Что-то не давало покоя. Приказ до 15 февраля перейти на новую форму. Завтра – срок, а у начальника вещевой службы ни единой пары погон, не говоря о новой форме. Сидит в дивизии, ждет. Обещают со дня на день. Куда повезет? Ну, это ладно, довезет, а вот что делать с настроениями? В Красной армии сейчас вместе бьют фашистов и те, кто когда-то носил эти погоны, и те, кто в Гражданскую бил золотопогонников! Просто приказать: «Пришить», не получится, надо менять отношение. Мне, офицеру императорской армии, не совсем с руки. Тогда кто? Замполит? Партия приказала? Партийному, ладно. Мне, допустим, нет, хотя полностью согласен. Что это? Возврат к корням? Выходит, не все, что революция когда-то выбросила на помойку истории, было бесполезным пережитком прошлого? Неужели советская власть таким способом реабилитирует русский офицерский корпус? Об этом в приказе, естественно, ни слова, но выходит именно так…
Запыхавшись, на командный пункт буквально ввалился командир батальона аэродромного обслуживания с гражданским, одетым в шапку и пальто, из-под которого выглядывали солдатские кирзачи.
– Уполномоченный Понкратов, отвечаю за размещение войск в нашем районе, – представился тот, делая характерное ударение на «о».
– Воевали? – спросил Бессонов, протягивая руку.
– Так точно… Под Тулой неудачно зацепило… Для строя не гожусь, назначили на восстановление разрушенного хозяйства.
– Тогда объяснять ничего не надо. Чем можете помочь?
– Комбат просил гравий и песок для укрепления полосы. Я предложил отходы с угледобычи. Не так красиво, но держать будет.
– Спасибо. А как насчет света и дров? – Бессонов посмотрел на протянутые провода.
– Подстанцию фашисты взорвали, но энергетики днем и ночью ремонтируют, восстанавливают и тянут. Думаю, за неделю решат. А дрова зачем?
– На улице не май месяц, мороз по ночам, да и готовить на чем-то надо.
– Лес и дрова здесь на вес золота, а с углем поможем, не все фрицы успели вывезти.
– Мы уже договорились, – вступил в разговор комбат, – придет колонна, разгрузим и сразу за угольком.
Не успел командир полка ответить, как на КП появились два милиционера и Охрименко, чем-то сильно возбужденный. Он буквально отбивался от одного из сопровождающих, который не хотел отпускать его руку.
– Да видпусты ты вжэ! – увидел Бессонова, обрадовался: – Товарыш, командыр, ось прычэпылыся, як вшиви до мыла!
– Что случилось?
– Вот, товарищ Понкратов, задержали воров… Может, не воров, но мародеров – точно, украли дизель-генератор, – начал доклад сержант милиции, узнав в гражданском местное начальство.
Бессонов улыбнулся, а комбат заржал в голос… Нет, он просто взорвался хохотом, смотрел на обиженного Охрименко, показывал на него пальцем и вытирал слезы…
– Да вы шо?! Гвардии старшина Красной армии – мародер?! Ни-ког-да!
Постовые переглянулись – что такого сказали? Потом смешливый майор заразил остальных и заржали все, кроме виновника. Все было написано на его простецком лице – от срочно дать этому смешливому майору по морде до – пнуть сапогом надоедливого сопровождающего. Другого слова у этой гниды-сержанта не нашлось!
Вмешался Бессонов, которому вдруг стало жарко и он расстегнул куртку. Его Звезда Героя очень кстати произвела на присутствующих блюстителей порядка сильное впечатление, они помимо воли вытянули руки по швам и прекратили смех.
– Товарищи, повеселились и хватит. Это недоразумение. Как вы видите, – взгляд в сторону представителей славной милиции, – мы с руководством решаем вопрос размещения гвардейского истребительного полка в вашем поселке. Я правильно говорю? – Бес перевел взгляд на Понкратова.
– Да… Конечно…
– В том числе вопросы энергоснабжения… Правильно?
– Так точно!
– Поскольку в поселке света пока нет, мы решили использовать местные резервы и временно, – Бессонов сделал ударение на этом слове, – временно задействовать простаивающий дизель-генератор. Поэтому я приказал старшине Охрименко переместить его на аэродром. Но если у местных товарищей есть более важные задачи, чем гнать фашистов с нашей земли, мы, конечно, генератор вернем.
Сержант наконец отстал от Охрименко.
– Нет, мы понимаем… Если на время и по приказу, товарищ подполковник, это совсем другое дело.
– Жаль у меня с собой нет печати, но завтра прибудет штаб, и мы оформим все бумаги как положено. Вам, товарищи, спасибо за бдительность, – Бес подошел и пожал сержантам руки. Оказавшись рядом с Охрименко, тихо продолжил: – Квалификацию теряете, Иван Богданович.
– Да я… Да воны… Хиба ж знав…
– Идите, восстанавливайте, подключайте. Или без криворукого Хренова не справитесь?
Бессонов оценил, как зыркнул на него завскладом, и готов был побиться об заклад, что через час в полку будет свет. Проводил взглядом Охрименко и повернулся к остальным:
– Спасибо, товарищи, за встречу. Мне пора. Завтра приведу главные силы полка. Разместимся, буду рад видеть вас у себя в гостях.
