– И что? – спросила Нарена, наклонившись вперед. В ее карие глаза вернулся свет. – Как это связано с пожаром? Ты знаешь, что у нас есть только часть истории. Этого недостаточно, чтобы написать статью.
Я наклонил голову.
– Мы не пишем статью, Нарена. Мы пытаемся освободить мою сестру от обвинений в убийстве.
Нарена схватила мои покрытые пеплом руки.
– Мне жаль. Ты знаешь, что я люблю Лету, как родную сестру, но на ней эхо смерти. Если мы не сможем объяснить альтернативную теорию, боюсь, присяжные все равно признают ее виновной.
Я тоже этого боялся.
– Нам не нужно доказывать, что она невиновна. – Я вспомнил слова Греймонда о необходимости доказательств прокурора. – Мы просто должны посеять сомнение. Если я встану на скамью подсудимых и скажу, что видел этих эдемовых тварей, надеюсь, это заставит присяжных подвергнуть сомнению все, что говорит прокурор. Особенно если Регентство скрывает существование халлена.
Девушка отстранилась и схватила блокнот.
– Что заставляет тебя так думать?
Я хотел рассказать ей о принцессе, но боялся, что слухи дойдут до ее матери-журналистки. У матери Нарены была привычка заставлять говорить правду, хотел человек того или нет. Поскольку двое адвокатов принцессы пропали без вести или погибли, я не мог рисковать, чтобы Нарена или ее мать узнали о том, что было известно мне.
– Я не уверен, – сказал я. – Но если уж мы столкнулись с халленом после одной поездки в Феррингтон, то и Регентство наверняка тоже.
Лета считала, что халлен начал пожар, но, увидев существо своими глазами, я не знал, как он это сделал. Принцесса сказала, что замешано Регентство. Возможно, Регентство устроило пожар, чтобы избавить Феррингтон от халлена? Они хотели защитить город, а пожар вышел из-под контроля? Была ли Лета просто их козлом отпущения в этом ужасном происшествии?
Я снова закрыл глаза. Мой мозг работал сверхурочно, пытаясь понять, как все может быть связано.
– Халлен не нападал на нас, – подумал я вслух. – Может быть, они не так опасны, как думает Лета.
Не могло быть совпадением и то, что Лета была единственным человеком, выжившим после пожара. А единственным живым существом, кроме халлена, была та птица… Если это действительно была птица Леты, могла ли она выжить, потому что сестра все еще держала ее в руках, пока пламя уничтожало все вокруг? Тогда что защитило их, когда все остальное сгорело в огне?
Все, кроме халлена…
– Чертов эдем, – я выругался. – Халлен не пытался навредить Лете! Он пытался защитить ее!
– Что? – Глаза Нарены расширились. – Откуда ты знаешь?
– Круг нетронутой травы был такой же формы, как и размах крыльев халлена. Думаю, существо защищало ее от дыма и пламени. Как еще могли выжить Лета и птица?
– Если ты веришь, что эта птица действительно принадлежала Лете, – сказала Нарена. – Я не пытаюсь сказать, что это не так… То почему у нее эхо смерти? – Нарена нашла птичке прекрасное дерево в Тавиче.
– Может, потому, что она вступила в контакт с халленом? – Я покачал головой. – Не знаю.
Существование халлена не отвечало на все вопросы, но заполнило некоторые пробелы.
Я не мог остановиться сейчас. Нужно было копать дальше.
Глава 20. Кайдер
Я попрощался с Нареной на узловой станции Карделла. Она пообещала, что информация о халлене пока останется между нами. Я не мог рисковать тем, что наши улики станут достоянием общественности на этапе оглашения дела Леты. Прокурор сможет использовать их против нас, утверждая, будто мы пытаемся создать предвзятое мнение присяжных. Мне придется подождать.
Я пришел домой до наступления комендантского часа, пепел все еще лип к одежде, несмотря на то, что я пытался стряхнуть его на крыльце.
– Кайдер? – прогремел голос моего отца откуда-то из дома. – Это ты?
Чертов эдем. Что он делал дома так рано? Что он вообще тут делает?
– Да! – ответил я, недоумевая, кого еще он ожидал в этот час.
– Иди сюда!
Я глубоко вздохнул и проследовал за голосом в кабинет отца.
– Да? – Я просунул голову в дверной проем, но не переступил порог.
Окна его кабинета выходили на палисадник и мамину драгоценную коллекцию «разбитых сердец». У одной стены стояла битком набитая книжная полка, а напротив висели сотни вырезок из газет с отчетами о делах моего отца. Стена его побед, когда он был юристом.
За его спиной висела одинокая картина с изображением матери, ее улыбка сияла, а блестящие черные волосы темной волной лежали на плече. С потолка свисал глобус из латуни. Мой взгляд задержался на Феррингтоне – самой восточной точке Телина, – расположившемся вдали от завесы. Если халлены были существами, сотворенными из эдема, то почему не распространились по всему Телину? Почему только в Феррингтоне?
– На что ты таращишься? – отрезал отец. – Входи, парень.
Я сделал маленький шаг внутрь комнаты.
– Где ты был? – спросил он, откидываясь на спинку стула и кладя сцепленные руки на живот. – Я искал тебя.
