Важик поморщился. И как умудрились? Этот район – пограничная зона. Кого попало не пускают. Значит, кто-то из своих поганцев.
Экскурсанты вели себя прилично. Делали то, что им и полагалось делать. Фотографировались, замирали в створках Ворот в надежде попасть в резонанс с полем и стать одним из сотни.
Молодожены целовались, пожилые пары улыбались, зеленые девчонки задавали бесконечное количество вопросов, строчили в блокнотах, щелкали затворами фотоаппаратов.
Важик говорил, говорил.
Да, в результате землетрясения. Да, около восьмисот человек. Да, неизвестно, что с ними случилось. Нет, магическим действием Ворота не обладают, и привидения не выходят из них по ночам.
Под конец язык у Важика распух и еле ворочался во рту. Он был безумно рад, когда время экскурсии наконец истекло.
Потом туристы обстоятельно обедали в отеле, грызли куриные ноги и бараньи ребрышки, обсуждали за столом увиденное. После раннего подъема кое-кто откровенно зевал, кто-то украдкой тер глаза. Зеленые девчонки раскраснелись, расслабились и оказались на удивление хорошенькими. Зоя, мило краснея, украдкой поглядывала на Важика, Тася уселась в кресло у камина, вытянув всем на обозрение длиннющие, от шеи, ноги. Молодожены тихонечко поднялись и отправились в свой номер. Важик неодобрительно посмотрел им вслед. Считалось плохой приметой справлять свадьбу до Мрыги. А этим, видите ли, ничто не указ. Зачем вообще сюда притащились, если у них только одно на уме.
Важик очень надеялся, что туристам будет лень идти на вторую, вечернюю экскурсию к Воротам. Каменные створки выглядели куда как внушительнее с берега на фоне ночного неба в свете наведенного на них прожектора.
Быстро темнело, поднялся ветер, легкую куртку продувало насквозь. Важик бы предпочел посидеть со всеми у камина, закусить жаренной на гриле рыбой, глотнуть горячего чаю, но судьба распорядилась по-другому. Красивая женщина, отказавшаяся идти вместе со всеми на утреннюю экскурсию, как раз теперь собралась к Воротам. Важик выругался про себя, мысленно обозвал ее грымзой, широко улыбнулся и тщательно застегнул заедающую молнию на старой куртке.
Прожектор надежно высвечивал дорогу. До Ворот они шли молча, женщина уверенно двигалась впереди, засунув руки в карманы куртки, за спиной у нее висел тощий рюкзачок.
Дойдя до цели, она не стала замирать под аркой, делать снимки или промокать глаза носовым платком. Достала кусок клеенки, села, прислонившись к одной из створок, прикрыла глаза и застыла надолго. Важик напряженно маялся рядом.
Женщина потянулась к рюкзаку, отстегнула клапан, достала металлическую флягу, отвинтила крышку длинными пальцами. Сделала большой глоток. Коротко глянула на Важика, протянула фляжку, так же коротко сказала: «Коньяк».
Важик отрицательно замотал головой. На работе, мол.
– Но! – властно прикрикнула женщина. – Без малого восемьсот душ. Помянуть надо.
Важик принял фляжку, сделал осторожный глоток. Коньяк он раньше не пробовал, только водку из поселкового ларька.
– Тебя как зовут? – спросила женщина.
– Важик.
– Меня – Сахела. У тебя здесь кто-нибудь остался, Важик?
– Дядька двоюродный.
– А у меня мама и брат младший. Вся семья, в общем. Всех сожрала проклятая пасть. А меня не достала. Я все тянула сюда приезжать. Боялась. Только дальше ведь тянуть некуда. Через два-три года новая Мрыга. Старые Ворота, может, и вовсе снесет. Ничего не останется.
Важик сочувственно вздохнул. Что говорят в таких случаях, он не знал.
– Мы тогда в райцентр ехали на велосипедах. Знали, что там Ворота откроются. Они там и открылись. Но и в Рассморте тоже. По радио объявили. Мама решила, что надо поворачивать, я с ней заспорила, а потом как вожжа под хвост попала, развернулась и рванула в райцентр. Мама кричала, плакала, хотела меня вернуть. Она не решилась ехать догонять. На ней брат был. До смерти испугался Мрыги. Он нежный был, чувствительный. Как девчонка. Краснел все время. Мяса не ел, когда мы порося резали. Я над ним смеялась из-за этого. Я злилась, крутила педали и думала: «Вот погибну вам на зло. Вот будете знать». А оно вон как получилось. Не должно было так случиться! Почему именно с ними? Ненавижу! Тех, кто это все создал, ненавижу. А ведь есть такие негодяи, которые говорят, что Ворота – это во благо. Есть такой ученый. Васин. У него статья в «Вестниках кризисной истории» вышла. Он там доказывает, что генофонд благодаря Апокалипсисам улучшается, что разводов в семьях все меньше и меньше, что женщины в нужном возрасте детей рожают… Ублюдок. Ненавижу. И буду жить. Всем на зло. И всегда помнить.
Сахела резко поднялась, выплеснула остатки коньяка на одну из створок, запахнула поплотнее куртку и, не глядя на Важика, быстрым шагом пошла к берегу. На Ворота она ни разу не оглянулась.
Важик проснулся неожиданно, как от толчка. Что-то было не так. Не на месте, не в порядке. В воздухе стоял ни с чем не сравнимый запах беды. Важик прислушался: все было тихо. Отель беспечно распластался на берегу в ожидании утра. Небо на востоке уже покрылось нежным, едва заметным розовым румянцем.
