В своем заключении Хау дал понять, что он не видит конструктивного будущего для нации под руководством Тэтчер. Ссылаясь на "конфликт" между верностью своему другу премьер-министру и преданностью "тому, что я считаю истинными интересами нации", он пришел к выводу, что продолжать работу в правительстве больше невозможно. Заявив, что "долго боролся" с этим решением, Хау призвал других членов партии "рассмотреть свои собственные ответы" и последовать его примеру, сделав то, что "правильно для моей партии и моей страны". Этот призыв к "другим" членам Консервативной партии пересмотреть свою лояльность правительству Тэтчер косвенно благословил ее свержение. Майкл Хеселтайн объявил о своем вызове лидерству на следующее утро.
Время было крайне неудобным для Тэтчер. Она должна была посетить Северную Ирландию 16 ноября, а затем отправиться в Париж на трехдневную конференцию (запланированную на 19-21 ноября) Комиссии по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) - период, который теперь стал бы последними днями новой кампании по борьбе за лидерство в Консервативной партии. Несмотря на трудности, Тэтчер решила выполнить свои обязательства по поездке.
Наблюдая издалека за этим (для стороннего наблюдателя) удивительным соревнованием за лидерство, я был потрясен решением Тэтчер. Возможно, переступив прежние границы, которые всегда ограничивали мои суждения внешней политикой, я позвонил Чарльзу Пауэллу, к тому времени уже близкому другу, и спросил, почему она, похоже, отсутствует на поле боя в самый разгар сражения. Действительно, конференция представляла собой многообещающий момент после окончания холодной войны: Буш и Горбачев должны были встретиться со своими европейскими коллегами и наметить будущее континента. Но для Тэтчер, несомненно, более благоразумным курсом было бы остаться в Великобритании и отстаивать свою точку зрения перед колеблющимися сторонниками.
Мое предложение не нашло поддержки: Тэтчер считала, что ее долг лежит на мировой арене. По ее мнению, отказ от участия в конференции для проведения диспута Консервативной партии означал бы опасный недостаток уверенности. Ее решение оказалось катастрофическим.
Тэтчер оставила управление своей кампанией на усмотрение того, что можно описать лишь как отряд наполовину преданных своему делу неадекватов. Вечером 20 ноября помощники принесли ей в британское посольство в Париже известие о том, что проголосовали с первого раза: «Не совсем так хорошо, как мы надеялись, и не совсем достаточно хорошо». Она получила 204 голоса против 152 голосов Хеселтайна, при 16 воздержавшихся. Однако, согласно странным правилам Консервативной партии, ей не хватило необходимого супербольшинства; если бы два сторонника Хеселтайна поддержали ее вместо этого, она бы победила. Теперь потребуется повторное голосование. Напустив на себя мужественный вид перед камерами, она заявила журналистам, что действительно будет участвовать в этом голосовании.
Неблагоприятные события, развивавшиеся в течение последующих сорока восьми часов, были похожи на шекспировскую трагедию. Запасы доброй воли, накопленные в ее кабинете за многие годы, иссякали; та же убежденность, боевой дух и обаяние, которые раньше завоевывали ее союзников, теперь сочетались с упрямством, которое стоило ей друзей и сторонников. Пока Хеселтайн грелся в лучах внимания СМИ, некоторые преданные Тэтчер люди начали дрожать и дезертировать. В кабинете начался ропот по поводу подготовки кандидата "остановить Хеселтайна" - либо Джона Мейджора, либо министра иностранных дел Дугласа Херда.
Всю ночь и весь следующий день Тэтчер наблюдала, как удача отступает. Один за другим она беседовала с членами кабинета министров, и все они говорили ей, что, хотя, конечно, лично они поддерживают ее, к сожалению, она не сможет победить в другом голосовании. К полуночи 21 ноября, сев на мель, она решила уйти в отставку. В 9 часов утра следующего дня она официально объявила об этом решении своему кабинету. Как я сказал Пауэллу в то время, ее отставка была "хуже, чем смерть в семье".
Для большинства американских наблюдателей падение Тэтчер было загадочным. Масштабы ее достижений на мировой арене и значительное доверие, которым она пользовалась в Америке, не позволяли понять, почему ее коллеги-консерваторы сместили ее. Президент Буш был потрясен, когда узнал эту новость во время поездки в Саудовскую Аравию, где он посещал войска коалиции, которые массированно отбивали иракские войска от Кувейта. Генерал Норман Шварцкопф говорил от имени многих друзей Великобритании, когда потребовал от своего британского коллеги: «Что у вас там за страна, если они увольняют премьер-министра на полпути войны?»
Не менее удивительным для наблюдателей было и то, с каким изяществом Тэтчер держалась на публике, несмотря на свое личное горе. Утром она объявила о своем намерении уйти в отставку; в тот же день днем ей пришлось столкнуться с вотумом недоверия в парламенте. Лейбористы назначили голосование, чтобы воспользоваться беспорядком в рядах консерваторов. По словам лидера либерал-демократов Пэдди Эшдауна, Тэтчер выступила в тот день с "бравурным спектаклем". Выступая в защиту политики своего правительства - и, следовательно, своего собственного руководства - она спросила: "Когда ветреная риторика [лейбористов] развеялась, каковы их истинные причины для внесения этого предложения в палату?" Ее ответ был непреклонным:
Это не может быть жалобой на положение Великобритании в мире. Оно заслуженно высоко, не в последнюю очередь благодаря нашему вкладу в прекращение холодной войны и распространение демократии в [Восточной] Европе и Советском Союзе - достижения, которые были отмечены на исторической встрече в Париже, откуда я вчера вернулся.
