Перед нами стоит задача не набрать какое-то очко здесь или там, а построить жизнеспособную структуру мира для вашего поколения и для будущих поколений. Фанатизм и самоправедность не являются ответом на сложные проблемы сегодняшнего дня. Ответ - терпимость, сострадание и великодушие.
Нас будут судить не по тому, какие жесткие позиции мы заняли, а по ранам, которые мы залечили, душам, которые мы спасли, и страданиям, которые мы устранили.
Одной из главных целей Садата была демонстрация присущей Египту независимости. На частном ужине после окончания наших официальных отношений я заметил, что американцы, с которыми он работал, должны быть ему благодарны за то, что он заставил нас выглядеть лучше, чем мы были на самом деле. Садат с некоторым акцентом ответил, что его работа была проделана не ради его или чьей-либо репутации. Он приступил к своей миссии, чтобы восстановить достоинство и надежду египетского народа и установить стандарты мира во всем мире. Как он сказал на церемонии подписания египетско-израильского мирного договора в марте 1979 года:
Пусть не будет больше войн и кровопролития между арабами и израильтянами. Пусть не будет больше страданий и ущемления прав. Пусть не будет больше отчаяния и потери веры. Пусть ни одна мать не оплакивает потерю своего ребенка. Пусть ни один молодой человек не тратит свою жизнь на конфликт, от которого никто не выигрывает. Давайте работать вместе, пока не наступит день, когда мечи их превратятся в мехи, а копья - в секиры. И Бог призывает в обитель мира. Он наставляет на Свой путь тех, кого пожелает.
Однако Садат не просто "выразил" свою цивилизацию; он изменил и облагородил ее. Как бы он ни почитал эпическое прошлое, его главным достижением стало преодоление шаблона недавней истории Египта. Точно так же, будучи узником, он преодолел заточение, открыв себя для моральных и философских перемен. В своих мемуарах он вспоминал о тех годах:
Внутри клетки 54, по мере того как мои материальные потребности становились все меньше, узы, связывавшие меня с миром природы, начали разрываться одна за другой. Моя душа, сбросив свой земной груз, освободилась и взлетела, как птица, в космос, в самые дальние области бытия, в бесконечность... Мое узкое "я" перестало существовать, и единственной узнаваемой сущностью стала совокупность существования, устремленная к высшей, трансцендентной реальности.
В этом духе, позже, в своей жизни, он преодолел разрыв между египетским и израильским восприятием и первоначальной несопоставимостью их позиций на переговорах. Он понял, что мышление, основанное на принципе "нулевой суммы", приведет лишь к замораживанию статус-кво, столь же противоречащего национальным интересам Египта, как и делу мира. Затем ему хватило необычайного мужества осуществить эту революцию.
В этих усилиях у него были важные израильские партнеры. География Израиля не располагала к героическим жестам. Однако израильские лидеры, сотрудничавшие с Садатом, - Голда Меир, Ицхак Рабин и Менахем Бегин - были тронуты его видением мира. Рабин, в частности, сформулировал понятие мира, параллельное понятию Садата. По случаю подписания Иорданского мирного соглашения в 1994 году он сказал американскому конгрессу:
В Библии, нашей Книге книг, мир упоминается в различных идиоматических выражениях 237 раз. В Библии, из которой мы черпаем наши ценности и нашу силу, в Книге Иеремии мы находим плач по Рахили, матриарху. Оно гласит: "Воздержи голос твой от плача и глаза твои от слез, ибо воздастся труд их, говорит Господь".
Я не перестану оплакивать тех, кого уже нет. Но в этот летний день в Вашингтоне, далеко от дома, мы чувствуем, что наш труд будет вознагражден, как предсказал пророк.
И Рабин, и Садат были убиты убийцами, враждебно настроенными к переменам, которые мог принести мир.
Вскоре после убийства Садата я написал, что еще слишком рано судить о том, "начал ли он необратимое движение истории" или обрек себя на судьбу древнего фараона Ахенатена, "который мечтал о монотеизме среди сонма египетских божеств за тысячелетие до того, как он был принят человечеством". Сорок лет спустя долговечное мирное соглашение между Египтом и Израилем, параллельное соглашение Израиля с Иорданией, даже соглашение о разъединении с Сирией и совсем недавно Авраамовы соглашения - серия дипломатических нормализаций между Израилем и арабскими странами, подписанных летом и осенью 2020 года - стали подтверждением правоты Садата. Более того, даже там, где официальные соглашения еще не заключены, время стерло некоторые пески иллюзий и обнажило твердый камень истины Садата.
В начале нашего знакомства я иногда задумывался о том, что Садат, возможно, вел более долгую игру, чем ему было отведено времени для ее завершения. Выполнив свои непосредственные цели, мог ли он вернуться к прежним убеждениям, или потянуться к другому, еще более масштабному восприятию?
Единственная версия Садата, о которой я могу говорить с уверенностью, - это та, которую я знал. Мы провели вместе несколько часов на различных переговорах, описанных в этой главе, и много вечеров до конца его жизни в более абстрактных, но столь же назидательных беседах в качестве друзей. Садат, с которым я был знаком, перешел от стратегического к пророческому видению. Египетский народ не просил от него большего, чем возвращение к довоенным границам. То, что он дал им, начиная со своей речи в Кнессете, было видением всеобщего мира, которое, как я полагаю, стало его окончательным воплощением и кульминацией его убеждений.
