Личный враг Геринга — страница 26 из 44

– И то правда. Пошли. Только подскажи, как без падежей сказать: «И куда тебя, урода, млять, понесло?!».

– Просто. Скажи: «Федя, ты неправильно летаешь!»

* * *

К телефону Бессонова вызвал комдив.

– Немцы прут, не считаясь с потерями. Наше кольцо в районе Котельниково прорвали наполовину. Пехота держится из последних сил. Паулюс готовит удар изнутри. У него трудности со снабжением. Разведка докладывает, что идет переброска транспортников со всей Европы. Наша воздушная армия получила задачу – блокировать котел с воздуха. Зоны поиска, ожидания и огня зенитной артиллерии получил начальник штаба. Даю день на подготовку и организацию взаимодействия… Делай что хочешь, но чтобы ни одна капля бензина, ни один патрон или снаряд до фашистов не долетел. Слышишь, Павел Григорьевич, ни одна! Личная просьба командующего.

– Товарищ полковник, у меня самого бензина на один вылет, и послать за ним некого и не на чем…

– Тебе командарм сказал «завтра»! Он словами не бросается, хотя, если честно, сам не пойму, где он тебе бензовозов наскребет. Что мыслишь по поводу блокировки?

– Задачу понял, товарищ полковник. Прошу разрешить мне лично…

– Снова-здорово. Тебе же командующий сказал.

– Александр Захарович, это как раз тот случай. Думаю, переброску будут проводить и в темное время суток. Кроме меня, еще пару летчиков имеют опыт боев ночью. Подготовлю хотя бы полполка – буду сидеть на КП как приклеенный. И еще, опять прошу передовых авианаводчиков поработать на меня. Не увидят, так услышат, а мы будем рядом.

– Скажу больше, получили по ленд-лизу радарные установки, сейчас разворачивают, информация будет, – комдив вздохнул и после паузы добавил: – Ты, Пал Григорьевич, хоть в воздухе не светись со своим позывным и, как его, ПКБэСНБэ… Надеюсь на тебя. Удачи!

Бессонов подошел к столу, где над картой склонился начальник штаба. Посмотрел, как сократилась за день глубина нашей обороны. Осталось каких-то сорок километров. Неужели выпустим?..

После разбора на КП зашли комэски и замполит. Осторожно подошли к столу, где Бессонов что-то горячо обсуждал с начальником штаба.

– Ближайших восемь аэродромов… Могут с любого… Зверево, Тацинская, Сталино – самые перспективные.

– Ты бы как пошел?

– Напрямую, без вариантов. Через нас перелететь – двадцать минут за глаза!

– Взлететь-то смогут, а сколько у Паулюса полос для посадки?

– Две, нет – три. Питомник – основная.

– Подойти могут с разных сторон, а моститься будут кучно. Значит, ждать надо там.

– Не получится. Не наша зона. Днем еще куда ни шло, а ночью свои завалят и как звать не спросят.

– Согласен… От нас до Котельниково?

– Сто шестьдесят…

Бессонов поднял голову и заметил замполита и командиров эскадрилий.

– Простите, хотели в баню пригласить, но, боюсь, пролетаем… – сказал Мелешко.

– Так, отцы-командиры, сколько у каждого из вас есть пилотов для ночных вылетов?

Комэски задумались. Крепко задумались.

– У меня двое, – первым доложил Лопатин.

– У меня, пожалуй, Давлетшин, – доложил Мелешко.

– А я ни за кого не поручусь, – совсем грустно доложил Карпов. – А зачем?

– Подходите ближе. Комдив поставил задачу. Если коротко – запереть эту зону, – Бессонов показал на карте четыре точки. – Днем я еще понимаю, а ночью… Для меня это – чистая страница. Прошу вашей помощи.

Комэски переглянулись. Так у них совета еще не просили.

– Тут надо считать, – подал голос Лопатин. – До зоны – сто шестьдесят. Из готовности «раз», пока завелся-вырулил-взлетел-долетел, двадцать минут отдай и не греши. А на преодоление нашей зоны, слышал, те же двадцать минут.

– Значит – дежурство в воздухе, – вставил Мелешко.

– «Ночников» – шестеро…

– Семеро, – поправил Бессонов.

– Хорошо, семеро, – продолжил Лопатин. – Дежурит пара. По три-четыре вылета за ночь? Надолго не хватит.

– Это если только дежурить. Если будут цели, топливо и боекомплект, уйдут быстрее, – вставил свое слово Мелешко. – Значит…

– Значит – «ночники» пойдут ведущими. Пусть сами подберут себе ведомых, – вставил слово замполит.

– А искать цели-то как будем? – впервые вмешался в разговор Карпов.

– Глазами, – огрызнулся Лопатин.

– Я серьезно…

– Ты что, маленький? Зависит от погоды. Луна и безоблачно – смотри снизу. Луна и облака – сверху. Ну, а если как у негра, сам знаешь где, проси подсветку у пехоты. Хотя, если у нас есть осветительные бомбы, можно и самим фонарь зажечь.

– Тогда кто-то должен висеть над зоной на 6–7 тысячах…

– Я же сказал, в зависимости от погоды.

Бессонов внимательно слушал, переводя взгляд с одного на другого и делая пометки в своем блокноте. Он не только жадно впитывал услышанное, но и оценивал своих подчиненных, находил в них качества, о которых раньше не знал. Молодые, в сущности, еще парни на войне набираются опыта и матереют гораздо быстрее, чем в мирной обстановке. Да и отбор здесь пожестче.

