Хотя Тэтчер продолжала испытывать боль от обстоятельств, при которых ее вынудили покинуть пост, по этому случаю она сумела развеселиться. «Я думаю, что ваш анализ правильный, - ответила она, - но сделать своего политического оппонента избираемым, а затем избранным - это не совсем та стратегия, которую я имела в виду!»
Через две недели после вступления Блэра в должность - и к большому беспокойству его левого фланга - он пригласил Тэтчер на чай на Даунинг-стрит, 10. Утверждается, что целью встречи было получить ее совет относительно предстоящего европейского саммита, но очевидно, что здесь присутствовал и элемент личного восхищения. Точно так же, десять лет спустя, преемник Блэра Гордон Браун сделал аналогичное приглашение в течение первых трех месяцев своего пребывания на посту премьер-министра. В тот раз Тэтчер выходила из резиденции премьер-министра с охапкой цветов в руках. Это было доказательством того, что она достигла цели, которую поставила перед собой в зловещие 1970-е годы: создать новый центр.
В защиту суверенитета: Фолклендский конфликт
Тэтчер считала своим долгом защищать британские интересы в мире, как ближнем, так и дальнем, и защищать способность Великобритании поддерживать Атлантический альянс. Она была красноречива в выражении британской точки зрения по этим вопросам, неустанно искала возможности для британского бизнеса за рубежом и непреклонно защищала британских подданных. В апреле 1982 года ее готовность действовать в соответствии с этими убеждениями подверглась испытанию, когда Аргентина вторглась на Фолклендские острова, британскую территорию с 1833 года. Чтобы суверенитет - то есть высшая власть на определенной территории - сохранил свое значение, она должна была действовать. Как она позже писала, нападение Аргентины привело к "кризису чести Британии".
Но в ООН, чьи учредительные документы закрепляли вестфальское суверенное равенство государств, защита суверенитета Тэтчер, тем не менее, оспаривалась. Для многих новых членов ООН, которые добились своей независимости благодаря противостоянию колониализму, захват Аргентиной Фолклендов представлялся всего лишь давно назревшим эпизодом деколонизации. Таким образом, даже многие члены Вестфальской системы вряд ли поддержали бы мнение Тэтчер о том, что речь идет о нескольких малонаселенных островах в Южной Атлантике. Более того несмотря на то, что Рональд Рейган высоко ценил Тэтчер и давние отношения с Великобританией, американская администрация была настроена неоднозначно, и поддержка в НАТО тоже была вялой. В отличие от них, президент Франции Франсуа Миттеран увидел убедительность аргументов Тэтчер и заверил ее: «Вы должны понимать, что другие разделяют ваше неприятие такого рода агрессии».
Критики изображали поведение Тэтчер во время Фолклендского кризиса как непреклонное, глухое к любым попыткам компромисса и кровожадное в своей решимости исполнить ее волю. На самом деле, поведение Тэтчер во время этого конфликта было основано на ее решимости твердо стоять на принципах, но оно также отражало проницательное понимание того, когда объективная реальность требует определенной дипломатической гибкости - особенно в отношениях с Вашингтоном.
Фолклендские острова расположены примерно в 300 милях от материковой части Аргентины. Их стратегическое значение заключается в близости к мысу Горн, южной оконечности американского континента и, наряду с Магеллановым проливом, историческому проходу между Атлантикой и Тихим океаном. В XVIII веке контроль над островами был предметом спора между Францией, Великобританией и Испанией; колония часто переходила из рук в руки в зависимости от исхода различных европейских войн. В начале 1830-х годов управление островами осуществлялось из Буэнос-Айреса, столицы новой независимой Аргентины. Великобритания оккупировала острова в январе 1833 года, сохранив за собой право постоянного владения. Таким образом, к началу 1980-х годов жители Фолклендских островов в соответствии с международным правом уже почти 150 лет являлись подданными британской короны несмотря на то, что Аргентина продолжала отстаивать свои права на суверенитет.
Генерал Леопольдо Гальтиери, который в декабре 1981 года стал президентом Аргентины в результате военного переворота на фоне экономического хаоса и значительного насилия, граничащего с гражданской войной, решил укрепить свою общественную поддержку путем резкого подтверждения давних претензий страны на Фолкленды. 2 апреля 1982 года Аргентина вторглась на слабо защищенные острова и быстро подчинила их.
Новости о вторжении потрясли британское правительство. Я не могла в это поверить", - писала позже Тэтчер, настаивая: «Это были наши люди, наши острова». ее инстинкт действовать не встретил поддержки со стороны ее советников. Министерство иностранных дел не видело дипломатического пути, а министр обороны Джон Нотт заявил, что военные действия по захвату островов, расположенных на расстоянии около 7000 миль, невозможны.
