— Ромка?! Как жизнь?
— Рыжик?! Ты где? Приезжай, мы зажигаем!
— Мы сейчас работаем, а потом в сауну едем…
Черт, а ведь сейчас пятничный вечер! Я так
давно не отдыхал в пятницу вечером и вот сейчас, оставшись без работы, мучился от появившейся свободы. Телефона Хельги ни у кого не оказалось, но все в один голос говорили, что дозвониться до нее невозможно. Ее давно никто не видел. И вообще, говорили они, чем спрашивать ее номер, лучше бы приехал в гости, повеселились бы… А ведь за время, что мы не виделись, они обзавелись детьми, но материнство никак не изменило их. Через месяц, а то и меньше, после родов они возвращались на работу в стриптиз, где продолжали свободную жизнь как будто и не обремененных никакими обязательствами людей.
Но как же дети? В кого превратится маленький человек, которому приходится не спать ночами в ожидании пьяной, прокуренной мамаши?!…Хотя, чего я впадаю в пафос? Вон Хельга родилась и росла в благополучной семье, а стала кем? Наверное, тут нет правил.
А сам я хороший отец? Даже не могу сказать, что хотел ребенка. Но и не могу сказать, что не хотел. Делали мы его сознательно на бензоколонке в Испании. Шел проливной дождь, вернее даже гроза. В такую погоду автостопщиков — а мы с женой путешествовали именно автостопом — не берут. К тому же и стемнело достаточно быстро. В прямой видимости на несколько километров не было ни леса, ни населенных пунктов, а тут еще и ливануло. Что было делать? Только попроситься на ночлег в подсобку автозаправки. А там, когда улеглись, и принялись за размножение. Появление плода нашей любви вроде не могло помешать мне, но давало чувство гордости и тешило мужское самолюбие — становишься отцом!
Но в любом случае, отправив жену в роддом, я решил побухать с друзьями — как в последний раз — и потом до кучи на три дня свалил к любовнице, благо ее родители трудились на даче. Так я, наверное, пытался нагуляться впрок: что если после рождения ребенка свобода навсегда покинет меня.
В итоге после всех гуляний — или практически в самый их разгар — вспомнил, что надо забрать жену из роддома. Для начала, как она и велела, поехал домой и взял ее одежду. По своему разумению положил в пакет лучшее и самое коротенькое платье и явился пред стены роддома. Санитарки отнесли ей одежду, а я направился под окна, ожидая дальнейших указаний.
Они последовали незамедлительно. Любимая высунулась в окно и сердито крикнула:
— А трусы где?!.
— Чего? — не въехал я.
— Трусы, спрашиваю, где?
В окна послушать интересную беседу вылезло несколько рож, что же касается мужей, стоящих внизу, то они и с самого начала грели уши на нашей мелодраматической комедии.
— Какие трусы?
Теперь уже почти весь роддом припал к окнам. Я не виноват. Я не тупил. Мне и в голову не пришло, что бабам не разрешают брать с собой даже белье.
— Ты мне трусы не положил! Как я в коротком платье поеду?
— А-а, сейчас! — решив не усугублять положение, я полез в кусты, где стянул с себя сначала джинсы, а потом и трусы, после чего надел штаны, а исподнее, скрутив и обернув газетой, передал ей через санитарок.
Вот так она и уходила из роддома, в коротком платье, закатав мои семейные (теперь уже в самом полном смысле) труханы, поскольку они торчали из-под него. Мой приятель, которого звали Ваучер и который должен был встретить нас на машине, почему-то опаздывал. И нам, из-за отсутствия машин у стоящего на отшибе роддома, пришлось немалое расстояние пройти пешком, пока не встретили его колымагу, дребезжащую навстречу.
Но зато есть что вспомнить.
Лицом к лицу
— Дамочка, что это вы по морозу, да в балетной пачке…
— Позвольте отрекомендоваться, Керенский Александр Федорович, глава Временного правительства.
Уже целый год мне снится СТРАННАЯ ДЕВОЧКА. ОНА рвется на свободу, и, хотя не говорит вслух об этом, я-то знаю, что ЕЙ нужно. Особенно если дома один, что бывает редко. Но вот сегодня…
— Я буду ночевать у тети Тани, — звонит мама. По голосу слышу, что она немного выпила. — Не испугаешься один?
— Нет!
Сердце уже прыгало от радости, предвкушая общение с «моей» девочкой.
— Не забудь погулять с собакой. Ты уроки сделал?
— Да.
Я едва сдержался, чтобы не подпрыгнуть. Вся ночь моя! В полном распоряжении шкафы с одеждой, косметика, бижутерия, колготки, лифчики и туфли. Можно все перемерить, перекраситься всей помадой, и не надо трястись, что в замке повернется ключ. Я тут же напялил на себя один из маминых париков: их у нее полно, а еще есть шиньоны! А еще косы!.. Из радостной сладостной пропасти, в которую начинал погружаться, меня вырвал холодный мокрый нос Магды, уткнувшийся в мою коленку. Она ждет прогулки.
Но «вылезать наружу» уже не хотелось. Парик щекотал шею, и ушам в нем тепло, можно идти без шапки. Была не была, пойду так!…Подхожу к вешалке, тянусь за своей курткой и…беру плащ матери. Потом надеваю материнские сапоги. На улице уже темно, вряд ли кто что заметит. А если и заподозрит, так не решится подойти к девушке, выгуливающей овчарку. Правда, соседи знают Магду… Я в сомнениях замер на пороге, едва удерживая рвущуюся на улицу собаку. А, в сущности, все овчарки похожи друг на друга, особенно в темноте.
