Да, неформат и нестандарт. Можно сказать – сюрпризы для вас, читатели. Прямая связь с мирами Дяченко, но совершенно парадоксальная.
Г. Л. Олди (Дмитрий Громов и Олег Ладыженский)Эпиграммы, посвященные творчеству Марины и Сергея Дяченко
Генри Лайон Олди всем известен как двуединый писатель-фантаст, многим – как поэт вообще и мастер эпиграмм в частности. Кроме того, он (точнее, они: Дмитрий Громов и Олег Ладыженский) неоднократно работал в соавторстве с писателем-фантастом Дяченко, тоже двуединым.
Если соединить все эти ипостаси вместе – то результат будет…
Впрочем, читайте сами.
Дуэт Дяченко – это круто!
Любовь, романтикой ведома,
Бредет со «Шрамом» в лапы к «Скруту»
И через «Казнь» – к «Армагед-дому»!
Горит от страсти каждая страница,
И вновь любовь! – покой им только снится…
Берешь героиню – тонкую, нервную! —
Съедаешь на первое.
Берешь пожилого красавца-героя
И ешь на второе.
Появятся рядом друзья или дети —
Их, значит, на третье.
Вы думали, это – канва для сюжета?
Нет, это диета.
Повести «Кон»:
Едва глаза сомкну,
Как сразу снится мне:
Читатель на «Кону»,
А автор – на коне!
Роману «Долина совести»:
Вышел в дверь, надел стальные латы,
Взял копье и сунул ногу в стремя.
Под конем Долина Совести стонала:
«Влево, друг! – там Букеров палаты!..
Вправо, брат! – там горы всяких премий!..»
Прямо еду.
Прямо в пасть финала.
Роману «Пандем»:
Задыхаюсь, словно в топи я,
От сомнений непростых:
Это все-таки утопия
Или все-таки кранты?
Роману «Варан»:
Выползла дорога из тумана,
Искушает сотней поворотов,
И глядит читатель в даль романа,
Как Варан на новые ворота…
Книге «Пентакль»:
Придумать рифму к слову «пакля» —
Пустяк для авторов «Пентакля»!
Роману «Vita Nostra»:
«Не бойся!» – о как чудно не бояться!
Глаголом цепи страха в миг разбиты.
И чтоб в финале «Vita Nostra» разобраться,
Отважно выпью я бутылку aqua vita!
Григорий ПанченкоПришпоривая миры (Королева правого полушария)
Творчество Дяченко можно рассматривать с разных ракурсов. В том числе и как энциклопедию вымышленных существ – впрочем, совсем ли уж вымышленных? Иной раз бывает полезно посмотреть на литературные миры взглядом не только писателя, но также ученого, биолога и оружиеведа – и проверить, «как это работает».
Такие энциклопедии известны со Средневековья. И ныне они популярны – вспомним, например, «Книгу вымышленных существ» Борхеса, «Бестиарии» Булычева, Сапковского или вот недавно экранизированную книгу Ролинг о фантастических зверях и местах их обитания.
Перед вами эпизод бестиария по мирам Дяченко. В настоящее время работа над книгой завершается. Будем надеяться на ее публикацию в этом же издательстве.
«В первый день лета Юстин нашел пять мертвых воронов. Все трупы выглядели одинаково: клюв разинут, перья на боках слиплись, а на спине выпали, образовав круглую кровавую проплешину.
– Наездники, – сказал дед, когда Юстин рассказал ему о находке. – Вчера вот только подумалось… – и помрачнел.
На другой день Юстин нашел крысу. На боках у нее явственно виднелись следы от маленьких шпор, спина, сбитая седлом, кровоточила».
Эта цитата взята из едва ли не самого «странного» текста М. и С. Дяченко – «Хозяин колодцев». Рассказа, в котором сконцентрировано, пожалуй, максимальное число отсылок к ныне достигнутым вершинам; рассказа, необычайно плотно заселенного фантастическими существами (в том числе разумными!) и идеями.
Строго говоря, после первых находок Юстина мы еще ничего не можем сказать ни о разумности «наездников», ни об их реальном существовании. Не можем мы этого сделать даже после того, как стражи сада «метят» всю домашнюю живность и территорию испытанным колдовским способом (включающим лягушачьи кости, использование узелков, зубьев от гребенок и т. п.), явно остерегаясь вполне реальной опасности. И даже после того, как понимаем: дед и его воспитанник действительно в них верят, а гибель четвероногой и пернатой мелочи действительно связана с чем-то непознанным.
Они – верят. Мы, читатели – не совсем. Пока. Но уже помаленьку начинаем знакомиться с их… ну, скажем так, социумом:
«– Дед… А человека они могут укатать?
