— Еще и тарелки поколотила, — сказал Цыбиков и тронул носком ботинка крупный осколок. — А если бы в глаз отлетело?
Ксюша задрала юбку, сунула руку в трусы, достала пачку сигарет и закурила.
— Сигаретку хочешь, Баир?
— Я же не курю. Опусти, пожалуйста, юбку.
— А мне так нравится.
— Ну сиди так, раз нравится.
— Хочешь, трусы сниму?
— Я женат, — сказал Цыбиков. — Так вот, Александр Иванович, дело. Вы вроде выпивши?
Выдрин хотел соврать, но передумал.
— Немного шампанского выпил.
— А это? — Цыбиков кивнул на водочную бутылку.
— Это не я пил. Ко мне тут друг заходил недавно.
— Тот, который потом в больнице оказался?
— Так он вроде сбежал. Или его уже поймали? Ах! — догадался Выдрин. — Вы Олега Львовича имеете в виду?
— А кому тут голову расколотили? — спросил Цыбиков.
— Ему, — кивнул Выдрин. — Олегу Львовичу. А водку Дима пил. Он из дурдома сбежал сегодня. И ко мне сразу. Он неизлечимый алкоголик.
— Братуха! — крикнула Ксюша. — Давно ушел?
— Александр Иванович, давайте по порядку. Дело серьезное. Из больницы пришла телефонограмма. Человек в тяжелом состоянии. К вам много вопросов. Я провожу предварительную проверку. Потом придут опера. Они цацкаться не будут. Я бы тоже не стал. Но я-то вас знаю. Вы человек положительный. Портрет мой рисовали. Очень хороший. Я родителям послал. Им тоже очень понравилось.
— Приятно слышать, — сказал Выдрин.
— А меня нарисуешь? — спросила Ксюша.
Цыбиков посмотрел на нее:
— А ты что видела, Ксения? Кто кого по голове бил?
— Понятия не имею.
— Да, ее не было, — подтвердил Выдрин. — Она позже пришла.
— Хорошо. Тот человек как к вам попал? И по голове его кто отоварил? Вы? Или он сам? Или вы бодались тут?
Выдрин тронул шишку над глазом:
— Это другое. Недоразумение. Все недоразумение. «Вся жизнь моя», — промелькнуло в голове.
— Надо разрешить, — сказал Цыбиков, — недоразумение ваше.
Ксюша кинула окурок в бутылку.
— Я в комнате подожду. Ничего не хочу слушать. А то потом начнут спрашивать.
— Конечно, иди, Ксения, — разрешил Цыбиков.
Когда она вышла, Выдрин рассказал все, начиная с появления Димы и заканчивая встречей с Ксюшей.
Участковый сидел за столом и записывал.
— Безумная история, — сказал он. — Но правдивая. Правда ведь всегда безумна.
— Это еще не самое безумное, — завелся Выдрин. — На днях у меня кота арестовали. Ваши сотрудники. Какое-то управление «Ч».
— Никогда про такое не слышал, — ответил Цыбиков. — Прочитайте и распишитесь там, где написано «Мной прочитано, с моих слов записано верно».
Выдрин стал читать. Но смысл доходил с трудом. Слишком перевозбудился. Слишком испугался. Слишком перенервничал. Слишком устал. Но, кажется, Цыбиков записал все правильно.
— А что дальше? — спросил Выдрин.
— Будем проверять. Но к вам еще наверняка будут вопросы. Ну и вызовем еще. Хорошо, если как свидетеля.
— Так что, мне придется показания давать на Диму?
— А вы их уже дали. Или хотите вместо него? Если мужик этот умрет, то вам светит вплоть до двадцати. Ну, не вам, а тому, кто его ударил.
— Все ужасно глупо, — сказал Выдрин.
— Согласен. Но тут уж вы сами…
— Что?
— Сами виноваты.
— Почему?
— Ну а зачем вы Диму этого пустили? Потом еще мужика этого.
— А что было делать?
— Не пускать.
— Диме я помочь хотел.
— Так говорите, будто он огнем горел, а вы мимо шли с ведром воды.
— Нет, но…
— Пора мне, Александр Иванович.
— Подождите, Баир Петрович. А что вы думаете про моего кота? За что его? И кто? И как так вышло? Он же кот.
— Простите, — сказал Цыбиков, вставая. — Но я информацией не владею.
Он вышел в прихожую и крикнул:
— Ксения, пора домой.
Ответа не было. Цыбиков заглянул в комнату и засмеялся:
— Сбежала потихоньку. Что за женщина! Нет, не женщина, а дикая кошка, вот кто!
Так он и ушел, посмеиваясь и качая головой.
Выдрин собрал крупные осколки, а мелкие смел веником в совок и вытряхнул в ведро. Надо было сходить в душ и смыть с себя весь этот сумасбродный день. Но сил не осталось. Он доковылял до кровати и повалился, не раздеваясь. Снов не было. Он будто опустился на дно колодца, а потом стал подниматься. Проснувшись посреди ночи, Выдрин долго лежал и пытался угомонить скачущие мысли. Почему-то не давал покоя соседский мешок с мусором. Словно там внутри хранилось нечто важное. Ответы на все вопросы. Ключ к решению проблем.
В темноте Выдрин прокрался на кухню, развязал мешок и вывалил содержимое на пол. Ничего важного там, конечно, не нашлось. Только несколько сухих куриных костей, чайные пакетики, картофельные очистки, упаковка от творога, коробка из-под ряженки и множество таблеточных блистеров. Почти все они оказались из-под «аллохола». Еще парочка из-под «глицина» и одна из-под витамина Е.
