Он дал мне свой план Киссинджера. А какой, спросил он, мой?
Я сказал, что целью диалога является достижение прочного мира. Однако его прочность будет зависеть от того, насколько поэтапно стороны будут завоевывать доверие друг друга, тем самым укрепляя доверие к самому процессу. Первый шаг не может привести к достижению ни мира, ни доверия. В настоящий момент, продолжал я, план Киссинджера Садата был слишком амбициозным. Более реалистичная линия отвода израильских войск находилась бы гораздо ниже его предложения, где-то к западу от перевалов Митла и Гиди. На переговоры по этому вопросу, вероятно, потребуется несколько месяцев. Мы сделаем все возможное, чтобы добиться процесса разъединения с целью его продолжения и положить в его основу мирный процесс.
Разговор с Садатом часто прерывался паузами для размышлений. Сейчас, после одной из таких пауз, он ответил всего двумя словами: "А Израиль?". Я ответил столь же загадочно, передав ему шесть пунктов, разработанных вместе с премьер-министром Меир.
Садат несколько минут рассматривал документ и принял его без обсуждения. Насер поступил неразумно, подытожил он, пытаясь домогаться сотрудничества с Америкой. Третья армия не была сердцем вопроса между Египтом и Америкой. Цель Садата, напротив, заключалась в доверительных отношениях с Америкой и мире с Израилем. Чтобы выразить это символически, он объявил после нашей встречи то, что мы даже не предлагали: прекращение дипломатического бойкота Египта Соединенными Штатами, действующего с 1967 года, путем создания в Вашингтоне секции египетских интересов во главе с послом. Имя посла должно было быть названо в декабре 1973 года. (Это была та же процедура, которой мы следовали ранее в том же году при установлении отношений с Китаем). Полноценные дипломатические отношения должны были последовать за заключением соглашения о разъединении.
Эти замечания были высказаны не в условной форме, не как требование взаимности, а скорее как описание желательного курса. Вопреки, как мы позже узнали, почти единодушному мнению своих советников , Садат решил рискнуть, полагаясь на слова американского госсекретаря о том, что Соединенные Штаты будут способствовать значительному прогрессу в египетско-израильских территориальных переговорах в течение трех месяцев. В течение всего этого времени Третья армия должна была оставаться в ловушке. Если бы что-то пошло не так, Садат был бы уничтожен, а Египет унижен.
Казалось бы, незначительный шаг - невоенные поставки для Третьей армии после ее осады - создал возможность для предварительного сотрудничества и стал символом прогресса на пути к миру. Пока я еще находился в Каире, шесть пунктов, разработанных с госпожой Меир в Вашингтоне и теперь принятых Садатом, были переведены на язык договора помощником госсекретаря Джо Сиско и министром иностранных дел Египта Исмаилом Фахми.
К концу визита Садат достиг первоначальной цели своей смелой авантюры: он нарушил статус-кво, чтобы открыть возможность переговоров с Израилем под американской эгидой. Его конечной целью было положить конец конфликту с Израилем, который истощал энергию и уверенность египтян после войны в июне 1967 года. По его мнению, существование Израиля не представляло угрозы для существования Египта; угрозу представляла война с Израилем. Эта угроза может быть уменьшена и в конечном итоге устранена с помощью новой концепции безопасности, основанной на процессе мира с противником Египта, а не на его уничтожении.
Даже успешные переговоры иногда оставляют в памяти переговорщиков непростые следы их компромиссов, которые бросают тень на будущие усилия. Мнение Садата об этой встрече изложено в его мемуарах:
Наш первый сеанс переговоров занял три часа. В течение первого часа я почувствовал, что имею дело с совершенно новым менталитетом, новым политическим методом... Любой, увидев нас после того первого часа во дворце ат-Тахира, подумал бы, что мы дружим уже много лет. Не было никаких трудностей в понимании друг друга, и мы договорились о программе действий из шести пунктов, включая обещание США вернуться к линии прекращения огня 22 октября в рамках разъединения сил.
Готовность Садата согласиться на разъединение вместе с шестью пунктами была редким случаем, когда одна из сторон переговоров в одностороннем порядке отказывается от своей прерогативы торговаться. Он понял, что установление доверия и доброй воли в конечном итоге будет важнее, чем достижение немедленных уступок. Такое взаимное доверие окажется крайне важным, поскольку стороны прошли только первый этап долгого пути, который им предстоит пройти.
От Женевы до разъединения
После встречи во дворце Тахра очевидным следующим шагом должно было стать немедленное продолжение поэтапного подхода. Но это было исключено из-за обязательства Садата перед своим союзником Асадом не решать вопрос отдельно. Кроме того, Соединенные Штаты на переговорах о прекращении огня в Москве согласились вести общие переговоры совместно с Советским Союзом. В результате в декабре 1973 года в Женеве была собрана Ближневосточная мирная конференция.
