Я не считаю китайцев такой же благодетельной державой, как американцы. Я имею в виду, что они говорят bu cheng ba (не будет гегемоном). Если вы не готовы быть гегемоном , почему вы продолжаете говорить миру, что не собираетесь им быть?
Решив противостоять дестабилизирующей политике Китая в эпоху Мао, а впоследствии отгородиться от любого впечатления, что Сингапур, в котором большинство населения составляют китайцы, должен рассматриваться как естественный союзник родины, Ли долго провозглашал, что Сингапур будет последней страной АСЕАН, установившей дипломатические отношения с Пекином. (Сингапур также полагался на тайваньские инвестиции и ноу-хау в развитии своей промышленности, начиная с текстиля и пластмасс). После того, как Запад в 1970-х годах открыл Китай для Китая, Ли остался верен своему слову. Он определил Сингапур как автономный по отношению как к соседям, так и к сверхдержавам. В 1975 году он проигнорировал приглашение Чжоу Эньлая посетить Китай - решение, которое гарантировало, что Ли и больной Чжоу никогда не встретятся. Сингапур официально признал КНР только в 1990 году.
Однако в ноябре 1978 года Ли приветствовал в Сингапуре верховного лидера Китая Дэн Сяопина. Это событие положило начало современным отношениям между Сингапуром и Китаем. Чтобы символизировать значение, которое Ли придавал этому визиту, он распорядился поставить пепельницу и плевательницу перед тогдашним лидером Китая, который был заядлым курильщиком, несмотря на сингапурские законы, запрещающие курение (и сильную аллергию Ли на дым).
Повесткой дня Дэнга в этой поездке было формирование оппозиции Советскому Союзу и объединенному Вьетнаму среди стран Юго-Восточной Азии; Ли же в первую очередь интересовало ослабление доминирующих тенденций в политике Китая в отношении Сингапура. Он объяснил Дэнгу, что китайские радиопередачи, направленные на радикализацию китайской диаспоры Юго-Восточной Азии, затрудняют сотрудничество с Пекином. Ли попросил Денга прекратить пропаганду; в течение двух лет она была постепенно прекращена. Годы спустя Ли назвал Денга одним из трех мировых лидеров, которыми он больше всего восхищается (два других - Шарль де Голль и Уинстон Черчилль). Дэн, по мнению Ли, "был великим человеком, потому что он превратил Китай из развалившегося государства, которое должно было взорваться, как Советский Союз, в то, чем он является сегодня, на пути к превращению в крупнейшую экономику мира".
По словам выдающегося китаеведа и биографа Дэн Эзры Фогеля, Дэн все еще не определился со своей экономической политикой, когда посетил Сингапур, но этот визит "помог укрепить убежденность Дэн в необходимости фундаментальных реформ". В следующем месяце, , он объявил о своей политике "открытых дверей", в рамках которой в прибрежных районах Китая были созданы специальные экономические зоны для приема прямых иностранных инвестиций. Как отмечает Фогель, "Дэн счел упорядоченный Сингапур привлекательной моделью для реформ" и направил туда эмиссаров "для изучения городского планирования, государственного управления и борьбы с коррупцией".
В период преобладания Дэнга Ли начал совершать ежегодные визиты в Китай - еще до его полного признания - для изучения городского развития и сельскохозяйственной реформы, а также для установления контактов с ведущими чиновниками. Ли советовал Чжао Цзыяну, китайскому премьеру, а затем генеральному секретарю Коммунистической партии Китая, что открытость, необходимая для экономического роста, не должна происходить за счет "конфуцианских ценностей". Позднее Чжао сказал, что Ли "сократил для нас переправу через реку".
Совет Ли нашел свое воплощение в создании сингапурского промышленного парка в Сучжоу, древнем китайском городе недалеко от Шанхая, известном множеством прекрасных традиционных китайских садов. Открытый в 1994 году, парк был призван интегрировать сингапурские методы управления с местной рабочей силой, тем самым ускоряя индустриализацию и привлекая иностранный капитал в Китай. Суверенные фонды благосостояния Сингапура, Temasek Holdings и GIC (ранее Government of Singapore Investment Corporation), стали крупными инвесторами в Китае.
В 1989 году Ли присоединился к большинству стран Запада, осудив подавление китайским руководством студенческих протестов на площади Тяньаньмэнь. Он осуждал жестокость методов и называл их человеческие жертвы неприемлемыми. Но он также был убежден, что политический взрыв в Китае был бы ужасным риском для всего мира - создавая целый ряд опасностей, которые вскоре проиллюстрирует распад Советского Союза. Как позже сказал Ли, сравнивая эти два случая:
Дэн был единственным лидером в Китае, обладавшим политическим весом и силой, чтобы отменить политику Мао... Ветеран войны и революции, он видел в студенческих демонстрациях на Тяньаньмэнь опасность, которая грозила ввергнуть Китай в беспорядок и хаос, в прострацию еще на 100 лет. Он пережил революцию и распознал первые признаки революции на Тяньаньмэнь. Горбачев, в отличие от Дэнга, только читал о революции и не распознал опасных сигналов приближающегося распада Советского Союза.