Сложив мусор в мешок, Выдрин помыл руки и вернулся в кровать. Как ни странно, мысли угомонились. Он уснул и увидел сон, в котором сидел за столиком в ресторане, а перед ним сидела двухголовая женщина. Головы были разные, и обе Выдрину незнакомые. Пришел сутулый официант, почему-то в белом медицинском халате.
— Две чашки синего чая, пожалуйста, — сказала правая голова.
— И мне то же самое, — сказала левая голова.
— Саша, а ты что хочешь? — спросила правая голова.
— Чтобы ко мне вернулись Лена и Диего, — ответил Выдрин.
— Кто такой Диего? — спросила правая голова.
— Художник, — ответила левая голова.
— А Лена?
— Лена — его баба. Правильно?
— Правильно, — повторил Выдрин.
Стало очень грустно. Он хотел добавить, что любит ее так сильно, как не любил ни одну другую женщину, хотя они не живут вместе и он даже незнаком с ее детьми. Выдрин подумал, что, если скажет это, в его жизни все наладится. Но сон прервался. Зазвучала яростная симфоническая музыка и вытащила Выдрина в дождливое серое утро. На айфоне Олега Львовича сработал будильник. Слепых предпочитал просыпаться под «Танец рыцарей» Прокофьева. И делал это в восемь часов. Выдрин опаздывал. Успел лишь умыться и почистить зубы. На бритье времени уже не осталось. Но вообще щетина ему шла, только почему-то не нравилась Лене. Поэтому каждое утро он брался за бритву. Это вошло в привычку.
По дороге в школу он пытался понять, есть ли в его странном сне какой-то скрытый смысл. Ушла ли Лена от него насовсем. И действительно ли он ее так сильно любит. Во сне казалось, что да. Хотя вчера он считай изменил ей с первой встречной бабой. Правда, никаких обязательств у них с Леной друг перед другом не было. К тому же он подозревал, что она время от времени спит с бывшим мужем.
От этих мыслей настроение стало паршивым. Разболелась голова. Нужно было поскорее купить новый телефон и поговорить с ней. Магазины еще не открылись. Оставалось ждать, когда закончатся уроки. Было чувство, что к тому времени он свихнется. «А еще Диего. Что с ним сейчас? Поговорив с Леной, надо обязательно позвонить Черненко. Или сначала позвонить Черненко, а потом Лене? Первый звонок должен быть удачным. Тогда и второй звонок окажется удачным», — так он думал.
Около школы Выдрин увидел Ирину Михайловну. Она курила тонкую сигаретку и медленно расхаживала из стороны в сторону, странно вышагивая, будто цапля.
— Александр Иванович, Саша, — сказала она. — Не спешите.
Выдрин посмотрел на часы.
— Уроков сегодня не будет, — добавила Ирина Михайловна. — Но вы, подозреваю, не в курсе.
— Не в курсе, — повторил Выдрин.
— А потому что чат не читаете. Я вас там несколько раз отметила. Вы так и не прочитали.
— Я телефон разбил. Случайно.
— О голову, что ли?
Выдрин машинально потрогал лоб и промолчал.
— Простите, Саша. Это было невежливо. Просто нервничаю ужасно.
— Ничего страшного. Я понимаю.
Он ждал, что она еще скажет. Но Ирина Михайловна курила молча. И смотрела в одну точку. Потом выкинула окурок и разогнала рукой дым.
— Идемте, в кабинете поговорим.
Они зашли в непривычно тихий вестибюль. Пожилая охранница в черной спецовке на секунду отвлеклась от сканворда и поздоровалась.
— Доброе утро, — отозвался Выдрин.
Ирина Михайловна вздохнула.
На лестнице она, чуть оглянувшись, сказала:
— Меня назначили директором. Пока ио.
— Поздравляю, — ответил Выдрин ей в спину.
И тут же понял, что сглупил.
— Еще бы при других обстоятельствах, — сказала Ирина Михайловна. — Ах, при других обстоятельствах!
В кабинете она сняла плащ, повесила в шкафчик, огляделась, достала с полочки обувную губку и протерла туфли. Движения ее были чуть заторможенными. Ирина Михайловна села на диванчик, откинулась на спинку и вытянула короткие толстые ножки в широких черных брюках.
— Садитесь, Саша, что вы стоите?
Потоптавшись, Выдрин сел на край дивана.
— День нас ждет непростой, — сказала Ирина Михайловна. — Кстати, вы принесли справку?
— Какую справку?
— От следователя. Вы ведь вчера к следователю ходили, правильно?
— Да.
— И?
— Черт, я забыл.
— Ну как же так, Саша?
— Ирина Михайловна, знали бы вы, сколько всего вчера случилось.
Она вздохнула:
— Принесете потом. Вы же еще будете с ним встречаться?
— Да, — сказал Выдрин. — Принесу.
— Хорошо. Теперь о наших невеселых делах. Уроков не будет. Это я уже сказала. Сегодня похороны Леонида Григорьевича. Будет небольшая церемония прощания. Потом поедем в крематорий.
Внезапно Выдрин вспомнил свой детский страх, связанный со смертью дедушки. Он был уверен, что в крематории придется смотреть, как того сжигают. Ночью он не мог уснуть. А утром, когда мама подняла его с постели и сказала, что пора собираться, расплакался.
— Я не поеду, — сказал он. — Я боюсь.
— Перестань, — ответила мама. — Мне тебя не с кем оставить. Будь мужчиной, Саша, а не то я дам тебе пощечину.