Конференция должна была стать форумом для легитимизации последующих переговоров. На первые обсуждения в Женеве были приглашены все региональные стороны, а также Соединенные Штаты и Советский Союз в качестве посредников мирного процесса. На Египет оказывалось политическое давление, граничащее с обязательством принять участие: он присоединился к Хартумской декларации 1967 года, которая отвергала отдельные арабские переговоры с Израилем, как и собственные заявления Садата до и во время войны 1973 года. Садат, признавая, что Египет и его союзники продвигаются к Женевской конференции, решил в одностороннем порядке обеспечить ее отказ.
Измученный межарабскими спорами и недоверчивый к Советам, Садат отверг общий подход, опасаясь, что множественные вето помешают достижению соглашения, а соперничество времен холодной войны возьмет верх над арабскими приоритетами. И действительно, любые перспективы достижения соглашения в Женеве быстро сошли на нет. Асад из Сирии отказался участвовать в конференции. Участие Иордании, которая управляла Западным берегом, стало предметом споров. Советский Союз был больше заинтересован в развитии разрядки, чем в региональных переговорах (или же он терпел поэтапный подход, поскольку был убежден, что он потерпит неудачу). Поэтому Женевская конференция Соединенных Штатов, Советского Союза, Израиля, Египта и Иордании приостановила свою работу, чтобы дать возможность изучить вопросы отдельных компонентов, что в любом случае было замыслом как Садата, так и Соединенных Штатов.
Теперь все зависело от того, смогут ли Египет и Израиль превратить предварительные обсуждения в нечто реальное. Это требовало согласия по поводу масштабов вывода израильских войск, определения между сторонами зон ограничения вооружений, прекращения арабских бойкотов и способов контроля и легитимации любых соглашений.
Готовность Израиля к первому выводу войск с оккупированной территории определит исход. По этой причине Моше Даян стал ключевой фигурой. Настолько близкий к профессиональному военному, насколько это позволяла израильская система "гражданин-солдат", отличавшийся широтой и гибкостью интеллекта, Даян, казалось, был создан для того, чтобы руководить зарождающимся мирным процессом для Израиля. Но эта возможность застала его в меланхолии. Начало войны застало его врасплох, его обманули уловки Садата, и он знал, что ему придется заплатить политическую цену за то, что он неправильно оценил ход мобилизации. И он, и Меир уйдут с поста президента к июню 1974 года.
И все же Даян достойно выполнил свою задачу. Он понимал глубокое значение первого территориального отхода Израиля от границ 1967 года. И он знал, что, хотя его личное участие подходит к концу, он стоит в начале процесса, который, как ожидалось, будет развиваться собственными темпами.
4 января 1974 года в Вашингтоне, чтобы начать переговоры, Даян предложил линию отхода примерно в 12-20 милях от Суэцкого канала - гораздо меньше, чем Садат предложил в своем "плане Киссинджера". Но, по мнению Даяна, это была максимально возможная уступка: если бы он продвинулся дальше на восток, Израиль потерял бы контроль над единственной дорогой с севера на юг на Синае к западу от перевалов. Даян не был заинтересован в принятии более жесткой линии в целях торга, и он хотел избежать политического маневрирования. В ходе семичасового обсуждения, продолжавшегося в течение двух дней, он изложил свое предложение на тщательно разработанной карте новых разделительных линий, включая зоны ограниченного вооружения.
На следующей неделе я передал Садату скрупулезно составленную Даяном карту. Наши встречи по деталям разъединения были назначены в Асуане, пустынном городе в 425 милях к югу от Каира, где Садат проводил зиму. На нашей первой встрече 11 января он выдвинул два поразительных предложения. Он согласится на израильские линии отвода войск, если я останусь в регионе, чтобы ускорить результат в челночных переговорах между Египтом и Израилем. Затем Садат установил для себя (и для американской команды) крайний срок. На следующие выходные, 18 января, он запланировал визит к своим арабским братьям, чтобы обсудить нефтяное эмбарго, которое ОПЕК наложила на Соединенных Штатов во время октябрьской войны. Если к тому времени будет заключено соглашение о размежевании - а Садат надеялся, что это произойдет, - он будет настаивать на прекращении эмбарго. Хотя он считал, что некоторые предложения Израиля связаны с компромиссами в отношении суверенитета, на которые нельзя идти, эти вопросы можно будет поднять на более поздней стадии переговоров.
Шаттл беспрецедентно ускорил переговоры. В период с 11 по 18 января состоялось семь "челноков";сво время одного из них (12-13 января) Даян представил сложную схему сути демилитаризации в зонах разъединения.
14 января Садат, единственный раз за все время моего знакомства с ним, изменил схему встречи с личной встречи на конференцию, где американская команда (посол Герман Эйлтс и Джо Сиско) сидела напротив него, а министр иностранных дел Фахми и министр обороны Гамаси - напротив стола - возможно, в попытке разделить ответственность за болезненные решения.