Наш последний разговор состоялся в августе 1981 года во время перелета из Вашингтона в Нью-Йорк после его первой встречи с президентом Рейганом. К тому времени он успел встретиться с четырьмя американскими президентами за семь лет, каждый из которых имел свою измененную программу. Он был заметно утомлен. Но вдруг он повернулся ко мне и заговорил о заветном символическом проекте. В марте следующего года Синай вернется к нам", - сказал он. Будет большой праздник. Вы помогли сделать первый шаг, и вы должны отпраздновать это вместе с нами". Затем последовала одна из его долгих и задумчивых пауз, когда сочувствие брало верх над ликованием. "Нет, не стоит, - продолжил он:
Израильтянам будет очень больно отказаться от этой территории. Еврейскому народу будет очень больно видеть вас в Каире, празднующим вместе с нами. Вы должны приехать на месяц позже. Тогда мы с вами сможем поехать вдвоем на гору Синай, где я намерен построить синагогу, мечеть и церковь. Это будет лучшее празднование.
Садат был убит на параде в честь переломного события, которое он инициировал и которое изменило Ближний Восток. Он не дожил до возвращения Синая Израилю, которого он добился. Дома поклонения на горе Синай, которые он предвидел, еще не построены. Его видение мира все еще ждет своего воплощения.
Но Садат был терпелив и спокоен. Его взгляд на вещи был похож на взгляд древнего Египта, который относился к свершениям как к разворачиванию вечности.
Ли Куан Ю: Стратегия превосходства
Посещение Гарварда
13 ноября 1968 года Ли Куан Ю, тогда сорокапятилетний премьер-министр Сингапура, прибыл в Гарвардский университет на месячный "саббатикал". Сингапур стал независимым всего за три года до этого, но Ли был его премьер-министром с 1959 года, когда город получил автономию в сумерках британского правления.
Ли сказал в интервью студенческой газете Harvard Crimson, что его цель - "получить свежие идеи, встретить стимулирующие умы, вернуться обогащенным и с новым приливом энтузиазма к тому, что я делаю", добавив, в знак самоуспокоения: "Я намерен изучить все то, что я делал от случая к случаю без надлежащего обучения последние 10 лет".
Вскоре он был приглашен на встречу с преподавателями Гарвардского центра Литтауэра (ныне Школа управления имени Кеннеди), в состав которого входили профессора в области государственного управления, экономики и развития. В то время американцы мало что знали о Ли - или о крошечной, недавно созданной стране, которую он представлял. Суть понимания преподавателей сводилась к тому, что наш гость возглавляет полусоциалистическую партию и постколониальное государство. Поэтому, когда он сел за большой овальный стол, мои преимущественно либеральные коллеги, собравшиеся по этому случаю, тепло приветствовали его как родственную душу.
Компактный и излучающий энергию, Ли не тратил время на светские беседы или вводные замечания. Вместо этого он спросил мнение преподавателей о войне во Вьетнаме. Мои коллеги, выражая страстное неприятие конфликта и участия в нем Америки, разделились в основном по вопросу о том, был ли президент Линдон Б. Джонсон "военным преступником" или просто "психопатом". После того как выступили несколько профессоров, декан факультета Литтауэр предложил Ли высказать свою точку зрения, улыбаясь так, что явно предвкушал одобрение.
Своими первыми словами Ли сразу перешел к делу: "Меня от вас тошнит". Затем, не делая никаких попыток заискивания, он продолжил объяснять, что Сингапур, как маленькая страна в неспокойной части мира, зависел в своем выживании от Америки, уверенной в своей миссии обеспечения глобальной безопасности и достаточно мощной, чтобы противостоять коммунистическим партизанским движениям, которые тогда пытались, при поддержке Китая, подорвать молодые государства Юго-Восточной Азии.
Не будучи ни мольбой о помощи, ни призывом к добродетели, ответ Ли представлял собой беспристрастный анализ геополитических реалий своего региона. Он описал то, что, по его мнению, является национальными интересами Сингапура: достижение экономической жизнеспособности и безопасности. Он дал понять, что его страна сделает все возможное для достижения обеих целей, понимая, что Америка будет принимать собственные решения о любой помощи по своим собственным причинам. Он пригласил своих собеседников присоединиться к нему не столько в общей идеологии, сколько в совместном поиске необходимого.
Перед изумленными преподавателями Гарварда Ли сформулировал мировоззрение, свободное от антиамериканской вражды и постимперской обиды. Он не винил Соединенные Штаты в проблемах Сингапура и не ожидал, что они их решат. Скорее, он искал американской доброй воли, чтобы Сингапур, не имеющий нефти и других природных богатств, мог развиваться за счет культивирования того, что, по его словам, является его главным ресурсом: качества его народа, потенциал которого может развиваться только в том случае, если он не будет брошен на произвол коммунистических повстанцев, вторжения соседних стран или китайской гегемонии. Ранее в том же году премьер-министр Великобритании Гарольд Уилсон объявил о выводе всех войск "к востоку от Суэца", что потребовало закрытия огромной базы Королевского военно-морского флота, которая была опорой экономики и безопасности Сингапура. Поэтому Ли искал американской руки, чтобы помочь справиться с надвигающимися трудностями. Он формулировал эту задачу не столько в терминах преобладающих моральных категорий холодной войны, сколько как элемент построения регионального порядка, в поддержании которого Америка должна развивать свои собственные национальные интересы.