— Извини, — сказал Выдрин.
Кот снова заорал. И продолжал орать остаток дня и половину ночи. Наконец, издав самый громкий и отчаянный вопль, он, кажется, лишился сил и умолк. Выдрин снова сумел уснуть.
Утром Казимир исчез из-под кровати. Сначала Выдрин его не искал, чтобы не нарваться на когти. Нога и лицо болели. Он попил чаю. Включил музыку. Заиграла умиротворяющая мелодия Брайана Ино. Навел тоску. Выдрин выключил и пошел искать кота. Казимир забрался в небольшой проем между шкафом и стеной. И уже окоченел. Постояв перед ним на коленях, Выдрин осторожно вытащил тельце и отнес в прихожую. Завернуть кота в половую тряпку он не смог. Отыскал в шкафу старую свою футболку, которую обычно надевала Лена, когда приходила. Спеленав тельце, Выдрин положил его в коробку из-под зимних ботинок. Те ботинки ему когда-то подарила Ксения. Они уже пару лет как порвались. А коробка осталась под нужный хлам. Перемотав ее скотчем, Выдрин дождался темноты и вышел из квартиры.
На улице было сухо, свежо. Узкий полумесяц напоминал цыганскую серьгу. Сначала он собирался закопать Казимира на пустыре, но решил, что там его отроют собаки. Можно было сдать в ветеринарную клинику, да денег не осталось. Ближайший лесопарк находился в полутора часах ходьбы. Перемещая коробку из подмышки под мышку, Выдрин бродил по окрестностям и не мог найти подходящее место. В какой-то момент он поймал себя на том, что уже ничего и не ищет, а просто шляется, думая о своем. Мысли были сумбурные и бестолковые.
В одном из дворов кто-то окликнул его. Выдрин огляделся. На спортивной площадке под турником стоял человек и потирал руки. Фонари горели не все. Разглядеть его было сложно. Выдрин перехватил коробку поудобнее и подошел.
— Привет, Александр Иванович, — сказал Саша Иванов.
— Здравствуй, — сказал Выдрин.
— Как поживаете?
Выдрин пожал плечами:
— А ты?
— Я так же. Чего школу прогуливаете?
— У меня выходные, — сказал Выдрин. — Выйду в понедельник.
— Хорошо вам.
— Думаешь?
— Ну не знаю. Вы к Юре ходили?
— Да, вчера.
— И как?
— Выразил соболезнования.
— Понятно. Сказали, что он не виноват?
— Нет.
— Почему?
— Он же сам сделал это.
— Повесился, да?
— Да, повесился.
— Повесился сам. Но виноват не он.
Саша подпрыгнул, зацепился и быстро подтянулся пять раз. Повисел и снова соскочил.
— Он из-за Ники повесился, — сказал Саша.
— Брось. Неправда.
— Так и есть. Зачем мне врать?
— Просто ты ошибаешься.
— Думайте что хотите. Можете не верить. Дело ваше. Мне вообще плевать.
— Дай сигарету, — попросил Выдрин.
Саша дал и поднес огонек зажигалки.
— Вы же дети еще.
— Ага, вы говорили уже.
Он тоже закурил.
— Я на похороны ходил вчера.
— А Ника была? — спросил Выдрин.
Саша хмыкнул и покачал головой.
— Вы сколько раз сможете подтянуться?
— Не знаю.
— Пять?
— Чего ты пристал?
— Давайте загадаем. Если подтянетесь пять раз, у вас все будет хорошо.
— Фигня это, — сказал Выдрин.
— А три сможете? Если три, то хорошо не будет, но более-менее.
Выдрин выкинул сигарету, снял плащ и протянул Саше вместе с коробкой. Поплевал на ладони, зацепился за перекладину и кое-как подтянулся два раза. Повисел, поднатужился, но спрыгнул, тяжело дыша. Саша ничего не сказал, вернул плащ и коробку.
— Доброй ночи, — сказал Выдрин. — Не гуляй долго. Поздно.
— Да что со мной случится?! — пожал плечами Саша. Придя домой, Выдрин сунул коробку в морозилку, умылся и лег. Завтра отнесет ее в парк. Где-то там есть импровизированное кладбище домашних животных. В прошлом году он видел самодельные могилки и таблички, когда гулял с Леной и отошел в кусты. Там и закопает кота. Покойся с миром, Казимир, агнец божий, ты был безумен и прожил несчастливую жизнь.
Выдрин задремал и проснулся от жужжания смартфона. Номер был незнакомый. Он ответил, но ничего не сказал.
— Але, это Александр? — спросил женский голос.
— Да. А вы кто?
— Вероника. Вы приходили. Помните?
— Конечно.
— Извините, что поздно. Помните, я говорила, что у меня был одноклассник, ваш тезка. Он был рыжий, толстый и уехал в Америку.
— Помню.
— Я немного ошиблась. Его фамилия была Мымрин.
— Вот как.
— Да. Как вы себя чувствуете?
— Нормально. Я рад, что вы позвонили.
— Я тоже. Знаете, так хочется с кем-то поговорить. И совсем не с кем.
— И мне.
— Давайте завтра увидимся. Или послезавтра, если завтра неудобно. Ну, как-нибудь.
— Можем завтра. Днем, хорошо?
— Хорошо. Приходите к нам. Мамы не будет. Она сегодня уехала в дом отдыха. Мы посидим, поговорим, попьем чаю, почитаем друг другу стихи. Точно придете?
— Приду, — сказал Выдрин.
И улыбнулся во сне.
Живодерня
Кто смажет нам раны?
