Лида отвела от них взгляд. Посмотрела на деревенскую улицу, на тёмную землю, покрытую пятнышками опавших листьев. В Ленинграде, в парке Ленина на Петроградской стороне, столько бывает в это время листьев, что и земли невидно. Они шуршат, шуршат, словно шепчут тебе о чём-то...
Тот солдат, что вязал петлю, молча подтолкнул девочку к дереву. Набросил петлю на её шею, будто бы примерял. Потом затянул.
Лида закашлялась, руками раздёрнула петлю.
Солдат засмеялся.
«Как страшно умирать. Как хочется жить! Дышать этим синим воздухом, ловить падающие листья, дробить сапожками сверкающие лужи!.., — Она с ненавистью посмотрела на солдат. — Смеётесь? Смейтесь, смейтесь! Уж вы-то не уйдёте с этой земли живыми! Потому что это не ваша земля. Это — наша, моя земля! Ждёте, что заплачу? Не дождётесь. И никогда не узнаете, как мне было страшно. Никогда!»
Она прикусила губу, чтобы не заплакать.
Солдат нахмурился, крикнул что-то другому, и тот изо всей силы потянул за конец верёвки.
У Лиды потемнело в глазах. Она бы крикнула, но петля перехватила горло.
Верёвка сорвалась. Лида чуть не упала.
Солдаты прокричали что-то друг другу и торопливо начали снова тянуть. И снова верёвка сорвалась.
Лида понимала, что умрёт. Но умереть надо было достойно. Чтобы фашисты никогда не узнали, что ей было страшно.
«Мама... Бабушка... Земля... Прощайте!..»
С презрением посмотрела она на солдат. Сказала сквозь зубы:
— Сейчас я вам покажу, как надо.
Встала на огромный валун, что лежал под липой, и, когда натянулась верёвка, прыгнула с него...
И тот фашист, что спокойно вязал петлю и смеялся, вдруг побледнел, схватился за голову и, бормоча «рус, рус!..», бросился бежать.
Наступила зима.
Фашистов добивали под Москвой.
Снег укрывал пепелища, засыпал разбитые фашистские пушки, миномёты, мёртвых солдат возле них...
На дорогах снег был нарезан кирпичиками. Здесь прошли краснозвёздные танки. И среди них был танк Алёши Сенцова. Он ворвался в деревню Иваново и остановился на том же перекрёстке, что и тогда, осенью.
Алёша открыл люк и выскочил из машины.
Из избы вышла та же старуха, только она казалась гораздо старее.
— Здравствуйте, бабушка! Вот и мы пришли. Насовсем!
Старуха закивала, задёргала головой. По щекам её текли крупные слёзы.
— Бабуся, девочка тут была в пёстром платке. Она нас осенью спасла. Помните? Когда немцы нас окружили Мне бы повидать её!..
Старуха всё трясла и трясла го ловой.
— Повесили её в одночасье. Вон на той липе повесили, ироды.
— Девочку? — голос Алёши дрогнул.
— Повесили, милую... — старух вдруг села в снег и заголосила, раскачиваясь из стороны в сторону.
Алёша поднял её, спросил осторожно:
— Родня ваша?
— Все мы, сынок, родня нонче, когда беда такая... Бейте их, жгите дотла, дотла!..
— Прощайте, бабуся,— Алёша забрался в танк. И танк, будто поняв хозяина, рванулся вперёд. Но Алёша сдержал его. Круто развернул, подняв снежную пыль. Выглянул из люка.
— А как звали её, бабушка?
— Лидой. Матвеева Лида. Из Ленинграду она. Лида Матвеева.
Танк ушёл, а старуха долго смотрела вслед, и по щекам её всё текли и текли крупные слёзы.
Нелёгкий путь прошёл Алёша, старшина Алексей Сенцов.
Тонул.
Горел.
В госпиталях лежал дважды.
И снова — переправы, бои, сёла, города.
И каждый раз, когда приходилось трудно, Алёша вспоминал девочку из деревни Иваново, ленинградскую пионерку Лиду Матвееву. Как живая, вставала она в солдатской памяти: в резиновых сапожках, заляпанных грязью, в пёстром платке, из-под платка выбилась светлая-светлая, будто соломенная, прядь, а строгие глаза смотрели твёрдо.
Лида Матвеева всегда была рядом. Помогала выползти из горящего танка, выплыть на берег, выжить, победить.
И в память о ней в освобождённых городах на обгорелых стенах домов старшина Алёша Сенцов писал мелом две буквы: «Л. М.» — Лида Матвеева.
Имя юной героини Лиды Матвеевой занесено в Книгу почёта Московской Областной пионерской организации им. В. И. Ленина.
ЛИТЕРАТУРА О ЛИДЕ МАТВЕЕВОЙ
Гусев А. Орлята нашего народа (сборник). М., ВДНХ СССР, 1962.
Газета «Пионерская правда» от 17 мая 1957 г.
Газета «Московская правда» от 23 февраля 1955 г.
Журнал «Костёр», № 11, 1957.