Конечно, тело дедушки сожгли без свидетелей. На прощание пришли его бывшие сослуживцы. Дедушка лежал в гробу в кителе капитана первого ранга. И выглядел не страшно. Он был похож на куклу.
Голос Ирины Михайловны доносился издалека:
— Саша, вы слышите?
Он сморгнул воспоминания.
— Простите…
— Его привезут через час. Церемония в актовом зале. Учащиеся могут прийти по желанию, но, думаю, никто не придет. Сотрудники будут все.
— Кого привезут? — спросил Выдрин.
— Леонида Григорьевича, кого же еще. Гроб поставим на сцену. На стол для пинг-понга.
— Ирина Михайловна, простите, а зачем?
— Ну, стол для пинг-понга, как оказалось, идеально подходит, чтобы поставить гроб.
— Я не о том. Зачем его сюда привезут?
— Это не моя инициатива.
— Но вы говорили, от него мало что осталось.
— Ну, его сшили, склеили, кое-где подложили муляжи, насколько я знаю. Но вообще гроб будет закрыт. — И добавила: — Я надеюсь.
Выдрин тоже откинулся на спинку диванчика и вытянул ноги. Подумал, что еще на прошлой неделе тут сидел еще не сожранный медведем директор в такой же позе.
— Теперь о главном, — сказала Ирина Михайловна.
— Так это еще не главное было? — спросил Выдрин.
— Ваш сарказм неуместен.
— Никакого сарказма. Я и правда удивился.
— Как вы помните, наш ученик Миша Капустин недавно повесился.
— Повесился Юра Климов. А Миша Капустин первый сообщил об этом.
— В голове все вверх дном уже, — вздохнула Ирина Михайловна. — Ладно, речь вот о чем. Кто-то должен сходить от школы к его родителям. Выразить соболезнования и все такое.
— Что «все такое»?
— Я не знаю, Саша, не цепляйтесь. Это необходимо сделать. Случилась трагедия, погиб ребенок. В общем, мы не можем выразить наше участие, лишь отчислив его по факту смерти. Понимаете?
— Понимаю, — сказал Выдрин.
А еще он понял, кто пойдет. И Ирина Михайловна тоже поняла, что он понял.
— Приказать я вам не могу. Вы вправе отказаться.
— Почему я, Ирина Михайловна?
— Вы мужчина. И ни слова про трудовика.
Выдрин молчал. Потом шмыгнул носом. Ирина Михайловна внезапно погладила его по спине:
— Сашенька, больше и правда некому.
Ему ужасно не хотелось. Но он понимал, что тянуть время, спорить, жаловаться, ругаться бесполезно. Он все равно пойдет. Будь мужчиной, Саша, а не то получишь пощечину.
— Когда? — спросил Выдрин.
Она легонько похлопала его между лопаток:
— Сегодня. После прощания. Зато вам не придется ехать в крематорий и говорить речь. А потом я вам предоставлю отгул. И даже два. В любые дни, когда захотите.
— Хорошо.
Ирина Михайловна бодро поднялась, вытащила из тумбочки бутылку коньяка и две стопки:
— Считаю, это нам сейчас необходимо.
Выдрин подумал: «А может, напьемся и будем сидеть тут весь день. И никаких похорон».
Подрагивающей рукой Ирина Михайловна разлила коньяк.
— Секретарь созвонилась с родителями Юры… Юры?
— Юры.
— В общем, они в курсе, что придет человек из школы.
— А вы уверены, что они хотят кого-то видеть?
— Возражений не было, — сказала Ирина Михайловна и подняла стопку.
Выдрин вздохнул и выпил. Он думал, что продолжения не будет, но Ирина Михайловна налила по второй. Прежде чем выпили, он сказал:
— Я не представляю, что им говорить.
— Саша, слушайте ваше сердце, оно само подскажет. Он сильно сомневался.
После третьей Ирина Михайловна с заметной неохотой убрала бутылку. Движения ее стали легкими, плавными. Выдрин опьянел слабо. У него началась изжога. Чтобы отвлечься, он пытался придумать сочувственную речь для родителей Юры. В голове крутились лишь идиотские фразы. И представлялись их лица, почерневшие и перекошенные от горя. Они смотрели на него как на убийцу.
— Ох, — вырвалось у Выдрина вместе с кислотной отрыжкой.
Ирина Михайловна посмотрела на него исподлобья:
— Саша, в чем дело?
Глаза у нее немножко помутнели и разъехались. Вспомнился Олег Львович. «Неужели он теперь навсегда останется кретином?» — подумал Выдрин.
— Все в порядке. Я немного прогуляюсь, подумаю.
— Но только возвращайтесь. Гроб скоро привезут. — Она посмотрела на часы. — Через сорок семь минут.
— Я вернусь, — сказал Выдрин.
В вестибюле ему встретился трудовик.
— Ты не в курсе, фуршет будет? — спросил он.
— Какой еще фуршет?
— Ну, поминки, поминки в смысле.
— Не знаю, может, в крематории что-то будет.
— Ясно. А директор тут?
— Какой? Бывший или нынешний?
— Тот, который живой, — ответил трудовик и захохотал на весь вестибюль.
Выдрин заметил, что охранница тоже хихикает, прикрыв рот ладошкой.
— В кабинете, — сказал он и показал пальцем на потолок.
— Пойду поздаровкаюсь.
На улице моросило. Выдрин поднял ворот плаща. Зачем-то представил голую Лену, слегка возбудился, горестно вздохнул, мысленно матюгнулся и зашагал по лужам.
