Оппозиция перешла к насилию. В июле 1977 года фундаменталистская группировка похитила и казнила одного из бывших министров Садата. В ответ Садат принял закон, предусматривающий смертную казнь для любого, кто принадлежит к тайной вооруженной организации. Джехан Садат, которая в то время училась в магистратуре, стала опасаться за безопасность своего мужа. Как она вспоминала в своих мемуарах,
Мне было интересно, знает ли Анвар, насколько глубоко они настроены против него. У моего мужа были советники и доклады разведки, но у меня было больше доступа к людям... Анвар иногда посещал университеты, но я видела фундаменталистов своими глазами каждый день. И в отличие от некоторых советников, я не боялась передать неблагоприятный отчет". «Фундаментализм растет, Анвар, - предостерегал я его осенью 79-го. Если ты не предпримешь меры в ближайшее время, они могут набрать политическую силу, чтобы свергнуть все, за что ты стоишь».
Напряженность в Египте ухудшилась после формального заключения мира. В 1979 году Лига арабских государств объявила о прекращении экономической помощи, а также кредитов частных банков и экспорта нефти в Египет. Иранская революция столкнула Садата с исламистами, праздновавшими приход к власти аятоллы Хомейни. У Садата и шаха сложились личные дружеские отношения, когда первый еще был вице-президентом, а второй оказывал финансовую помощь после войны 1973 года и поставки нефти во время дефицита в 1974 году. Он остался сторонником Садата после поездки в Иерусалим. В 1980 году Садат примет изгнанного шаха в Египте, когда его убежище в Панаме оказалось под угрозой из-за требований Ирана о его экстрадиции.
Внутренние проблемы Садата усугублялись недовольством революционеров 1952 года, которые с тех пор управляли страной, опираясь на престиж армии и способность Насера вызывать массовые страсти. Хотя Садат провел некоторые политические реформы - номинально заменив однопартийную систему многопартийными выборами в 1976 году и используя референдумы для обхода Национального собрания - он не изменил коренным образом конституцию правительства свободных офицеров, которая закрепляла авторитарное правление, а также сохранил господство военной элиты. Чувствуя рост оппозиции, Садат пошел на хитрость, следуя своей обычной тактике борьбы с оппонентами путем столкновения с ними лоб в лоб. Он зажал свободу слова, распустил студенческие союзы и запретил векторы религиозного экстремизма.
В процессе Садат уменьшил группу тех, кто его окружал, оказавшись перед классической дилеммой. Чем глубже был его конфликт с идеологическим большинством и чем меньше была его поддержка, тем более шатким становилось его положение. В сентябре 1981 года, после лета мусульманско-коптского насилия, Садат провел массовые аресты, заключив в тюрьму более 1500 активистов. Он даже задержал Папу Коптов и Верховного руководителя Братьев-мусульман.
Постоянный рост религиозного экстремизма стал центральным парадоксом для внутренней программы Садата. Как сказал один современный наблюдатель, "чем более либеральным и демократичным [Садат] хочет быть, чтобы осуществить свою мечту, тем более внимательным и отзывчивым он должен становиться к народным требованиям вернуться к традициям ислама". Его стремление к мечте о примирении превратилось в выбор мученичества.
Покушение
Еще в детстве Садат восхищался усилиями египетских патриотов в борьбе за независимость. Особенно ему была дорога одна легенда: о Захране, молодом египтянине, приговоренном британцами к повешению. В то время как другие покорно шли к своей судьбе, Захран шел на эшафот с высоко поднятой головой, с вызовом провозглашая: "Я умираю, чтобы освободить Египет". Дочь Садата Камелия писала, что всю жизнь ее отец брал пример с Захрана.
6 октября 1981 года Египет отмечал восьмую годовщину Октябрьской войны. Садат сидел на смотровой трибуне на военном параде, когда внезапно один из грузовиков затормозил. Группа солдат - фундаменталистов в рядах египетских военных, включая члена Исламского джихада, который избежал ареста во время предыдущего подавления, - начала стрелять в Садата. Они убили президента и еще десять человек.
Садат верил, что свобода Египта будет достигнута сначала через независимость, а затем через историческое примирение. Его целью было возрождение древнего диалога между евреями и арабами, основанного на его понимании того, что их истории должны были переплестись. Именно эту веру в совместимость и сосуществование обществ, основанных на различных религиозных верованиях, его противники считали неприемлемой.
Сразу после нападения премьер-министр Бегин высоко оценил визит Садата в Иерусалим и заявил, что он был "убит врагами мира", добавив:
Его решение приехать в Иерусалим и прием, оказанный ему народом, Кнессетом и правительством Израиля, запомнится как одно из великих событий нашего времени. Президент Садат не обращал внимания на оскорбления и враждебность и продолжал усилия, направленные на отмену состояния войны с Израилем и установление мира с нашей страной. Это был трудный путь.