Высшая функция лидерства заключается в том, чтобы вдохновлять людей на преодоление того, что они считают возможным. Используя свою неповторимую внутреннюю уверенность, Тэтчер подталкивала свое правительство вперед. 'Вам придется вернуть их назад', - сказала она Нотту. Когда он настаивал, что это невозможно сделать, она просто повторила: "Вам придется".
Отказ Тэтчер принять отрицательный ответ был оправдан, когда первый морской лорд сэр Генри Лич нашел путь вперед. Он посоветовал ей собрать военно-морскую оперативную группу, способную выполнить эту работу, хотя и со значительным риском. Тэтчер должным образом поручила ему провести необходимую подготовку. Хотя это решение никоим образом не связывало ее с военным решением, оно сохраняло возможность его принятия, пока Тэтчер не исчерпала дипломатические варианты, предложенные скептически настроенными членами кабинета и ее американскими союзниками.
Выработав стратегию, Тэтчер не теряла времени на ее реализацию. Она публично изложила свои принципы и дала торжественную клятву защищать их. На следующий день после вторжения, в субботу, в Палате общин были созваны экстренные дебаты. Тэтчер объяснила свои мысли в ясных выражениях: "Впервые за многие годы суверенная территория Великобритании подверглась вторжению иностранной державы... Я должна сказать Палате представителей, что Фолклендские острова и их зависимые территории остаются британской территорией". Короче говоря, это был не колониальный вопрос, а вызов национальному самоуважению и суверенитету Великобритании. Бросив вызов, она заключила: «Никакая агрессия и никакое вторжение не смогут изменить этот простой факт. Цель правительства - добиться того, чтобы острова были освобождены от оккупации и возвращены под управление Великобритании в кратчайшие сроки».
Тэтчер недвусмысленно заявила о своей решимости, отрезав возможность собственного отступления.
Тэтчер надеялась, что реакция самого могущественного и важного союзника Великобритании, Соединенных Штатов, будет положительной. Однако позиция Вашингтона оказалась более противоречивой.
После избрания в 1980 году президентом Рональда Рейгана англо-американские отношения к началу 1982 года были в хорошем состоянии. Рейган и Тэтчер впервые встретились в 1975 году, вскоре после того, как она стала лидером партии, а он готовился к предвыборной кампании на республиканских президентских выборах 1976 года. Встреча оказалась весьма успешной. Два начинающих лидера, прошедшие сопоставимые идеологические траектории, оказались согласны по многим вопросам политики. Они также сблизились на личном уровне: "Пожалуйста, знайте, что у вас есть горячий сторонник здесь, в "колониях"", - написал ей Рейган вскоре после этого.
После прихода к власти Рейгана трансатлантические связи стали еще крепче. В феврале 1981 года Тэтчер стала первым европейским союзником Рейгана, посетившим Вашингтон, приняв участие в блестящем государственном ужине в Белом доме; и, в качестве необычной дипломатической чести, Тэтчер организовала ответный ужин для Рейгана в британском посольстве на следующий вечер. Вспоминая тот вечер в своем дневнике, Рейган отметил, что это было "действительно теплое и прекрасное событие", добавив: «Я верю, что между премьер-министром, ее семьей и нами существует настоящая дружба - конечно, мы чувствуем это, и я уверен, что они чувствуют». В начале своего срока Рейган поддержал экономические реформы Тэтчер, и они вместе приняли более решительный подход к отношениям между Востоком и Западом.
Однако при всей омоложенной теплоте в отношениях между Вашингтоном и Лондоном, США также поддерживали важные связи с Аргентиной. При Рейгане отношения с аргентинской хунтой были улучшены, и Буэнос-Айрес присоединился к Вашингтону в открытых - а позже и тайных - усилиях по оказанию помощи антикоммунистическим оппозиционным силам (Контрас) против поддерживаемого СССР сандинистского режима в Никарагуа. Некоторые лидеры США опасались, что любое проявление поддержки Великобритании в Фолклендском конфликте поставит под угрозу это совместное предприятие с Аргентиной и ослабит позиции Америки в слаборазвитых странах третьего мира. Эта картина еще более осложнялась предупреждениями ЦРУ о том, что если правительство Гальтиери потерпит военное поражение, то на смену ему, скорее всего, придет "крайне националистический военный режим, который установит военные связи с СССР".
Столкнувшись с этим противоречивым давлением, администрация США проводила разрозненный и порой противоречивый курс. Под руководством Каспара Уайнбергера - убежденного консерватора - Пентагон с самого начала конфликта обеспечивал Британию широкими поставками крайне необходимых военных материалов. Большая часть этой помощи оказывалась тайно, не в последнюю очередь потому, что Государственный департамент, возглавляемый госсекретарем Александром Хейгом, выступал против публичной поддержки Британии со стороны США. Стремясь избежать разрыва с Аргентиной, Хейг предпринял посреднические усилия. Хотя его симпатии были на стороне британцев, Рейган согласился на челночную дипломатию Хейга между Лондоном и Буэнос-Айресом.