Разговор затянулся. Про баню забыли, но в итоге у командира полка появился предельно понятный план на следующий день.

* * *

– Саша, ты? – Услышала она в трубке родной голос.

– Я, любимый, здравствуй. – Шура оглянулась на двух дежурных телефонисток и зашептала в трубку: – Даже не представляешь, как я соскучилась.

– И я, дорогая, – вслед за Александрой и Бессонов стал шептать, хотя находился один в своем блиндаже и успел снять только куртку, готовясь ко сну. – Как Иван, что на заводе?

– От Ванечки привет. Растет умничкой. Завел друзей. Ждет тебя. Каждый день спрашивает. Испытатели интересуются, приветы передают. Как у тебя дела?

– Воюем… Летать, оказывается, легче, чем командовать… Учусь… Сама-то как? Не тяжело?

– У меня все легко и прекрасно… Появился заступник. Один залетный за обедом громко сделал сальное предложение, я пока воздуха в грудь набирала, Федор его за шкирятник и выкинул из столовой… Ты далеко, но я чувствую твою защиту… Я беременна… Люблю тебя…

– Что ты сказала?!

– Сказала, что люблю…

– Я про… Как? Сколько?

– «Как», дорогой, я тебе рассказывать не буду, сам знаешь, не маленький… А «сколько»? Третий месяц…

– Обожаю тебя… Спасибо, родная… Береги себя… Кушай хорошо…

– Знал бы ты, что я сейчас ем… Хотя откуда тебе знать?

– Так, надо срочно что-то делать…

– Паша, милый, успокойся. Срочно только кошки родятся, а у нас время есть. Воюй, за нас не переживай…

– Спасибо, счастье мое.

Неожиданно голос Александры зазвучал ясно и громко:

– Так точно, товарищ полковник. Все сделаем. Есть! До связи!

Ей таки удалось вогнать Бессонова в полный ступор. Не мог он видеть из своего блиндажа, что на узел связи в полночь неожиданно нагрянул Злыдня и, словно солдат на вошь, уставился на постороннюю. Шура встала, одернула невидимую гимнастерку и сказала подруге:

– Надежда Викторовна, спасибо, что вызвали, очень важный звонок со Сталинградского фронта.

Бочком мимо Злыдня – и была такова. Тот уставился на подчиненную.

– Звонили из воздушной армии… Срочно сержанта Бессонову к аппарату… О чем говорили, я не слушала… – отрапортовала та и как ни в чем не бывало надела наушники.

Долго в ту ночь Бессонову было не до сна…

* * *

Не спал в ту ночь и Мыртов. Две недели поисков по Ажбашеву не дали результатов. Несколько раз казалось – все, обложили, но звериное чутье и волчья изворотливость позволяли диверсанту выскользнуть из кольца. В ходе последнего преследования зацепили одного из подельников, а потом, идя по следу, в кошаре нашли труп с пулевым ранением в плечо и смертельным ударом ножом в сердце – сами добили…

Час назад секретчик принес расшифровку радиоперехвата. Знакомый источник, идентифицированный как штаб полевого отдела абвера «Валли-2», благодарил за успешную диверсию и ставил новую задачу командиру абвер-группы ТОЗ-7. Дословно: «Приземлить навсегда дьявола».

Почему Васильев приказал обратить на нее внимание? Неужели успешная диверсия – это колонна бензовозов авиаполка? Похоже на то… Ничего подобного в последние дни в тылу не фиксировалось… А дьявол? Неужто так они перевели позывной Беса? Кажется, тепло…

Тепло-то тепло, но кто они и где их искать? Чтобы ты сделал, получив такой приказ? А что, если Ажбашев имеет отношение к ТОЗ-7? Сколько их? Как будут действовать?

Эти мысли крутились в голове оперуполномоченного, не давали заснуть. Попросил соединить с Васильевым – начальником контрразведки армии.

– Конечно, езжай в полк. Не сбивать же он его будет. Придет с пополнением, командировочными или, как прошлый раз, от местных, под любым предлогом. Возможно, не сам, но будет неподалеку. Не исключай, что кто-то из его группы после аферы с боеприпасами мог остаться. У меня тут оперативник толковый, уже послал. Пусть вокруг Беса повертится.

– Я бы хотел хоть какую-то зацепку, товарищ полковник. Через наших первых гостей ничего нельзя?

– Отработанный материал. Мы их использовали на прикрытие операции «Уран». Сработало, но сейчас их перепроверяют… Однако при всем желании они вряд ли способны помочь. Абвер-группы, даже когда работают по одной цели, получают задания независимо друг от друга. Это закон…

– И что мне делать?

– Во-первых, помнить, что сам Лаврентий Павлович принимал участие в судьбе Бессонова и пропущенную нами диверсию абвера не поймет. Во-вторых, слушай товарища Иисуса. Что он нам говорил? «Полюби врага своего…» В переводе на оперативный – стань на его место, стань им… Без злости и ненависти… У тебя огромное преимущество – ты знаешь его цель…

– Легко сказать…

– Виктор Владимирович, я не расположен в три часа ночи тебе лекции по оперативно-разыскной работе читать. Извини. Сам думай. И – спокойного остатка ночи.

* * *

Утром, выходя из блиндажа, Бессонов с удивлением обнаружил часового.

– Ты, боец, что здесь делаешь?