали…
– Андрей Семенович, вот за это спасибо, действительно здорово. Обидно, что без нас…
– Люфтваффе тоже не летает. Погода для всех одна…
– Что метео?
– Обещают погоду через два дня.
– НШ с комэсками еще на КП?
– Так точно.
– Андрей Семенович, я летчикам поставил задачу по проверке вооружения, прошу – проконтролируйте, чтобы отработали со всей тщательностью. Через час подойду.
Замполит подумал, что командир не совсем понял про первую новость, однако ответил «есть» и направился к капонирам.
А Бессонов вспомнил Сталина, его «поправим» и с удовлетворением отметил, что слова Верховного не расходятся с делом. Не возликовал, даже сильно не обрадовался, просто почувствовал удовлетворение. Зашел на КП. На «Смирно» махнул рукой и, быстро сняв шапку и куртку, подсел к карте. На ней начальник штаба дорисовывал две красные стрелы, упирающиеся друг в друга в районе Калача. Офицеры, возбужденные и почти счастливые, наблюдали за ним.
– И что это значит для нас? – неожиданно задал вопрос командир полка.
Начальник штаба поднял голову, комэски переглянулись.
– Значит, Сталинград наш, вломим фрицу, – первым с энтузиазмом отозвался Мелешко.
– Значит, и мы научились окружать, – поддержал его радостный комэск-два Лопатин.
– Я спросил – «для нас».
– Как обычно, прикрытие войск и своих бомбовозов, – подал голос начальник штаба.
– Я тоже думаю, что в штыковую нас не пошлют… И еще думаю, немцы постараются кольцо прорвать. Скорее всего, одновременно – и снаружи, и изнутри. И, скорее всего, вот здесь, – Бессонов пересек двумя пальцами одну из красных стрел. – Бои будут жестокие и интенсивные, а мы к ним готовы? Вы, Лопатин, готовы?
– Так точно, товарищ командир, – браво доложил капитан.
– Мне бы вашу уверенность… У вас на восемь летчиков пять сбитых, три из них у Волкова. Остальные на прогулки летают, бензин и боеприпасы жгут? Не могут сбивать или не хотят?
– Что значит «не хотят»? Все рвутся в бой, труса никто не празднует.
– Значит, не могут. Какие занятия, чтобы «смогли», вами запланированы на сегодня?
– Так полеты из-за погоды, сами видите…
– Вчера – полоса, сегодня – погода, завтра понос, послезавтра золотуха? И кто вам сказал, что летчика можно учить только в воздухе?