– Понял, «Полкан»…
Сержант развернул самолет в сторону родного аэродрома и повел… «Все же ориентирование ночью надо подработать», – подумал Бес, когда они чуть не проскочили полосу. Механики тоже слушали эфир, Хренов светился от счастья.
– И совсем другое настроение, – сказал Бессонов, спрыгнув с крыла.
– Какие замечания, командир?
– Михалыч, спасибо, родной! Как часы! Что там у «Лопаты»?
– Что у «Лопаты»? Говорит, чисто все… Вы там как метлой вымели…
– Ну и ладно… Заходи, хоть чаю с тобой выпьем, а то все некогда…
Хренов подошел поближе и, озираясь на механиков, прошептал:
– Ты, Пал Григорьевич, наскипидарил полк… Сам как двужильный и остальных загнал… Спим стоя, как кони, а ты про чай…
– Не обижайся, Алексей Михайлович, сам видишь, что происходит.
– Какие обиды, командир? Только бы наши устояли, только бы вы всегда возвращались… О, «Тула» бежит! Счастливый…
– Разрешите получить замечания, товарищ командир! – Нигматуллин действительно улыбался до ушей. Несмотря на мороз, от него, как после бани, валил пар.
– Дисциплина связи… Если спалил меня, представление на лейтенанта не подпишу… А так – молодчага! Поздравляю с тремя сбитыми!
– Двумя…
– Не спорь с командиром, салага, – вмешался Хренов.
– Идите отдыхайте, – Бессонов протянул руку.
Нигматуллин ее горячо пожал, при этом признался:
– Разве после такого заснешь?
Козырнул и бегом побежал к своим.
– Я тоже пойду. С удовольствием бы помог, как раньше, но времени, сам видишь…
– Иди, иди, Паша. На КП дежурный уже небось икру мечет…
Икру не икру, но отбрехивался, как мог:
– Отдыхает командир, где ему быть в час ночи? Не буду будить… Не летал никуда Бес… «Полкан» – позывной, как его… Новенький… Палкин… Сержант Палкин… Да, два сержанта сбили пять «юнкерсов»… Что такого? Земля подтвердила, какие вопросы?
Зашедший тихонько Бессонов поднес палец губам и подошел поближе. Дежурный что-то выслушивал в трубку, показал на свою повязку и после этого пальцем вверх. Понятно, оперативный дежурный дивизии что-то заподозрил и выпытывает… Ну и пусть… бог не выдаст, свинья не съест! И с этой жизнеутверждающей мыслью пошел спать. Часовому уже не удивился. Только спросил:
– Бдишь?
– Бдю, – ответил тот.
Бессонов улыбнулся, сбросил куртку и, почти не раздеваясь, свалился на кровать. Но заснул только, когда услышал моторы приземлившейся пары Лопатина.
Всю следующую неделю полк Бессонова держал свою зону на замке – и днем, и ночью. Немецкие самолеты если и проскакивали, то единицы. В светлое время транспортники и переделанные бомбардировщики шли под прикрытием истребителей, а ночью надеялись проскочить в темноте… Истребители Бессонова отвлекали «мессеров» и «фоккеров» и валили тихоходов днем, а ночью с подсветкой и без рыскали и уничтожали по кирпичику пресловутый «воздушный мост Геринга».
Нигматуллин на короткое время стал звездой среди рядовых летчиков. Многие просили показать, как, с каким разворотом, на какой скорости, куда потом… И пробовали в следующем вылете, и получалось… Все без исключения имели сбитые, в полку не осталось летчиков без побед в воздухе. Хотелось еще, возникло ощущение, что зону полка немцы просто обходили, поэтому бывало, что за день ни единой попытки прорыва.
Все было здорово, пока не сбили ведомого «Гамлета». Он по науке заходил на «гофру», а ему в хвост поднырнул «мессер». Даже не выпрыгнул. Там и так высоты не было, а он, гад, еще и в фонарь попал…
Бессонов, слушая эфир на КП, изменился в лице, побледнел и буквально прохрипел:
– «Гамлет», запомни его! Покажешь потом…
Подсел замполит.
– Командир, не рви душу. У нас до этого 32 победы без потерь… Это и так – чудо!
– Они ж там не одни были… Почему никто не подсказал?
– Потому, что не наблюдатели… Там сегодня прикрытие, как никогда. Сами либо убегали, либо догоняли… Хотя кому я говорю…
Казалось, Бессонов никого не слышал. Встал из-за стола:
– Пойду пройдусь…
Вышел… Не заметил, как оказался в землянке Хренова. Тот прибежал минут через пять, видно, предупредили. Молча положил на стол сверток и поставил бутылку наркомовской. Бес так же молча полез в тумбочку и достал две кружки. Хренов хорошо плеснул в каждую. Выпили не чокаясь.
– Паш, нарежь… Я пока печку растоплю… Ты не психуй… Это бой, и будь ты там, ничего бы не изменилось… – Береста загорелась, и хозяин подсел к столу. – Налил? Я в полку побольше твоего. Видел и слышал разное. Тебе верят безоговорочно. Обычно, знаешь – все кругом дураки, кроме меня… А тут: «Командир сказал» – и все! Потом догоняют, почему сказал, зачем сказал, кому сказал, но делают моментально! Для меня это – показатель! Что переживаешь – молодец. Не картонка в душе, значит. Давай за живых! За их удачу! И за нашу победу!