И вышел из квартиры!!!…
Никто из соседей не увидел меня, и все-таки от страха трясло…А вернувшись домой, продолжил праздник!…Полночи делал макияж. Получалось медленнее, чем у мамы; тени расползались кругами, румяна ложились нездоровыми пятнами, тушь оставляла грязь на веках, помада размазывалась. Но зато… лицо становилось ярче, женственней, необычней… Через пару часов я привел «раскрас» к более-менее приемлемому результату. Потом выбрал новый паричок с самими длинными локонами… Потом отодвинулся от трюмо и…дико испугался. Оттуда на меня смотрела ТА САМАЯ НЕЗНАКОМАЯ ДЕВОЧКА, которая приходила в снах и воспоминаниях. ОНА молчала. Я тоже. Сложно сказать, сколько длился шок, но из него вырвал звонок телефона:
— Олег.
— Мама?
— Ты проснулся уже? Не опоздай в школу. Можешь не гулять с Магдой, я скоро приеду и сама выведу ее.
Я в ужасе огляделся. Шкафы открыты, вещи разбросаны по всему дому, даже зеркало в косметике. Мне конец!!! Господи, спаси меня! Я не помню, в каком порядке висели платья, как лежали парики… Меня не пугал скандал, но если бы беспорядок можно было хоть как-то объяснить?!.. В панике как попало развесил шмотки, смыл косметику с лица мочалкой, В школу безнадежно опаздывал. Оправдания не было, но идея пришла неожиданно. Я достал из ящика нож и, не глядя, резанул по ладони левой руки. Скажу, что нечаянно порезался, когда делал бутерброды, и потому не пошел в школу. Мама напишет записку…Если, конечно, напишет, обнаружив, что я натворил.
— Ой, как ты умудрился?! Никогда не буду оставлять тебя одного на всю ночь, — мама долго ахала.
Меня ее заявление совсем не обрадовало, может, не стоило так делать?
— Хорошо еще, что рука левая! А то как бы ты писал на уроках?!
…Да, и красился?
Покончив с бинтами, мама пошла переодеться. Мое сердце замерло, когда она открыла шкаф и стала вешать туда блузку. Потом юбку. И… ничего не произошло. Она не обратила ни малейшего внимания на то, как развешаны платья. Еще не веря своему счастью, облегченно вздохнул и посмотрелся в зеркало. Вот чёрт! На лице куча улик: в уголках глаз черные комочки от туши, помада впиталась в трещинки на губах. Я снова помчался в ванную, где долго отмывался, а когда вышел, начались новые сюрпризы. Мамины сапоги на шпильках, в которых гулял вчера с Магдой, оказались в грязи, а мама никогда не надевала их в сырую погоду, значит — моя вина. Но не мыть же при ней!
— Я в магазин схожу, что тебе купить? — Она появилась в дверях так неожиданно, что я вздрогнул.
— Ничего.
— Ничего? У тебя там конфеты кончились, что, не брать?
— Возьми. — Ноги подкашивались. Вот сейчас, она начнет обуваться и заметит грязные сапоги.
Мама наклонилась к полке с обувью, достала свои любимые растоптанные ботинки без каблуков, влезла в них, чмокнула меня в щеку и исчезла в подъезде.
Я оторопел. Но вынес важный урок: люди невнимательны. Если есть предмет, к которому они привыкли, который всю жизнь выглядел одинаково, то им и в голову не придет присматриваться к нему.
Кто-то хихикнул внутри меня. Услышав счастливый смешок, я понял, что ОНА никуда не ушла. Девочка из снов — девочка из зеркала… НЕЗНАКОМКА не жила отдельно от меня и не была воспоминанием. ОНА и есть Я. А Я — это ОНА. И как такое могло случиться, не имею ни малейшего понятия!
Произведение для сортира
— Почему ты не девчонка? — Я тогда ему сказал.
Он сморкнулся, усмехнулся И пизду мне показал.
…Уже несколько дней звоню Хельге, но телефон стабильно не отвечает.
А мне в голову уже пришла одна идея — поскольку моя постоянная работа в клубе накрылась, — я решил вспомнить о своем контракте с издательством и сообщил им, что у меня есть забойный материал для книги: дневник первого и самого старого русского транссексуала. Ну… почти первого. Зато работавшего у меня в клубе!
Идею романа о трансе издатели оценили, и я тут же позвонил своему литературному редактору Елене Черданцевой.
— Что-о-о? Роман о транссексуале?!! — В трубке телефона зависла долгая пауза. — Пожалуй, я откажусь.
— Ты что, наследство получила?
— Нет.
— В казино выиграла? А что же еще? Тема-то благодатная!
— Лучше голодать, чем такая благодать!!!
— Ну а тебе-то трансы что сделали?
— Ничего…. Мне на них, вообще, наплевать.
— Это, жирная радость моя, говорит лишь о том, как ограничен скудный круг твоих интересов: выпивка, мужики… И иногда редкая удача — просьба Трахтенберга помочь сляпать еще одну гениальную нетленку. Помни: я — единственное светлое пятно в твоей жизни… И, кстати, единственный источник живительного бальзама знания на твоем бездарном пустынном писательском пути. Издатели, между прочим умные и образованные люди, эту прогрессивную тему уже одобрили, деньгами сдобрили и план книги устаканили.