Это не может быть связано с финансами страны. Мы выплачиваем долги, в том числе долги лейбористской партии...
Настоящий вопрос, который предстоит решить ... заключается в том, как наилучшим образом развить достижения 1980-х годов, как продолжить политику консерваторов в 1990-е годы и как добавить к трем победам на всеобщих выборах четвертую, которую мы обязательно одержим.
И в этом Тэтчер оказалась полностью прозорливой. Джон Мейджор обойдет Хеселтайна в предстоящем конкурсе на лидерство и одержит четвертую победу подряд для консерваторов на всеобщих выборах 1992 года.
На следующей неделе Тэтчер в последний раз задавала вопросы парламенту. Что больше всего поражает, когда пересматриваешь эту сессию, так это похвалы в ее адрес со стороны политиков, не входящих в Консервативную партию. Например, североирландский политик-юнионист Джеймс Молино воспользовался этой возможностью, чтобы несколько покаянно поразмышлять об их прежней ссоре по поводу Англо-ирландского соглашения:
Помнит ли премьер-министр важные дебаты в ноябре 1985 года, когда отношения между нами были несколько напряженными? Помнит ли она, как я обратился к ней таким образом: "Миллионы наших сограждан по всей Британии считают, что премьер-министр должен внести свой вклад в судьбу страны"? Знает ли сейчас премьер-министр, что подавляющее большинство этих людей желает, чтобы этот вклад продолжался?
Уклонившись от возможности забить на противника, Тэтчер милостиво ответила: "Почтенный джентльмен действительно очень щедр".
На следующий день, 28 ноября 1990 года, Маргарет и Денис Тэтчер покинули Даунинг-стрит, 10. Ее последним заявлением в качестве премьер-министра было, что характерно, благодарность персоналу, обслуживающему резиденцию.
Эпилог
Возрождение Великобритании под руководством Тэтчер было одновременно экономическим и духовным начинанием. Когда она стала премьер-министром, национальный упадок не сводился только к задыхающейся экономике. Упадок был коллективным, самоподкрепляющимся и в итоге изнуряющим убеждением. Его отличительными чертами были высокая инфляция, медленный рост и изнурительные трудовые конфликты. Политический центр Британии 1970-х годов просто не работал.
Отвергнув этот исчерпавший себя консенсус, Тэтчер создала позитивное видение будущего, став лидером оппозиции. А позже, став премьер-министром, она продолжила вести свое общество туда, где оно еще никогда не было. Это требовало как мужества, так и характера: мужества, чтобы так резко отойти от принятой в то время мудрости, и характера, чтобы последовательно придерживаться курса, когда ее жесткая медицина вызывала резкие жалобы со стороны пациентов.
Снова и снова Тэтчер демонстрировала спокойные нервы и непреклонную приверженность своим убеждениям - даже когда условия были двусмысленными, риски надвигались большие, а общественная поддержка, казалось, ослабевала. Ее стратегия ужесточения денежной массы для сдерживания инфляции в начале ее пребывания у власти не встретила разворота. Она решительно отреагировала на агрессию на Фолклендах. И она обеспечила энергоснабжение Великобритании во время забастовки шахтеров, поддерживая свою политику даже тогда, когда общественное мнение грозило обернуться против нее.
Конечно, одного упорства редко бывает достаточно для успеха. Чтобы поддержать свою стратегию обновления Великобритании, Тэтчер должна была сплотить сторонников внутри Консервативной партии - особенно для проведения внутренних реформ, которые по своей сути являются более поляризующими, чем мобилизация против внешнего врага. Ее риторика оказывала на сторонников такое воздействие, которое напоминает описание Исайей Берлином слов Черчилля, воодушевлявших нацию во время Второй мировой войны:
Так гипнотична была сила его слов, так сильна была его вера, что одной лишь интенсивностью своего красноречия он наложил на них чары, пока им не стало казаться, что он действительно говорит то, что находится в их сердцах и умах. Несомненно, это было там, но в значительной степени дремало, пока он не пробудил это в них".
Точно так же во времена Тэтчер в воздухе уже витало недовольство дисфункцией Великобритании; ее достижением было направить его на цели внутренних реформ. Ее риторика мобилизовала достаточно поддержки со стороны своего крыла Консервативной партии, чтобы поддержать ее амбициозную программу, изменив политический центр на десятилетия. Она уравновесила сильное присутствие государства в обществе с индивидуальной свободой в экономике - возможно, не та программа, за которую выступало большинство ее современников-консерваторов, но, безусловно, идеалы, которым партия следовала в более ранние периоды своей истории. В процессе работы она создала новые коалиции избирателей, которые традиционно не голосовали за консерваторов, что позволило ей побед