И перебинтует нас?
Кто нам наложит швы?
Он опять горько плакал во сне. И на этот раз некому было разбудить его и утешить. Накануне утром он отвез жену на дачу к ее родителям. Во второй половине дня вернулся и моментально затосковал. Квартира вдруг стала огромной и чужой. Хотелось куда-нибудь сбежать. Но сбежать было некуда.
Вечером они созвонились.
— Как ты? — спросил он.
— Вроде ничего, — ответила она. — Завтра с мамой на озеро пойдем. А ты как?
— Скучаю.
— И я скучаю.
— В субботу приеду.
Был лишь понедельник.
— Хорошо. Целую.
— Целую.
И он поцеловал трубку.
А ночью увидел сон. Мальчик лет пяти висел за окном и звал на помощь. Сначала он долго не мог открыть фрамугу, дергал ручку и замирал от ужаса. Когда все-таки справился и схватил малыша за руку, не смог втащить. Как обычно, не хватило сил. Мальчик падал медленно. Будто в кино. Этот сон в разных вариациях повторялся регулярно. Мальчик вываливался из окна, тонул, попадал под трамвай. Правда, имелось еще одно отличие. Мальчик потихоньку взрослел. А он никогда, никогда не мог помочь. И только плакал.
Проснувшись, Аверьянов пару раз запоздало всхлипнул, провел рукой по влажному лицу, слез с кровати и закурил. Было позднее утро. За окном моросило. Он чувствовал себя разбитым, и сигарета бодрости не добавила. Сколько раз обещал себе начинать утро с зарядки и контрастного душа. Но вместо этого всегда первым делом хватал пачки с надписями «мучительная смерть», «слепота» или «мертворождение». Почему-то «мертворождение» ему доставалось чаще всего. Будто в насмешку. Но он никогда не отказывался. Что дали, то дали.
Поборов желание вернуться в кровать и увидеть другой, счастливый сон, Аверьянов умылся, выпил чаю и позвонил жене. Абонент оказался недоступен. Занервничав, он тут же набрал номер тещи. Та ответила сразу.
— Здравствуй, Костенька, — сказала Надежда Васильевна. — Машенька еще спит. Мы вчера поздно легли. Андрей Иванович делал шашлык. Вина выпили. — И торопливо добавила: — Маша не пила.
— У нее телефон выключен, — сказал Аверьянов. — Я стал волноваться.
— Он на зарядке, наверно. Все хорошо. Не переживай. Я недавно к ней заглядывала. Спит, как младенец.
— Ну хорошо.
— Мы на озеро сегодня собирались.
— Да, она говорила.
— Ты в субботу приедешь?
— Наверно. Посмотрю, как с работой сложится.
— Удачи тебе, Костя! До свидания!
— До свидания, Надежда Васильевна.
Потом он набрал еще один номер. В трубке заиграла знаменитая мелодия из фильма «Профессионал». Имени композитора Аверьянов не помнил. Впрочем, как и имени режиссера. Но фильм любил. В детстве он плакал, когда в финале волосатый уродец застрелил персонажа Жан-Поля Бельмондо из снайперской винтовки.
— Алло, — сказал усталый мужской голос, прервав плач нежных скрипок.
Аверьянов слегка смутился и затараторил:
— Мне в центре занятости дали направление, я бы хотел договориться, когда можно приехать на собеседование.
— Ваши фамилия, имя, отчество и возраст, пожалуйста.
— Аверьянов Константин Дмитриевич, — ответил он. — Тридцать семь.
Собеседник хмыкнул и произнес:
— С меня при цифре тридцать семь в момент слетает хмель…
— Что вы сказали?
— Вот и сейчас как холодом подуло, говорю.
— Я что, номером ошибся?
— Ничуть не ошиблись. Вы позвонили, куда надо. Моя фамилия Мешков. Можете приехать прямо сейчас.
— Приеду в течение часа, — сказал Аверьянов.
— Ждем-ждем! — влез вдруг веселый женский голос.
— Это моя коллега, — тут же пояснил Мешков. — До встречи!
— До встречи! — повторила коллега.
Аверьянов попрощался и начал собираться.
У подъезда стоял сосед Серёжа, невысокий лысый мужик, с животом, свисающим на брючный ремень. Он был большим любителем комнатных собачек. Обычно Аверьянов встречал Серёжу, когда тот выгуливал целую свору наглых и визгливых чихуахуа.
— Привет, — сказал Серёжа. — Глянь, какое чудо.
На скамейке сидел черный ворон. Он был большой и, как показалось Аверьянову, очень старый.
— Я этих мудил раньше только в кино видел, — продолжил Серёжа. — Может, из зоопарка сбежал?
— Ранен? — спросил Аверьянов.
— Да вроде нет.
Серёжа сделал шаг и протянул руку:
— Птичка, птичка.
Ворон лениво отпрыгнул на край. За двуногими он внимательно следил маслянистым лиловым глазом. Его толстый длинный клюв внушал легкий трепет. Засмотревшись на чудную птицу, Аверьянов ненадолго забыл обо всех своих горестях.
— Я читал, они очень умные и живут по триста лет, — прошептал Серёжа, будто ворон мог услышать и сделать выводы.
— И говорить умеют, — вспомнил Аверьянов. — Как попугаи.
Серёжа заволновался:
— Надо его поймать.
— Зачем?
— А кошки? Схватят его, утащат в подвал и сожрут. Жалко.
— Да он сам любую кошку сожрет, — ответил Аверьянов. — Смотри, какой здоровый.