Ее тело медленно заваливается на пол, сгребая конечностью всевозможную канцелярию со стола.
— Ну, что, бабоньки, повеселимся?!
Это не заняло много времени.
Они не могли и не хотели нормально и внятно сопротивляться. Больше голосили и прикрывались друг другом, не додумавшись до того, чтобы навалиться толпой, погребая свихнувшегося пацанчика под своими тушами.
Макс бил по наиболее уязвимым точкам, руководствуясь директивой "один удар — один труп".
Разворотить сонную артерию и кровь красочным веером брызжет на стену.
Отвертка проходит через шарообразный студень глазного яблока, пробивает дно глазницы и впивается в мозг.
Или впав в подобие яростного транса берсерка часто строчить кому-то в брюхо, перекручивая ленты кишок в кровавое месиво, вываливающееся на пол.
Оставил в живых только трех — наиболее симпатичных. Они не могли сбежать — за дверью мертвецы, минимум трое, случайно поднявшихся на лифте именно на этот этаж, из тех кого порешили мародеры, наводящие суету далеко внизу. Не могли выпрыгнуть в окно — высоко, тут без вариантов, тупо в кашу размажет. Они прятались в офисе, умоляя оставить их, со слезами и соплями смотря на тела своих подруг и коллег. Навалиться всем телом на одну, перехватывая ей руки скотчем под истеричные визги. Потом ноги. Дальше следующая.
В подкорке мозгового вещества вдруг сама собой сочинилась коротенькая песенка, проигрываемая в слуховых нервах и подсознании раз за разом, пока тела падали на пол.
Шестнадцать трупов, шестнадцать трупов я зверски замочил.
Шестнадцать трупов, шестнадцать трупов я люто расчленил.
Шестнадцать трупов, шестнадцать трупов в сортире утопил.
Шестнадцать трупов, шестнадцать трупов я песику скормил.
Троицу девиц, полностью обездвиженных двумя полными рулонами скотча, кинул одна на другую, заперев в кладовке.
Выбросил мертвых через окна.
Вода еще шла, мокрой тряпкой протер от крови один угол помещения.
Вытащил первую.
У него давно уже не было секса.
Приставив отвертку к шее, где уже невооруженным взглядом просматривался бешеный пульс, вкрадчиво объяснил ей, что с ней произойдет если она попытается откусить его дрочило или не качественно отсосет.
Блондинистая мадмуазель лет двадцати пяти не стала заигрывать с судьбой, а послушно и с некоторой неловкостью припала губами к вставшему члену. Ласкала его языком, изредка цепляясь зубами за головку. Заглатывала по самые яйца с чавкающе-хлюпающими звуками. Жирная струя спермы брызнула ей в горло. Поперхнулась и закашлялась, выталкивая из себя дрочило. Семя потекло по ее лицу — пухлым губкам, щекам, аккуратному чуть вздернутому носику и подбородку.
Максу понравилось. Ему еще никто раньше не делал минет.
Вытащил вторую, третью.
Прошипел им в уши, что послушные сучки должны стараться, а не отлынивать от своей работы.
А потом выкинул первую в окно. Потому, что мог.
Оставшиеся, с растекающейся тушью и помадой, в два ротика заставили Стрельникова второй раз кончить.
Он бы не отказался поиграть с другими их входными отверстиями, но, к удивлению и сожалению, так и не смог найти презервативов, а соскребать с члена их говно или маяться от венерической боли в самом начале своего блистательного пути безжалостного отморозка, не особо хотелось.
Вторая улетела вслед за первой.
Третья, жалобно хнычущая и давящаяся его спермой, осталась в живых. Не надолго.
Разворотить отверткой ей ахиллесово сухожилие и почти насквозь пробить голень. Кровь, горячая кровь на полу и ее бархатной коже. От нее тяжелеет ткань юбки и колгот.
Макс хрустнул шейными позвонками. Прямо, как в боевиках. Потому, что хотел и мог.
Разгреб баррикаду из мебели.
За куском белого пластика слышно рычание живых мертвецов.
Как же долго он этого ждал.
Подложить еще живой шмат мяса, что отвлечет нежить от его скромной персоны, под самый порог.
По-удобнее перехватить свое неказистое оружие, ребристая рукоять отвертки ласкает ладонь, и пинком распахнуть дверь.
Если ему сегодня суждено умереть, то он умрет счастливым, улыбаясь в лицо Смерти, так как еще никогда не улыбался. Пора сдохнуть в одиночестве, стоя на горе из трупов.
Гуляй, рванина!
Примечание автора:
Ага, вот такой я мудила нехороший. Пару месяцев назад сочинил позитивный и оптимистичный стишочичек про шестнадцать трупов, после чего жестко написал про это целую главу.
Какой же я молодчинка.
Просто красавчик.
Глава 27. Как Мертвый бог пиздюков крошил ч. 3
Олег часто замечал за собой суицидальные мысли.
Еще задолго до залета в пределы интерната.
И в определении "самоубийства" имелось ввиду полностью взвешенное и осознанное лишение самого себя бессмысленности существования в пределах земного шара, а не какая-то особо безумная идеечка, вроде кинуть в костер где-то найденный снаряд времен Второй Мировой.
Веревка, окно, нож, бритва, пистолет, газ — способов много. Человеческий организм слишком хрупкая вещь, даже особо фантазировать на тему его разрушения не требуется. Немного другое начинается в графе безболезненности. Многим не нравится боль, ибо это как-то… больно. Не всякий сможет самостоятельно кромсать себе глотку или вены с каменным ебалом.
С каждым днем, проведенным в стенах специального учреждения, это желание только крепло.
Если вдуматься, то каковы его шансы на нормальное существование в человеческом социуме?
Если его не убьют и не опустят, доломав и без того издыхающую психику, и если он сам кого-то не завалит, отправившись по этапу в колонию малолеток, то вряд ли выйдет отсюда прежним человеком. Ну вот, ему стукнуло восемнадцать лет — и что дальше? Родителей, считай, что и нет. Друзей тоже, если таковые и остались за то время пока он тут торчит они либо разъедутся, либо сторчатся. Никто же не знает куда исчез Олег Яковлев, а его мать, аккуратная и ухоженная женщина, вместо внятного и понятного ответа начнет затирать что-то про Библию. Дома его не ждут, а если у него и хватит яиц туда заявиться, то дорог не так уж и много — вступить в ряды сектантов, либо перебить их всех, нахуй. В том, что получиться вытащить родительницу из их цепких пальцев как-то слабо верилось. Придется отчалить в свободное плаванье. Но на это нужны средства, способ их пополнения и место где можно переждать ночь, телепортировавшись из одного серого и унылого дня во второй, ничем не отличающийся от предыдущего.
Вроде как, выпускникам детдомов полагалась квартира, но, чет Олег в этом сомневался. Пары минут наблюдения за воспитательно-педагогическим составом, когда они думали, что их никто не видит, вполне хватило, чтобы понять всю иллюзорность утверждения, будто здесь кто-то просто так тебе что-то даст, разве что по ебалу. Яковлев не удивился бы, выяснись, что в пределах огороженной забором территории найдется не одна безымянная могила, где трупные черви откусывают кусочки сгнившего мяса с хрупких детских костей, что тут говорить о квартирах, которые в наше время стоят весьма и весьма прилично. А насчет пропаж — убежал, паскуда такая, а ведь мы его холили и лелеяли, как родненькую кровиночку, вы его обязательно найдите, товарищ полицейский, обязательно. Только вряд ли у вас получиться.
Беспризорники, сироты и бездомные, что бы не говорили с экранов телевизоров и в разговорах разряда "Один я Д;Артаньян — все вокруг пидорасы", в большинстве своем, людям плевать на них, покуда они не мешают им жить. А вот эти лозунги про "за все хорошее, против всего плохого", не больше, чем ложь, ложь окружающим и самим себе, если вы вдруг начали верить, что на полном серьезе последние носки какому-то бомжу отдадите. Многие вообще считают, что лучше бы их поголовно истреблять — не, ну, а что? Без них мир станет намного чище. Они же не могут себя обеспечить, что вообще сложного в крыше над головой — возьми и купи дом, нахуй. Действительно, чего это они.
Истории про "сломанных" детдомовцев до ужаса быстро забываются в общественной памяти.
Ха, вспомнилось… очередной занимательный факт о насквозь прогнившем обществе. Ребенка пинком отправляют в горнило филиала Ада на земном шарике. Его бьют. Над ним издеваются. Он видит смерть, видит боль, видит ужас и видит, что вряд ли это дерьмо с ним когда-нибудь закончиться. Но вот забрезжал свет надежды, ему исполняется восемнадцать годиков и он свободен, даже жилплощадь выделили. Тут ситуации разнятся. Иногда "родители" подваливают сразу же, требуя часть квартиры, иногда чуть позже, ЕСЛИ пиздюк встал на ноги и зарабатывает достаточно, чтобы себя прокормить. Ну вы поняли всю абсурдность происходящего, да?
Олег читал про научное объяснение суицида. Что-то про уровень интеллекта и то, что мозг устроен так, что всегда ищет наиболее легкий путь из всех возможных. Ведь, для изменения своей жизни к лучшему нужно прилагать усилия. Куда проще закончить это все раз и навсегда. Что нас ждет за порогом смерти? Неизвестно. Но, вдруг, там будет лучше, чем здесь? Так почему бы не проверить? Все равно нечего терять.
Самоубийство — скользкая тема. Споры вокруг эвтаназии не дадут соврать.
Олег не верил в Бога. Точнее, предполагал, что если он и есть, то ему поебать на человекав. Еще больше эту мысль подкрепляло то, что он видел и слышал здесь каждый день.
Если он весь из себя такой крутой и всемогущий — почему это происходит?
Скажете, что это испытание. Да пошло оно все нахуй с такими испытаниями, блять, делать больше нечего, чем руками асоциальных элементов раз за разом вминать твою душу в кровавую грязь. Просто охуительно. Еще больше доставляло слушать речи попов. Возможно, вы не знали, но вера и религия — два совершенно разных понятия, мало связанных друг с другом. И местами религия настолько сильно очерняет веру, что уже самим последователям определенного вероисповедания тошно становится.