После Тяньаньмэнь экономические реформы в Китае, казалось, застопорились, и они возобновились только после "Южного турне" Дэнга 1992 года - эпической и очень влиятельной месячной поездки по нескольким южным городам, в которой восьмидесятисемилетний и номинально пенсионер Дэнг убедительно повторил аргументы в пользу экономической либерализации.
Между США и Китаем
Для Соединенных Штатов послание Ли о Китае было отрезвляющим и, в самом глубоком смысле, нежелательным: Америка будет вынуждена разделить свое главенствующее положение в западной части Тихого океана, а возможно, и во всем мире, с новой сверхдержавой. Ей просто придется жить с большим Китаем", - сказал Ли в 2011 году, и это окажется "совершенно новым для США, поскольку ни одна страна никогда не была достаточно большой, чтобы бросить вызов ее позиции". Китай сможет сделать это через 20-30 лет.
Такая эволюция будет болезненной для общества с присущим Америке чувством исключительности, предупредил Ли. Но американское процветание само по себе было обусловлено исключительными факторами: "геополитическая удача, изобилие ресурсов и энергии иммигрантов, щедрый поток капитала и технологий из Европы, а также два широких океана, которые удерживали мировые конфликты вдали от американских берегов". В надвигающемся мире, когда Китай станет грозной военной державой с передовыми технологиями, география не сможет защитить Соединенные Штаты.
Ли предвидел, что предстоящие перемены поставят под сомнение сложившееся международное равновесие и сделают положение промежуточных государств шатким. Джулиус Ньерере, бывший премьер-министр Танзании, предупреждал Ли: "Когда слоны дерутся, трава вытаптывается". На что Ли, который, как мы видели, сам любил аналогии со слонами, ответил: "Когда слоны занимаются любовью, трава тоже вытаптывается". Целям Сингапура - стабильности и росту - лучше всего будут служить сердечные, но прохладные отношения между двумя сверхдержавами, считал Ли. Однако в своем собственном общении с Вашингтоном и Пекином Ли выступал не столько в качестве национального защитника Сингапура, сколько в качестве философского проводника двух великих гигантов.
На своих встречах с китайскими лидерами Ли, как правило, приводил аргументы, учитывающие их исторические травмы и произносимые с редкой в иных случаях эмоциональностью. В 2009 году он предостерегал подрастающее поколение китайских лидеров, которые не испытали лишений и катаклизмов старшего поколения, но испытывают глубоко укоренившуюся обиду на свое место в мире:
Это [старшее] поколение прошло через ад: Великий скачок вперед, голод, голод, голод, почти столкновение с русскими... Культурная революция, доведенная до безумия. . . Я не сомневаюсь, что это поколение хочет мирного подъема. Но внуки? Они думают, что уже приехали, и, если они начнут напрягать мускулы, у нас будет совсем другой Китай... Внуки никогда не слушают дедов.
Другая проблема является более важной: если вы начинаете с убеждения, что мир был недобр к вам, мир эксплуатировал вас, империалисты опустошили вас, разграбили Пекин, сделали все это с вами... ... это нехорошо... Вы не вернетесь в старый Китай, когда вы были единственной державой в мире, насколько вы знали... Теперь вы всего лишь одна из многих держав, многие из которых более инновационные, изобретательные и жизнестойкие".
В противовес этому совету Ли посоветовал Америке не "рассматривать Китай как врага с самого начала", чтобы он не "разработал контрстратегию для уничтожения США в Азиатско-Тихоокеанском регионе". Он предупредил, что на самом деле китайцы уже могут предвидеть такой сценарий, но неизбежное "соперничество между двумя странами за господство в западной части Тихого океана ... не должно привести к конфликту". Соответственно, Ли посоветовал Вашингтону интегрировать Пекин в международное сообщество и принять "Китай как большое, мощное, растущее государство" с "местом в зале заседаний". Вместо того чтобы представлять себя врагом в глазах Китая, Соединенные Штаты должны "признать [Китай] великой державой, приветствовать его возвращение на позиции уважения и восстановления его славного прошлого, и предложить конкретные конкретные пути совместной работы".
Ли считает, что администрация Никсона практиковала подобный подход, описывая президента Никсона как "прагматичного стратега". Позиция Америки в будущем мире должна быть направлена на "вовлечение, а не сдерживание Китая", но таким образом, чтобы "спокойно подготовить запасные варианты на случай, если Китай не будет играть по правилам, как хороший гражданин мира". Таким образом, если страны региона будут вынуждены "принять чью-либо сторону, на стороне Америки на шахматной доске должны быть Япония, Корея, АСЕАН, Индия, Австралия, Новая Зеландия и Российская Федерация".
Я присутствовал на презентациях Ли по обе стороны Тихого океана. Его американские собеседники, в целом восприняв геополитический анализ Ли, склонны были интересоваться его мнением по сиюминутным вопросам, таким как северокорейская ядерная программа или показатели азиатской экономики. Они также были проникнуты надеждой на то, что Китай в конечном итоге достигнет приближения к американским политическим принципам и институтам. Китайские собеседники Ли, со своей стороны, приветствовали его аргументы о том, что к Китаю следует относиться как к великой державе и что разногласия, даже в долгосрочной перспективе, не требуют конфликта. Но под их ровными вежливыми манерами чувствовался дискомфорт от того, что заморский китаец инструктирует их о принципах китайского поведения.