Чокнулись, выпили…
– Я, Алексей Михайлович, на КП дышать перегаром не пойду. Можно у тебя заночую?
– Вопросом почти обидел… Пал Григорьевич, телефон никто не снимал. Захотят – найдут…
Как в воду глядел. От комдива не спрячешься.
– Наши соседи готовят удар во фланг и тыл Манштейну… Решается судьба сталинградской группировки. Обеспечь им чистое небо. Детали – нарочным.
– Сделаем, товарищ полковник.
– В субботу прилечу с командармом. Привезем Гвардейское знамя. Готовься…
– Будет исполнено.
– Пал Григорьевич, не нравится мне твое настроение. Мы с немцем не в бирюльки играем, а он – мужчина серьезный, спрашивает и наказывает за любые ошибки. Мы, кстати, тоже стараемся… Будь здоров!
Бессонов, не кладя трубку, попросил соединить с дежурным.
– Прибудет нарочный, меня, НШ и комэсков – на КП. Я пока здесь…
Поспать удалось пару часов. Начальник штаба уже вскрыл пакет и наносил на карту обстановку. Наши танковые соединения прорвали оборону 8-й итальянской армии и успешно продвигались в тыл и во фланг немецкому танковому клину, устремленному на Сталинград. Теперь нужно ждать, что люфтваффе бросит все силы на уничтожение наших прорвавшихся войск.
Зашли заспанные комэски.
– Господа, у нас новая задача, – встретил их Бессонов, но после паузы добавил: – Хотя и старую никто не отменял. Поэтому – танцуют все! Карпов, вы по транспортникам днем и ночью. Один. Справитесь?
– Сделаю все, командир.
– Спасибо. Лопатин, свяжитесь с ПАНом генерала Баданова, вот позывные. Делайте что хотите, но не дайте «калекам» и близко к ним подойти… будет туго – помогу.
– А я? – спросил Мелешко.
– Эскадрилья дежурит. Вы лично – на разведку. Детально – этот квадрат, – Бессонов показал на карте, Мелешко сразу нанес на свой планшет станицы Ильинку, Большинку и Тацинскую. – Думаю, наши еще не там, по замыслу рвутся… Я должен иметь обстановку здесь и сейчас. Первая эскадрилья в получасовой готовности. Остальные – по планам комэсков, – окинул взглядом враз озабоченных командиров, добавил: – Ну что, господа, доброе утро! И – по коням!
До рассвета еще было не близко, а полк уже ожил и, направляемый боевой целесообразностью, начал наполняться звуками, запахами и движением. Запыхтели трактора, расчищая полосу, от столовой повалил запах котлет, у технарей послышались команды, взревели моторы самолетов.
Сведения в кабинет Васильева стекались из многочисленных источников – шифровки, донесения, доклады, аналитические записки. Проблема заключалась в том, чтобы отделить зерна от плевел. Он сам так видел свою работу. Даже донесения от своих разведчиков, но находящихся по ту сторону фронта, требовали проверки и подтверждения. Что говорить о сведениях, полученных от захваченных агентов. И только когда данные из различных источников начинали совпадать, он принимал решения сам или давал предложения для вышестоящего командования.
Сегодня вновь горячо стало вокруг Беса. Поиски и уничтожение аса с таким позывным уже давно было делом чести для люфтваффе и абвера. На фоне провала воздушного моста к окруженной группировке Геринг рвал и метал, требовал найти и наказать виновных. Там люди умеют анализировать информацию и, кажется, поставили знак равенства между Бессоновым и Бесом. Хорошо, в этой цепи нет пока Оболенского, но последняя расшифровка радиоперехвата «Валли-2» говорила о подготовке решающей акции. Две самостоятельные абвер-группы получили одну и ту же задачу. Возможно, одна – из знаменитого «Брандернбург-800». Названы точка сбора и дата. Очень горячо! Это раз.
Одна группа предположительно под командованием Ажбашева. Он же Сабиров, он же Волков… Старший лейтенант Красной армии. Высокий, широкоплечий славянин 35 лет, с голубыми глазами, характерным боксерским носом и хрипотцой в голосе… Собранный материал говорил о нем как о незаурядном и коварном враге. Блестяще владеет холодным оружием, стреляет с обеих рук. Особо опасен при задержании. Третья заброска в наш тыл. Награжден Железным крестом. Пользуется беспрецедентным авторитетом у руководства и свободой в выборе средств. Хорошо знает дислокацию и систему охраны полка.
Спрятать, вывести сегодня Бессонова из-под удара – не вариант: перенесут на другое время и исполнят другими силами. Это два.
Почему именно этот день? В голове крутились разные варианты, но наиболее вероятным вырисовывался один – командующий воздушной армии заранее назначил день вручения полку Гвардейского знамени. Это не было секретом ни в полку, ни в штабе армии. Те и другие к такому событию должны быть готовы. Как проводятся подобные мероприятия, прописано в Уставе. Про неофициальную часть нигде не прописано – и так все знают. Где просочилось? Для верности надо считать – и там, и там. Это три.
Место сбора – 20 км южнее полевого аэродрома. Недалеко от него попала в засаду тыловая колонна полка. Неужели те же? Там сработали профессионально – ни следов, ни раненых. Три человека добиты ножами. От преследования ушли, словно в воду канули. Не шайка и не сброд, к гадалке не ходи! Это четыре.