– Человека не могут, – сказал дед после паузы. – Свинью, бывало, укатывали. Теленка… А человека – нет. Разве что королева… Королева наездников. Та – может…
Юстин улыбнулся, давая понять, что оценил шутку».
(Внимание! Тут – один из очень важных «мостиков» к другим произведениям, другим образам. Но всему свое время…)
Интересно, что готовность к восприятию чуда у главного героя и у грамотного читателя тут не то чтобы противоположны, но не совпадают по фазе. Реальность наездников (пока что не увиденных собственными глазами!) для Юстина несомненна – зато ему не верится в их кастовое мироустройство, заставляющее вспомнить о гнездовом социуме общественных насекомых:
«Он шел и думал о наездниках. О том, что вся их короткая жизнь – забава. Что они забавы ради гоняют на птицах и крысах, на собаках, волчатах и летучих мышах. И, скорее всего, у них нет никакой королевы. Зачем им королева? Каждый из них сам себе король…»
Тут тоже налицо очередной «мостик» к важным сюжетам и идеям – скоро увидим, каким именно. Пока же остается отметить очень реалистическое описание нечеловеческой психологии. Классическое мироощущение «нечисти», пусть и не откровенно вредоносной, может быть, даже не полностью чуждой технике (откуда-то ведь у них берутся кованые шпоры!) – но с правополушарным типом мышления. Таким же, каким обладают инициированные ведьмы из «Ведьминого века»:
«…Стремясь к душевному комфорту, человек придумывает себе смысл и оттого отторгает ведьму. Ведьма есть воплощение бессмысленности, она свободна до абсурда, она внезапна и стихийна, она непредсказуема… Ведьма не знает ни любви, ни привязанности – ее нельзя ПРИВЯЗАТЬ, ее можно лишь убить… Человечество без ведьм подобно было бы ребенку, лишенному внезапных детских побуждений, закоснелому рационалисту и цинику… Человечество, давшее ведьмам волю, подобно умственно отсталому ребенку, ни на мгновение не умеющему сосредоточиться, барахтающемся в бесконечно сменяющихся капризах…
Вы спросите, нужна ли ведьмам власть над миром? Я рассмеюсь вам в лицо: ведьмы не знают, что такое власть. Власть принуждает не только подвластных, но и властителей; ведьмы, волею судеб живущие в теле человечества, угнетаемы одним только его присутствием. Ведьмы угнетены, ведьмы ущемлены – тем, что живут среди людей; наш мир не подходит им. Потому так живучи обычаи… стремление ведьмы наносить окружающим ущерб. Один пустой мир для одной ведьмы – вот условия, при которых им комфортно было бы обитать…
…Земля сделалась бы пустыней под гнетом развалин, сумей все ведьмы захотеть одного. По счастью, любая сообщность есть принуждение…»
А возможно, что-то подобное присуще – хотя бы отчасти! – кое-каким из народов «Медного короля»: зверуинам (ну, о них особый разговор) и… гекса.
Да, полного доминирования правого полушария над левым, эмоций над рассудком, тут не получается: гекса вполне люди, у них даже есть такое левополушарное явление, как письменность (правда, писчий материал вызывает содрогание даже у библиотекарей). Но их гастрономические пристрастия, запредельная жестокость, неразрываемая связь с наездническим, воински-разбойничьим образом жизни, их нарочитая «отдельность» от всех остальных народов – все это, кажется, и в самом деле заставляет считать гекса не просто одним из человеческих племен, но близким видом. Как минимум – подвидом: скрещивание возможно, в тексте присутствуют двое полукровок. Так что, может быть, позиция Золотых, на первый взгляд выглядящая просто-напросто ксенофобией, имеет серьезное обоснование: такой «ксенос», увы, прямо-таки напрашивается на «фобос».
А в одном из позднейших рассказов появляются «существа, похожие на ГЕК» (случайно ли это созвучие?): это, собственно, мы с вами, никакие не неандерталоиды – однако для коренных обитателей этого мира именно люди и оказываются смертоносной угрозой. И главный герой «ГЕК» оказывается вынужден защищать свой новый мир от своих же прежних соотечественников примерно такими же методами, как Золотые «страховались» от соплеменников Развияра… да и он сам от настоящих гекса…
Но это мы, пожалуй, зашли чересчур далеко.
Рассмотрев видовые (подвидовые?) отличия повнимательней, тут же поймем: они отчетливо попахивают неандерталоидностью. Даже у Развияра надбровные дуги выдаются так, что это ускользает от внимания лишь тех жителей Империи, которые вообще не имеют представлений о гекса. И, добавим, у тех читателей, которые утратили хотя бы школьные представления о неандертальцах…
Между прочим, легкой неандерталоидностью помечен и людоед Уйма из двух последних книг трилогии «Ключ от королевства». Это проявляется не в каннибальских обычаях (подумаешь, велико дело – дитя природы закусывает побежденн