Похороны Садата состоялись 10 октября. Президент Рейган, сам только что переживший покушение, не смог присутствовать на них. Вместо себя - и в знак уважения Америки - он послал президентов Никсона, Форда и Картера, а также государственного секретаря Александра Хейга, министра обороны Каспара Уайнбергера и посла ООН Джин Киркпатрик. В качестве особой любезности он включил в состав делегации меня, который в то время вел частную жизнь.
Похороны были странным событием: они проходили под жестким контролем сил безопасности, а в воздухе все еще витало ощущение шока. На улицах было тихо; не было того публичного выражения скорби, которое сопровождало похороны Насера. Личность группы, ответственной за его убийство, еще не была выяснена, но было очевидно, что имел место сговор на высоком уровне, по крайней мере, среди военных. Это означало, что видных гостей похоронной процессии - среди них три американских президента, Бегин, Ли Куан Ю, принц Уэльский, бывший премьер-министр Великобритании Джеймс Каллаган, министр иностранных дел Великобритании лорд Каррингтон, президент Франции Франсуа Миттеран и бывший президент Валери Жискар д'Эстен, канцлер Германии Гельмут Шмидт и министр иностранных дел Ганс-Дитрих Геншер, а также председатель Европейского парламента Симона Вейль - необходимо было охранять как потенциальные мишени.
Всего двумя днями ранее повстанцы попытались захватить региональный штаб безопасности к югу от Каира. Ливийское правительство, радуясь смерти президента Садата, распространяло ложные сообщения о новых вспышках насилия в Египте. Когда несколько сотен скорбящих попытались влиться в процессию, охранники выстрелили в воздух, чтобы не пустить их.
Сотня или около того VIP-гостей была собрана в палатке на территории парада, где был убит Садат. После более чем часового ожидания мы прошли за гробом Садата по тому же маршруту, что и военный парад четырьмя днями ранее, миновав место его убийства, чтобы похоронить его.
Жуткая атмосфера похорон отражала тревожные перспективы Ближнего Востока. Поведение Садата отражало его уверенность в том, что его коллеги могут выбрать его путь; его смерть символизировала наказание, которое им, возможно, придется заплатить. Поскольку радикальные режимы - примером тому служит правление Каддафи, который спонсировал терроризм от Шотландии до Берлина - захлестнули часть арабского мира, те, кто выступал за умеренность, оказались под угрозой. Как я сказал в ночь его смерти: «Садат снял с наших плеч бремя многих сложных неопределенностей» - бремя, которое теперь придется взять на себя другим.
Эпитафия Садата содержит стих из Корана: "Не считайте убитых ради Аллаха мертвыми, но живыми и благословленными стороной Всевышнего". Ниже надпись гласит: 'Герой войны и мира. Он жил ради мира и был замучен за свои принципы".
По случаю посещения Египта в апреле 1983 года я отдал дань уважения у гробницы Садата. Я был единственным скорбящим.
Эпилог: Нереализованное наследие
Анвар Садат наиболее известен мирным договором с Израилем, который он принес Египту. Однако его конечной целью был не мирный договор, как бы ни было велико это достижение, а историческое изменение модели бытия Египта и новый порядок на Ближнем Востоке как вклад в мир во всем мире.
С юности он понимал, что Египет, в силу своей истории, не больше подходит на роль порабощенной провинции, чем на роль идеологического лидера арабского мира. Его сила заключалась в стремлении к вечной идентичности.
Географическое положение Египта между арабским миром и Средиземноморьем было одновременно и потенциальным преимуществом, и обузой. Садат представлял себе Египет как мирное исламское государство, достаточно сильное, чтобы сотрудничать со своим бывшим врагом, а не доминировать над ним или быть доминируемым им. Он понимал, что справедливый мир может быть достигнут только путем органической эволюции и признания взаимных интересов, а не навязыванием со стороны внешних сил. А кульминацией этого процесса станет всеобщее признание таких принципов.
Общее видение Садата слишком отличалось от видения его коллег и современников, чтобы его можно было сохранить. Его пережили практические элементы, которые он считал эфемерными.
Решающее соревнование на современном Ближнем Востоке все еще с нами: это соревнование между сторонниками религиозно или идеологически плюралистического порядка - которые рассматривают свои личные и общинные убеждения как совместимые с государственной системой - и отказниками Садата, занятыми формулированием всеобъемлющей теологии или идеологии во всех сферах жизни. В условиях, когда имперские амбиции угрожают поглотить государства целиком, а мятежи раскалывают их изнутри, видение Садатом международного порядка среди суверенных государств, основанного на национальных интересах, определенных в моральных терминах, может стать оплотом против бедствий.
В обращении, произнесенном в мае 1979 года в Университете Бен-Гуриона, где он получал почетную степень, Садат призвал к возрождению духа относительной терпимости средневекового Золотого века ислама. Он добавил: