Я боялся обернуться.
Лида шла справа от меня, перевесив похожую на портфель сумку на левое плечо, но я даже не решался взять её за руку. Она приглаживала волосы у себя на висках — с таким видом, словно смотрелась в невидимое зеркало — и тоже молчала.
Когда мы проходили мимо очередной декоративной скамейки, я, наконец, набрался смелости.
— Не хочешь немного посидеть? — спросил я.
Лида остановилась.
— Вообще-то уже поздновато, — сказала она. — К тому же я не уверена, что здесь чисто.
— Да, ты права… — пробормотал я. — Извини.
— Ладно.
Лида села на скамейку и, вздохнув, посмотрела на тёмное, почти ночное небо.
— Вечер такой приятный, — сказала она, — а звёзд всё равно не видно.
— Зато фонари как звёзды, — сказал я, устраиваясь рядом.
— Фонари — это не звёзды, — сказала Лида.
Станция монорельса была уже недалеко, я думал, что Лида в любую секунду скажет неумолимое "ну что, пошли?", и нас снова разведёт эта сумеречная улица — она поедет в центр, а я вернусь в институт и буду опять по вечерам просматривать её страницу в соцветии, не решаясь ни позвонить, ни написать.
Я опустил руку на скамейку и случайно коснулся её руки. Лида посмотрела на меня и улыбнулась.
— Скажи… — начал я и чуть не закашлялся от волнения, — а можно тебя ещё куда-нибудь пригласить?
— Куда? — спросила Лида и снова посмотрела на небо.
— Не знаю, — я едва не заикался, — можем сходить ещё куда-нибудь. Я тут смотрел в сети…
— Ладно, — перебила меня Лида. — Пригласи. Только придумай на этот раз что-нибудь поинтереснее кафе.
— Хорошо, — сказал я, чувствуя каждое биение своего сердца. — Я придумаю.
Лида убрала руку и коснулась своих волос на затылке.
— Ты, кстати, запишешься на этот факультатив? — спросила она.
— Запишусь, — ответил я.
— Давай, будет интересно.
— "Абстракции и когнитивное моделирование", — сказал я. — Значит, начинается на следующей неделе? Надо будет посмотреть на портале.
— Да, кажется во вторник. Кстати… — Лида поставила на колени сумочку. — По поводу моделирования. Я сегодня как раз купила такую штуку. Даже не знала, что они вообще есть в природе. Забыла тебе показать. — Лида осмотрелась, как если бы искала что-то в подсвеченном газовыми фонарями вечернем воздухе. — Здесь достаточно темно, так что…
Она вытащила из сумочки массивный, размером с её ладонь, куб.
— Что это? — удивлённо спросил я.
— Это такой проектор, — ответила Лида. — Проектор звёздного неба. Кстати, — она хитро улыбнулась, — с абсолютно точными картами. Не такой, конечно, впечатляющий, как в кафе, но всё равно очень и очень красивый.
— Необычный цвет.
— Да, — согласилась Лида. — Цвет странный. Они вообще разноцветные, но мне только такой достался.
— И как он работает?
— Возьми.
Лида отдала мне куб, я нерешительно повертел его в руках, но не нашел ни кнопок, ни индикаторов, ни сенсорных панелей. Куб был пластиковый, лёгкий и напоминал старомодную детскую игрушку — вроде детали из конструктора, чтобы строить бутафорские города.
— Непонятно, — сказал я.
— Ага! — обрадовалась Лида. — Я тоже без инструкции не разобралась. Нужно просто повернуть верхнюю часть куба по часовой стрелке. Вот так! — Она взмахнула перед собой рукой — как волшебник, делающий забавные пассы, чтобы отвлечь внимание зрителей. — Всё просто на самом деле.
— Как кубик Рубика? — спросил я.
— Ну, почти.
Я попробовал сделать так, как она говорила, но у меня ничего не вышло — куб был монолитным и совершенно не хотел разламываться пополам, как логическая игрушка.
— Да нет же! — сказала Лида. — Верхнюю часть!
— А как тут понять, где верх, а где низ? Он же квадратный.
Лида рассмеялась.
— Дай сюда, — сказала она.
Я вернул ей куб.
Лида взяла его пальцами за основание и, подняв перед собой, стала медленно поворачивать две части куба в разные стороны. Раздался тонкий электрический щелчок, и верхняя грань куба засветилась.
82
Звёзды.
Передо мной простиралась чёрная бездонная ночь, открытый и бесконечный космос, где призраки давно погасших звёзд, свет которых ещё путешествовал через солнечные системы и галактики, складывался в удивительные созвездия с мерцающими огнями спутников связи и выходящих на орбиту кораблей.
Мы стояли у самого обрыва — чёрного и пологого. Стоило лишь посмотреть вниз, как начинала кружиться голова. Был уже второй час — глубокая и немая ночь, — и даже бледный свет звёзд, пробивавшихся через корону атмосферного газа, казался ярким, как солнце. Перед свиданием я тщательно изучал созвездия, смотрел по суазору снимки ночного неба, чтобы поразить Лиду своими неожиданными познаниями, однако, увидев настоящую живую ночь, растерялся и перепутал все звёзды.
— Орион, — неуверенно сказал я, показывая пальцем на яркую звезду.
Лида в ответ качнула головой.
— Вряд ли, — ответила она. — Думаю, это Венера… Хотя… — Лида задумалась. — Не отличишь планеты от звёзд, правда?
Она улыбалась.
После плоского городского неба, в котором отражался искусственный свет многоквартирных домов и круглосуточных иллюминаций, лишая его глубины и жизни, можно было подумать, что мы оказались на другой планете, пустой, холодной и безжизненной, как самая глухая ночь, и в то же время красивой до дрожи — как бывает красивым то, чего ещё не коснулась рука человека.
Мы были одни.
Лида на сей раз надела простенькую серую ветровку с высоким воротником, а вместо похожей на портфель сумки взяла маленький рюкзачок — как если бы мы собрались в поход, на звёздную ночёвку. Даже волосы она заплела в длинную толстую косу — впервые со дня нашего знакомства.
— Красиво, — сказала Лида. — Но, честно… Мне кажется, в институтском городке тоже должно быть всё хорошо видно.
— Мне говорили, что здесь самое лучшее место, — сказал я.
— Да ладно, я не против. Здесь довольно… — Лида склонила голову и посмотрела на меня; в глазах её поблескивали огоньки, — романтично. — И тут же странно поёжилась, потирая руками плечи: — Хотя меня немного пугает, что здесь никого нет. К тому же ты оставил машину прямо посреди дороги.
— Ничего страшного, — сказал я. — Она застрахована.
— Ага, только как мы будем отсюда выбираться.
— Ну, ты хорошо подготовилась, — сказал я и коснулся её плеча.
Лида была одета уже совсем по-осеннему, хотя осень и началась лишь час назад — под ветровкой у неё был вязаный свитер с высоким воротником, а привычной узорчатой юбке она предпочла тёплые брюки.
— А ты дрожишь, как осиновый лист, — сказала Лида.
Мы стояли на утёсе, над ночной рекой, в которой, вздрагивая в волнующейся воде, отражались растущий месяц и звёзды — или планеты, или восходящие по орбите корабли — похожие на тающие в глубине песчинки. Лёгкий ветерок приносил запах воды, играясь с выбившейся из косы чёлкой на лбу Лиды, и она постоянно приглаживала её рукой.
— Здесь красиво, — повторила Лида, — и…
Она подняла с земли небольшой камешек — выточенную ветром гальку — и, размахнувшись, бросила его в воду. Лёгкий всплеск был похож на плач ночной реки.
— Спорим, я закину дальше? — сказал я.
— А я и не пыталась далеко бросить, — улыбнулась Лида.
— Хотела, чтобы он подпрыгнул на воде?
— Я не умею так, — насупилась Лида.
— Я тоже, — признался я.
Лида подняла ещё один камень.
— Забавно… — сказала она. — Если знаешь вес камня, угол падения, то можешь предсказать все волны, все круги на воде, которые он вызовет, ещё до того, как он упадёт.
— Логично, — сказал я.
— Всё дело в том… — сказала Лида, глядя на отражение луны в реке. — Иногда мне кажется, что мы и сами — лишь круги на воде.
Я удивлённо посмотрел на неё, и она чуть заметно улыбнулась. Мелодичный плеск волн напоминал размеренное ровное дыхание.
— Люди не так уж и предсказуемы, — сказал я.
— Я не об этом, — качнула головой Лида.
— А о чём?
— Неважно… — Она потёрла руками плечи. — Ну и завёз ты меня… Здесь какой километр?
— Километров семьдесят от институтского городка, — сказал я. — Примерно.
— Неплохо, — сказала Лида. — Это, конечно, интереснее, чем кафе, но… — Лида улыбнулась, — вообще-то я намекала на планетарий.
— А как же, Патрокл!
— Ах, да! Та фотография. Я уж и забыла о ней…
Порывистый ветер, перепутав в сумраке направления, подул откуда-то со стороны, из-за утёса, и Лида повернулась ко мне, обхватив себя руками.
— Патрокл, значит? — сказала она.
Её в глаза в темноте были совсем чёрными.
— Ну, — начал оправдываться я, — мне показалось, это будет…
— Символично, ага, — закончила за меня Лида и произнесла чуть тише: — Балбес.
— Что? — удивился я. — Почему?
Лида не ответила.
Я невольно прислушивался к глубоким вздохам волнующейся реки. Отблески звёзд в воде вздрагивали, и волны, которые поднимал ветер, напоминали причудливые искажения пространства — вроде тех, что создают в фантастических фильмах двигатели космических кораблей.
Вдруг Лида начала обеспокоенно проверять карманы своей куртки.
— Забыла суазор? — предположил я.
— Да, — сказала она. — Сколько там времени до выхода на орбиту?
Я вытащил наладонник из кармана.
— Ещё почти полчаса.
Лида покачала головой.
— Нам же завтра с утра, — сказала она. — Если я завтра просплю первую пару, то ты будешь во всём виноват.
— Я готов понести наказание, — согласился я.
— О, ты понесёшь! — сказала Лида.
Я рассмеялся. Мы говорили так, словно знали друг друга уже множество лет, хотя ещё совсем недавно я даже не решался набрать номер её телефона. Я вдруг подумал, что уже не могу представить свою жизнь без неё.
Лида как будто почувствовала что-то и посмотрела на меня.
— А как это будет? — спросила она.
— Что? Патрокл?
— Ага. Я ни разу не видела, как такой большой корабль заходит на орбиту. Просто появится ещё одна звезда? Мы, наверное, и не увидим ничего…