На том и расстались. Бес действительно, как настоящий вожак, встал во главе и на визуальной связи привел свой полк на новый аэродром. Всех до единого. Попросил для доклада соединить с комдивом. Тот без предисловий в лоб:
– Приказ командарма читал?
– Какой, товарищ полковник?
– Такой, твою мать, как некоторые передислоцируются. У Глебова одно звено село на фашистский аэродром… Три летчика и четыре самолета псу под хвост! Двое пытались взлететь, одного сбили, другой дошел, но издырявили до списания. Они, видите ли, заблудились! Белым днем перепутать Ростов с Таганрогом! У тебя хотя бы все дошли?
– Так точно.
– Хорошо… Ты извини, Пал Григорьевич, но у меня мозги кипят… Как так можно?!
Бессонов прекрасно понимал командира дивизии. Ему надо выговориться, поэтому молча слушал – любые ответы в такой ситуации неуместны. Потери – это всегда боль, но потери по глупости – это еще и горькая досада, больно ранящая командирское самолюбие, – не организовал, не научил, не проконтролировал. Мало ли чего еще не сделал!
– Ладно… Тебе объяснять не буду. Завтра получишь пополнение. Учи и дери своих соколиков так, чтобы с закрытыми глазами, по запаху приходили домой!
– Понял вас, Александр Захарович.
– Понял он… Завтра посмотрю, как обустроился на новом месте… До связи.
Не успел полк как следует обжиться, как на Дон пришла весна. Потемнел лед, набухли почки, раскисли дороги. После взятия Ростова-на-Дону фронт стабилизировался. На земле шли, как говорил Левитан, бои местного значения. О боях в воздухе так сказать было сложно. Перед военно-воздушными силами стояла стратегическая задача – завоевать господство в воздухе. И главную роль в выполнении этой задачи должны были сыграть истребители.
Полк Бессонова зарылся в землю, замаскировался и летал, как в самые напряженные дни Сталинградской битвы. На Тамани немцы уперлись не на шутку. Неужели еще надеются с этого плацдарма пробиться на Кавказ? Снабжают войска морем и по воздуху. Удары по нашим войскам с воздуха шли непрерывно.
Однако сейчас не 1941-й – ни один удар не проходит безнаказанно. Доставалось и «мессерам», прикрывающим бомбардировщиков. Иногда в небе сталкивались по сотне самолетов с каждой стороны. Летчики возвращались на изрешеченных «Яках». Не все… Однако гораздо чаще с победами. Мелешко и Лопатин не только водили эскадрильи, руководили в бою подчиненными, но и сами выполнили норматив «героев». На подходе был Давлетшин.
После возвращения к полетам «Гамлет» сильно изменился. К его давнишней отчаянной храбрости добавился холодный расчет и выдержка. Атаки стали короткими и злыми. Он с высоты оценивал ситуацию, выбирал цель, почти вертикально бросался вниз, сближался с противником до пистолетного выстрела, всаживал в него всю мощь своего вооружения и моментально выходил из боя. Молодые летчики восхищались, но не всегда могли усидеть у него на хвосте. Потеряв ведомого, «Гамлет» никогда не выговаривал потеряшке. Неоднократно Бессонов наблюдал, как он после приземления что-то толковал и показывал своему подчиненному. Но больше всего поразило командира полка, когда он узнал, что Давлетшин, которому до «героя» оставалось два сбитых, записывал свои победы на ведомых.
– Вы это откуда знаете? – переспросил Бессонов у Мелешко в ходе разговора на командном пункте.
– Сам видел. Жму руку, поздравляю, а он на ведомого кивает. Потом молодые сами признались. «Гамлет» ненамного их старше, но посмотрите, как они за ним ходят и в рот смотрят.
– Вижу. Возмужал «Гамлет». У меня тут идея родилась…
Договорить не дал дежурный:
– Комдив на связи.
– Пал Григорьевич, здорово. Молодец, что без происшествий. У меня новость, не знаю только, обрадуешься ли?
– Не томите, товарищ полковник.
– Майор Мелешко назначен командиром полка, вместо Глебова.
Бессонов сразу не ответил. Действительно, радоваться или грустить? Забирали лучшего комэска, отличного пилота и настоящего офицера… Забирали на повышение! Жаль, конечно, расставаться, но все же больше рад!
– Рад, Александр Захарович. Вы не пожалеете о своем выборе.
– Ну, так передай…
– Считайте, что уже. Он рядом.
– Дай ему трубку.
Бессонов молча махнул Мелешко и сунул ему трубку. Отошел. Только слышал отрывочное: «Есть… Так точно… Спасибо за доверие…» Когда тот положил трубку, подошел к раскрасневшемуся от внезапной новости новоиспеченному командиру полка, рукой показал, чтобы молчал, и заговорил голосом Сталина:
– …так вот про идею. А не хотите, товарищ комполка, сдать эскадрилью товарищу лейтенанту Давлетшину?
На лице Мелешко в одно мгновение отразились сразу удивление, недоумение, радость, что Бессонов взорвался. Давно он так искренне не смеялся. Потом обнял боевого товарища и сказал:
– Поздравляю, дорогой Игорь Семенович. Когда приказано?
– Завтра. А насчет «Гамлета» вы у меня прямо с языка сняли.
– Ну, до ужина времени вагон. Комэски – прерогатива комдива, поэтому «Гамлету» скажи: «врио», – и повернулся к дежурному: – Вызовите ко мне НШ и замполита.