– Серьезно? – Это было ново. Отца никогда не волновало наше местонахождение.
Он снял очки и положил их на стол. Я видел себя в этом мужчине: у нас были одинаковые темные волосы и широкие плечи, но он постоянно сутулился.
– Суд над Летой начнется через два дня, – сказал он так, словно подобная информация могла вылететь из моей головы. – Ты нужен мне здесь, а не бог знает где со своими друзьями.
– Я помогал Лете.
Он наклонился вперед и положил локти на стол.
– И как? Помог?
Мне казалось, что я в суде. Но я не сделал ничего плохого.
– А ты? – бросил я ему в ответ.
Он хмыкнул.
– Это первый раз, когда я нахожусь за пределами Вардина с момента ее ареста. Я искал что-нибудь, что поможет делу Леты.
– Как и я. – Я подошел к столу. – Знаешь ли ты, что произошло в ночь смерти матери? – Я кивнул на портрет позади него.
Отец вздрогнул, как будто его ударили. У нас было негласное соглашение никогда не упоминать маму.
– Какое это имеет отношение? – спросил он.
– Лета была в Феррингтоне, чтобы узнать правду о ее смерти, – ответил я. – Мать имеет прямое отношение к аресту Леты.
– Ты знаешь, что случилось, – резко ответил он, снова нацепив очки на нос.
– Я знаю только то, что мне рассказали. Правда может быть совсем иной.
– Ты знаешь достаточно, – раздраженно ответил он.
– Я не в курсе, почему она была в Феррингтоне той ночью. Или что она делала для Регентства.
– Знаешь, – сказал он. – Она собирала улики преступления, связанного с использованием эдема. Она помогала суду. Она выполняла свою работу.
– Это все?
Отец нахмурил густые темные брови.
– Кайдер, если тебе есть что сказать, просто сделай это. У меня нет времени на твои уловки.
– Хорошо, – произнес я, расправив плечи. – Мама когда-нибудь упоминала эдемовых сущностей, называемых халленами?
Отец застонал и уронил голову на руки.
– И ты туда же.
– Что, если Регентство скрывает от нас правду?
– Теорий заговора будет недостаточно, чтобы спасти твою сестру, – ответил он. – В первую очередь именно эти байки привели ее к беде. Ты работал над этим?
– Я стараюсь мыслить шире.
Он закатил глаза.
– Я думал, что ты умнее, мальчик. Думал, ты больше похож на меня.
– Я совсем не такой, как ты, – с горечью ответил я. – Я не бросал свою семью.
Отец выпрямился в кресле, его лицо покраснело от ярости.
– Бросил? Я все еще здесь, не так ли?
– Сейчас да, – пробормотал я.
– Я сделал все, что в моих силах, чтобы сохранить эту семью с тех пор, как умерла твоя мать.
Я широко развел руки.
– И что из этого получилось? Остались только ты и я. А если мы не освободим Лету, останешься лишь ты. Потому что, поверь мне, я не задержусь в этом доме ни секундой больше, чем должен. Лета – единственная причина, по которой я все еще здесь. Лета – единственная причина, по которой я до сих пор считаю себя Бродаком. Насколько мне известно, оба моих родителя погибли семь лет назад.
Отец хотел обвинить меня в распаде нашей семьи. Что ж, в эту игру могут играть двое.
– Как ты смеешь! – Подбородок отца дернулся, когда он указал на меня пальцем. – В ту ночь я потерял жену. Я делаю все, что в моих силах!
– Этого недостаточно, – ответил я. – Лета в Вардине, потому что она ненавидит это место. Каждую ночь она тайком выбиралась из дома, чтобы узнать правду о том, почему наша мать так и не вернулась домой. Если бы ты когда-нибудь бывал дома, ты бы знал это! А теперь ты спрашиваешь, где был я? – Я сухо рассмеялся. – Я пытался спасти свою сестру от жизни в тюрьме, потому что я знаю – наш отец бесполезен!
Лицо отца вспыхнуло: красные пятна, словно сыпь, распространились от его щек к ушам.
– Убирайся! – взревел он. – Убирайся из моего кабинета!
– С радостью! – Я захлопнул за собой дверь.
Я взбежал вверх по лестнице прямиком в свою комнату, пульс бешено колотился в ушах.
Все зависело от меня. Я бы вышел вперед и разоблачил все то, что происходит в Феррингтоне, даже если бы это означало принять на себя гнев Регентства.
Я бы сделал все возможное, чтобы освободить Лету.
На следующее утро Греймонд едва успел переступить порог своего кабинета, как я бросился на него.
– Лета говорит правду!
– Что ты имеешь в виду? – В голосе мужчины слышалась усталость, когда он ставил сумку на стол, хотя Греймонд выглядел лучше, чем во вторник. Его темная кожа была теплой, а глаза – ясными.
– Вчера я был в Феррингтоне.
Греймонд медленно моргнул.
– Ты посетил место преступления?
– Да… Я…
– Кайдер. – Мое имя сорвалось с его губ со стоном. – Прокурор может использовать это против нас. Ты брат Леты. Что бы ты там ни обнаружил, он может заявить, что это фальсификация.
– Мы можем утверждать то же самое о Регентстве! Они лгут.
– О чем?
– Халлен, – сказал я. – Я видел это существо. Он настоящий!