Кровать вдруг подпрыгнула и покатилась в угол. На то место, где она только что стояла, упал большой, явно тяжелый кусок штукатурки с потолка, взорвалось осколками единственное окно, в номер ворвался холодный бесцеремонный ветер.
Задрожал пол. Сильно тряхнуло. И еще. И еще. У Важика клацнули зубы.
Мрыга? Какая, к черту, Мрыга! До нее еще по самым пессимистичным подсчетам пара лет. Просто землетрясение. Просто. Не первое и не последнее в Приморье. Не надо бояться. Надо собирать группу, выводить людей в безопасное место подальше от деревьев, зданий и электропроводов.
Раздался громкий скрежет. По стене поползла широкая темная трещина. Зажглось аварийное освещение. Кто-то истеричным, тонким голосом кричал на улице: «Это Мрыга! Мрыга! Мы все тут сгорим. Не хочу! Не хочу! Не хочу!»
Важик дрожащими руками натянул штаны, схватил в охапку оставшуюся одежду, выскочил в коридор.
Впереди него неслась босая полураздетая девушка, Зоя или Тася, он не разобрал. Отворялись двери, сонные, растерянные люди торопились к выходу. Ночной портье, старый, тощий и сутулый, как вобла, встретил его на улице с ворохом шерстяных одеял, стал раздавать их посетителям.
«Молодец», – уважительно подумал Важик.
– На пять баллов не тянет, – сообщил портье. – Закурить не найдется?
– Найдется, – рядом оказалась Сахела, спокойная, как памятник вертолетчикам в поселке, протянула сигарету длинными пальцами. Пальцы у нее не дрожали.
И тут тряхнуло по-настоящему. Желудок сжался и приготовился катапультироваться в стратосферу.
Встал дыбом асфальт, легко, как фигурка оригами, сложилось здание отеля, подпрыгнул и лег на бок экскурсионный автобус. В уши ударил дружный женский визг.
А потом наступила тишина.
Кажется, пронесло. Все-таки они везучие. Несмотря на цифру тринадцать.
– Смотри, – вдруг тихо сказала Сахела, взяв Важика за руку. – На море смотри. Вода отходит. Знаешь, что это значит?
Знал ли он? Да в Приморье каждая малявка об этом знает. Такое уже случалось, когда была маленькой девчонкой мама. На берегу тогда почти никого не было, но рыбаков не вернулось много.
– Минут через десять-двадцать здесь все затонет. Тебе решать, что делать, командир.
– Какой я, к черту, командир. – Важик начал с крика и перешел на шепот. – Нам до холмов за двадцать минут не добежать. Здесь берег плоский.
Внутри все заледенело: «Значит, что? Значит… Нет!»
– Всегда думала, что уж до Мрыги-то я доживу. Что с ними со всеми поквитаюсь. – Сахела выругалась, сплюнула на вздыбленные плиты.
Море отступило уже метров на пятьдесят. Или больше. Чтобы скоро вернуться назад беспощадной волной цунами.
Важик зажмурился и сжал кулаки. Хотелось плакать.
– Смотрите, – крикнул кто-то. – Смотрите!
Вдалеке, в пустых, мертвых раньше створках Ворот, встало матовое сияние целого Зеркала. Покалеченные Ворота открылись вновь.
Кто-то, пожелавший остаться неизвестным, в черном, закрывающем лицо капюшоне, повернул ключ в ржавом замке то ли убежища, то ли застенка. Спасение или ловушка? Приглашение присоединиться к тем восьмистам, что уже заперты здесь, или возможность избежать их участи?
Думать было некогда. Тебе решать, командир.
– Быстрее. К Воротам. Пока не пришла вода!
И сразу стало легче дышать. Упала с плеч неподъемная тяжесть. Остался только тяжелый бег по мокрому песку.
Важик старался быть замыкающим. Но страх быть унесенным волной дышал в затылок, подталкивал, торопил. Страх был сильнее рассудка. И силы воли. И доброты. Сильнее всего.
Важик бежал, глотая потрескавшимися губами вязкий, колючий воздух.
Там, впереди, позади ворот, еще невидимая, вставала из моря злая волна.
– Подождите! – отчаянно закричали сзади.
Важик обернулся. Молодожены сильно отстали от него.
Парнишка отчаянно хромал, подволакивая ногу. Девчонка пыталась его поддержать. Хрупкая, маленькая девчонка, которой ведь все говорили, что выходить замуж до Мрыги плохая примета.
Важик выплюнул застрявший в горле ком, вернулся, схватил парнишку за локоть. Рядом неожиданно оказалась Сахела, то ли улыбнулась, то ли оскалилась, подставила плечо с другой стороны.
Вперед, вперед, не останавливаться.
Их обогнали зеленые девчонки и их матери. Вся четверка дружно держалась за руки. Спины много чего повидавших на своем веку стариков маячили далеко впереди. Мимо пронесся ночной портье.
Выгнувшаяся горбом волна летела к берегу.
Сбросить бы непосильную ношу. Рвануть вперед. Нельзя. Почему нельзя? Просто нельзя. Нельзя, и всё.
По лицу тек пот, кровь стучала в висках. Время сжималось, время скручивалось в тугую спираль.
До ворот оставалось чуть-чуть. Успеть. Только бы успеть. Еще пять метров, еще три, еще один, все.
Волна нависла сверху беспощадным голодным зверем. Собралась ударить, завертеть, унести. Сахела, вдруг оказавшаяся сзади, толкнула в спину. Крепко толкнула, вложив в удар все, что еще могла. Важик крепко ухватился за створку ворот. Непонятная сила, исходящая из кирпичных створок, всасывала его внутрь. Как магнит – кусочек железа. Как жадный рот – длинную макаронину.