<…> Я подобрала двух котят в жутком виде, больных и блохастых, такого бедственного положения я не встречала даже в Москве. Сейчас им лучше. Один коточек вот примерно такой, худой и длинный, и к тому же шелудивый. Не знаю, как справиться со всем этим. Но переживала я, когда они были на улице, соверш[енно] страшно. Сначала поймала одного, вернее, уже у него сил не было двигаться. 2 раза были у доктора, делали уколы. Ничего не взяли с меня.
[На полях] 3-й раз, когда надо было идти, уже не могла поймать косченку, а потом поймала братика, совсем дошедшего. Сейчас лучше, но с ним еще много хлопот. Напишу еще скоро. Прямо завтра. Целую вас крепко, Манюню особенно, нежно.
Очень вас люблю.
Ваша Лида.
17.08.1977. Париж – Карбондейл, Иллинойс
Дорогая Ритуленька!
<…> Интересно, как у Вити дела на поприще художника и получить бы хотелось что-нибудь из его творчества. [Илл. 145] К тому же он обещал мне прислать свои стихи и не шлет. Очень трудно так писать, обращаясь только к тебе, и ко всем вам сразу тоже трудно, поэтому я прошу извинить меня, если это как-то не так выглядит. Но я думаю, что, если бы мы жили вместе, мы проговорили бы все дни напролет, и работать не было бы времени, а хорошо бы поговорить все дни напролет, а Манюню в кровать закрыть, как мы это делали, бессовестные. Время идет быстро, я надеюсь, что вы приедете на рождество. Напиши, с какого числа у вас будут каникулы и когда реально вы можете приехать. Надо заказать заранее билеты <…> Я написала Dodg[e] письмо, в котором уведомляла, что могу попытаться отправить ему картину и графику через американское] посольство, и спрашивала, интересует ли его еще одна моя картина, репродуцированная в венском каталоге, а также старая графика, т. к. тогда я могла бы послать все сразу. Но он мне пока ничего не ответил, что весьма странно. Моя графика, которая у него стоит по 500 долл[аров] за большие листы, а меньшего разм[ера] – по 400 болл [долларов], а за сколько он сам хочет продавать – это его дело. Было бы неплохо, если бы он заплатил мне за них. Деньги нужны ужасно. Узнай, получил он мое письмо или нет, и, если получил, почему не отвечает <…> Что касается его отношения к тебе и всему, что связано с выставкой[370], то ты, я думаю, можешь если не устно, то письменно высказать ему свою точку зрения и мягко объяснить, что тебя такое положение не устраивает. Я думаю, что он поймет <…> Надо во что бы то ни стало предостеречь его от Глезера, чтобы он ни в коем случае с ним не связывался, иначе он все ему испортит <…>
Дорогой Витенька!
Я случайно прочитала письмо, которое ты написал Игорю, т. к. не прочла на конверте, кому это предназначено. Очень верно все сказано. У меня сейчас есть некоторый план, может быть, немного неверный <…> Надо, я думаю, все же говорить правду. В каталоге [венском] статья, написанная Глезером, – самая мерзкая и подлая ложь. Во-первых, меня удивило, когда я просмотрела эту статью, что в России были художники Шемякин, Рабин и его <…> [сын], который тогда ходил под стол пешком. Вообще, все дело в том, что Глезер – советский деятель и он им остался, и методы у него советские, т. к. в основе всего ложь. У Шемякина так же, тем более что он никогда не был диссидентом. Меня, оказывается, вообще не было, и я как бы не существовала, хотя самым главным и важным тогда было именно беспредметное искусство – почти немыслимое в то время. Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать. Прохиндеи на Западе – зачастую советские, отпетые в доску. У тебя прекрасный слог, и я хотела, чтобы ты написал статью в «Русск[ой] мысли»[371] или в «Новом русском слове» по поводу всего этого. К тому же ведь Глезера даже не приглашали на выставку на пустырь, а он все это использовал и присвоил. Надо о таких вещах говорить, т. к. мало кто знает правду. Выставка состоялась на [улице] Островитянова, потому что вы там жили. Это первое, а второе – то, что я и Володя Немухин дали согласие участвовать в этой выставке. Вот два важных пункта, а Глезер тут ни при чем. Если ты сможешь написать про все эти дела, пришли мне, пожалуйста, я, может быть, что-то уточню. Целую крепко вас, мои дорогие птички.
Ваша Лида.
Илл. 145. Виктор Агамов-Тупицын. Без названия. 1976. Бумага, гуашь. 18,9 × 8,5 см. Собрание Маргариты Мастерковой-Тупицыной и Виктора Агамова-Тупицына, Нью-Йорк
20.09.1977. Париж – Карбондейл, Иллинойс
Дорогие мои птички!
Наконец я получила ваши письма. Пишете мне очень редко, и мне грустно не получать ваши письма. Додж прислал чек за картину, которая в венском каталоге. Теперь я не знаю, как отправить ему картину, т. к. мой знакомый американец не смог отправить их через посольство. Ехать в октябре самой все же очень дорого, и пока на это нет денег, даже если он вышлет мне второй чек на тысячу долларов, я, видимо, не смогу сразу получить эти деньги. К тому же туда на выставку едет Глезер и др[угие] персонажи, включая всяких художников, а у меня встречаться с ними нет никакого желания, поэтому я еще не решила эту проблему. Деньги, которые я получу по присланному чеку, придется заплатить за 2 месяца квартиры, и еще у меня есть долг, который надо отдать срочно. Мне бы очень хотелось повидать вас – это единственная цель моей поездки, к тому же если бы можно было договориться о выставке в какой-нибудь галерее. Спросите у математика[372], забыла его имя, который устраивал выставки Комару и Меламиду[373], чтобы он узнал, нет ли возможности сделать мне выставку графики в этой галерее. [Илл. 146] Я бы тогда привезла новую графику. Напишу еще Завалишину и узнаю у него, нет ли какой-либо возможности. Что касается выставки Доджа, то я думаю, что ничего хорошего там не будет. Если бы мне удалось послать ему картины, я бы воздержалась от поездки. Узнайте все поскорее. Что касается статьи о Глезере и его книги, я решила, не стоит этого делать. Тратить время и искать правду – значит судить. Время само решит кто прав, кто виноват. Если вы будете издавать книгу с фотографиями – можно написать, как все было. Извините, что я встревожила вас своими мыслями по поводу статьи, но я поняла, что это совсем ни к чему, только лишняя суета <…> Немухин вернулся из своей поездки и плохо себя чувствует. Я говорила с ним по телефону. Что касается его приезда, то я пока ничего не знаю <…> Игорь еще в лагере, но, кажется, вернется к концу месяца. Пишите, не забывайте.
Целую вас крепко.
Ваша Лида.
Илл. 146. Фрагмент экспозиции выставки Виталия Комара и Александра Меламида «Цвет – великая сила» в галерее Рональда Фельдмана. Нью-Йорк, 1976.
Архив М.М.-Т. и В.А.-Т.
Илл. 147. Лидия Мастеркова на персональной выставке в Galerie des Trois Ormeaux в Экс-ан-Прованс, 9 августа – 3 сентября, 1977 года. Архив М.М.-Т. и В.А.-Т. «<…> 7-го [августа] уезжаю в Aix-en-Provence на открытие моей выставки. Графика и 2 масла. Надеюсь, что-то продать, а то труба». [Письмо без даты, начало августа 1977 года].
04.02.1978. Париж – Карбондейл, Иллинойс
<…> На новой неделе поеду к Глезеру. Я уже говорила с ним по телефону.
Пишу для Антони[374] ответы. Эва[375] переведет ответы на английский. [Илл. 148] Узнаю, что за галерея, чтобы снять Гончарову[376] и др[угих], разве нельзя перепечатать с книги? Я все собираюсь сделать слайды с книги, что получится, интересно. Что с моим триптихом? Отправили ли вы его Доджу? Если еще нет, то хорошо, заклейте коробку клеем, что в пластмассовой бутылке, и еще закрепите клейкой бумагой.
Завяжите хорошенько веревкой… Деньги разлетаются, как перья. Посылаю свою биографию печатную, оставляю себе рукописную. Надеюсь, что ты напечатаешь для меня, а также краткую, что в каталоге, перепечатай ее, т. к. у меня нет второго экземпляра. Фотографии работы, что у Глезера, сделаны в Австрии.
Целую крепко, Лида.
Поцелуй Витеньку и Манюню.
[На полях] Куда мы так торопимся?????
Илл. 148. Страница из журнала The Atlantic Monthly со статьей Энтони Астрахана Alone Abroad: Soviet Artists in Exile.
Архив М.М.-Т. и B.A.-T.
16.02.1978. Париж – Карбондейл, Иллинойс
Дорогие мои братцы!
<…> Спасибо за посылки. Получила краски и туфли. Жакет еще не получила, но, наверное, получу на днях. Почему прислали так мало слайдов? Наверное, другие очень плохие. Получила чек <…> Я хожу теперь в автошколу и вожу машину, хотя иду на урок с усилием над собою. Звонил Володя Немухин, которому я уже сообщила о книге и статье, что заказали, и он это очень одобряет. Будет собирать слайды. Я еще не просила его насчет Фро и Соколова[377], но с Соколовым, мне кажется, ничего не выйдет. [Илл. 149, 150] Если только я сумею получить фото или слайды из Италии, куда я собираюсь написать, – это Альберто [Сандретти, итальянский коллекционер] <…> Приходил Оскар, Валя[378], Сашка. Все было неплохо. Они поехали сейчас в Лондон на Валину выставку, которую устроил Глезер. Оскар все вещает и думает, что он очень умный. Первый раз в этот день выпал снег в Париже. Мы ходили их провожать, играли в снежки. Сашка и Игорь напились. Интересно, что же за картины у Вити и не бросил ли он это занятие <…> Хорошо бы получить 2-й чек за триптих, т. к. первая половина уже вся истрачена – почти, но хотелось бы не отдавать его в банк, т. к. неизвестно, что будет с Францией после выборов в марте. М. б., придется еще уезжать в Англию или еще куда-нибудь. Квартира пожирает очень много денег. Может быть, удастся получить мастерскую – будет легче. Тогда я сдам эту квартиру, т. е. отдам