Через два квартала он увидел открывшийся салон сотовой связи в павильоне-стекляшке. Купив недорогой смартфон, вышел под изморось и понял, что боится его включать. Он нажал кнопку, тут же отпустил, снова нажал, опять отпустил. Сердце выдало пулеметную очередь, желудок сжался и плеснул в горло порцию кислоты. Выдрин подумал, что батарея, возможно, разряжена и тогда почти до вечера он сможет пожить в состоянии тревожного, но комфортного неведения. Однако батарея оказалась заряжена почти до половины своего ресурса. И когда экран зажегся, Выдрин торопливо сунул смартфон в карман, решив, что сначала зайдет в аптеку, а потом уже проверит сообщения и позвонит Лене и Черненко. Или первому Черненко, а затем Лене.
На покупку желудочного геля ушло меньше минуты. Не отходя от кассы, Выдрин достал из коробочки флакон и тремя глотками прибил изжогу. Настроение чуть-чуть улучшилось. Он достал смартфон. Не было никаких личных сообщений. И только в рабочем чате Ирина Михайловна, как и говорила, шесть раз его отметила. А Лена была онлайн в три часа ночи. Выдрин почувствовал волнение и ревность. Что-то случилось? Или просто переписывалась с бывшим мужем, договариваясь о следующем дежурном перепихоне? Или нашла себе юного любовника? Такого, лет двадцати, который может отжаться от пола не шесть раз, а двести.
— Простите, — окликнула его девушка-фармацевт. — А вы ведь школьный учитель?
— А? — Он отвлекся от смартфона и своих ужасных мыслей. — Да. Откуда вы знаете?
— Моя дочка у вас учится. Я вас видела в школе. Выдрин не знал, что сказать.
— Какой кошмар, правда?
Он пожал плечами. Потом сообразил:
— Вы про директора?
— Да, конечно. Такой молодой.
— Ему было за шестьдесят.
— Разве? А я думала, и сорока нет.
— Вы его видели?
— Ну конечно видела. На линейке первого сентября. Помните, как он пел в конце?
Она слегка прочистила горло и звонко запела:
Буквы разные писать
Тонким перышком в тетрадь
Учат в школе, учат в школе,
Учат в школе.
Вычитать и умножать,
Малышей не обижать
Учат в школе, учат в школе,
Учат в школе…
И спела песню целиком. А Выдрин стоял и слушал. Закончив, она немножко порозовела и опустила глаза.
— Вы хорошо поете, — сказал он. — У вас талант.
— Я замужем, — ответила она.
— А я вас что, замуж звал? — спросил Выдрин и вышел на улицу.
Изморось перешла в небольшой дождик. Отыскав в кармане монетку, он подкинул, посмотрел, что выпало, и нажал вызов. Лена ответила через шесть долгих-долгих гудков.
— Да, Саша, — сказала она.
— Здравствуй, Лена, это я, — ответил он машинально. Фраза была заготовлена.
— Ну, я сразу так и поняла. Я же вижу, кто звонит.
— Нам надо поговорить.
Еще заготовка.
— Саша, я сейчас не могу. У Глеба понос. Давай, когда у него закончится все, тогда и поговорим.
— Через сколько? Минут пятнадцать?
— Ну какие пятнадцать? Он с ночи дрищет. Я врача вызвала. А вдруг дизентерия? В общем, давай потом, завтра. Я сама тебе позвоню или напишу.
— Хорошо, — пробормотал Выдрин.
Она отключилась.
«Хорошо? — подумал он. — А чего хорошего-то?»
Пошарив в карманах, он отыскал визитку капитана Черненко и набрал номер. Тот ответил через гудок:
— Черненко. Кто говорит?
— Привет, это Саша.
— Какая Саша?
Выдрин запнулся на полуслове, кашлянул и, зачем-то понизив голос, назвал свою фамилию.
— Так, — сказал Черненко.
И ничего не добавил.
Выдрин растерянно молчал.
— У меня мало времени.
— Я про Диего хотел узнать.
— Что именно?
— Ну как он там. Есть ли новости?
Черненко засопел:
— Он сидит. А следствие идет. Новостей нет. Послушай, я ведь сказал вчера, ищи адвоката. Все. Нет, не все. Звони мне только в случае действительной необходимости. Крайней. Но лучше не звони.
— Хорошо, — пробормотал Выдрин.
Черненко отключился.
Побродив, он вернулся к школе. Во дворе стоял микроавтобус с черной полоской на борту. Водитель курил и постукивал ногой о переднее колесо. Выдрин прошел мимо, потом вернулся.
— Скажите, гроб уже вынесли?
— Агась, — сказал водитель.
В вестибюле стояли скорбные учителя и несколько прилежных учеников. Выдрин поздоровался. Заметил в сторонке Нику.
— А ты чего тут? — спросил он.
Она пожала плечами.
— Вам вообще не обязательно было приходить, — сказал Выдрин.
— Как-то неудобно, — ответила Ника.
— Тогда хоть в крематорий не езди.
— В крематорий не поеду. Как ваши дела?
Теперь он пожал плечами:
— Вроде ничего. Забыл тебе шоколадок купить.
— Да ну, ерунда.
Подошел Сергей Павлович и взял Выдрина под руку.
— Слушай, — сказал он, не обращая внимания на Нику. — Ты сказал, в крематории будет фуршет… помнишь? А я же жареного не ем. — Он захихикал через нос и вытаращил глаза. — Ну ты понял, понял?