— Я женат.
— Женат, — снова повторил он.
И сунул папиросу в рот.
— И что, жене не изменяете? — слегка улыбнувшись, спросила Бумагина.
— Нет, — сказал Аверьянов. — А это так важно?
— Нам можно правду сказать. Мы не выдадим.
Аверьянов кашлянул:
— Жене я не изменяю.
Мешков и Бумагина переглянулись.
— А вы знаете, что на этот счет Чехов сказал про Короленко? — спросил он.
— Чехов — это писатель? — спросил Аверьянов.
— Вы разве не знаете?
— Знаю. Просто уточнил.
— Писатель, — кивнул Мешков. — И Короленко тоже. Между прочим, а кто ваш любимый писатель?
Он прикурил от зажигалки «Imco», выпустил непроницаемое облако дыма, и оно поползло на Аверьянова.
— Извините, — чуть отшатнувшись, сказал он. — Я бы хотел узнать про должность и зарплату.
— Должность одна из лучших, какую можно представить. Насчет зарплаты. Тут все зависит от вашего умения. Можете и миллионером стать.
— Это не шутка, — кивнула Бумагина. — Все серьезно.
— Так, а что мне делать нужно?
— Терпение, Константин Дмитриевич, терпение, — сказал Мешков и двумя руками потер голову, будто собираясь растрепать волосы. Хотя их было мало. — Сначала узнаем, что вы за рыба.
— Рыба?
— Или гусь.
— Гусь?
— Но, может быть, вы орел? — усмехнулась Бумагина.
— Раньше чем занимались? — спросил Мешков.
— Был профессиональным футболистом, — сказал Аверьянов.
— Нападающий?
— Вратарь.
— Давно закончили?
— Несколько лет назад.
Мешков прищурил глаз:
— В самом расцвете, получается?
— Ага, — кивнул Аверьянов.
Неприятно было это обсуждать. И никакого отношения к трудоустройству разговор наверняка не имел.
— Травма? — догадалась Бумагина.
— Травма, — повторил Аверьянов.
— А что именно?
— По голове сильно получил. Чуть не умер.
Мешков и Бумагина снова переглянулись.
— Но с головой порядок, — торопливо добавил Аверьянов. — Никаких расстройств. У меня есть справка из ПНД.
— Это вообще не важно, — улыбнулся Мешков. — Можно и психом быть. Иногда даже на пользу делу.
— Какому делу?
— Писательскому, — ответила Бумагина.
— Так вы писатели? — улыбнулся Аверьянов. — То-то я смотрю, странные.
И почему-то испытал небольшое облегчение.
— А на работу вам кто нужен? Консультант какой-нибудь?
Мешков затушил папиросу, достал из внутреннего кармана металлическую фляжку, отпил, скривился и ответил чуть сдавленно:
— Вовсе мы не писатели. И консультант нам, соответственно, не требуется. Будешь?
Он протянул фляжку Бумагиной.
— Пока нет.
Она внимательно смотрела Аверьянову в глаза:
— Костя, а вы хотите написать роман?
— Роман это в смысле книга? Книгу написать? Так я про это ничего не знаю. И не умею.
— Немножко труда, усидчивости, сноровки, — сказала Бумагина. — Все получится.
— Не-не-не, вы точно не по адресу, — засмеялся Аверьянов.
— Откуда вы знаете? Вы что, уже думали об этом? Ответьте, думали?
— Честно говоря, никогда не думал.
— А вот подумайте.
Он сделал вид, что задумался. И уверенно покачал головой.
— Вот так сразу отказываетесь? — спросила Бумагина.
— А чего время тратить? Это точно не мое.
«Кого она мне подсунула?» — подумал Аверьянов про Аделаиду Ивановну.
— Как знать, как знать, — ухмыльнулся Мешков. — Умберто Эко стал писать в пятьдесят с прицепом. Мураками за тридцать. Таких примеров полно.
Аверьянов осторожно покивал, поднялся и достал из кармана направление:
— Вы не могли бы подписать и шлепнуть печать, что я был на собеседовании? Мне это нужно для биржи труда.
Мешков посмотрел на Бумагину:
— Подпишем?
— Подождем.
Она встала:
— Идемте, провожу!
— Счастливо! — подмигнул Мешков и наставил указательный палец на Аверьянова.
Бумагина взяла его под руку и повела к выходу. Из ванной доносилось веселое пение:
— Вот солдаты идут, нога в но-, нога в но-, нога в но-о-о-гу!
— А как же направление? — спросил Аверьянов.
— Константин Дмитриевич, Костя. Долго ждать не придется. Обещаю. Мы вам сообщим о своем решении. Что-то мне подсказывает, оно будет в вашу пользу.
— Да о каком решении? — спросил Аверьянов. — Я же сказал, я не умею писать книги. И не хочу этого делать.
— Сами не понимаете, что говорите, — хмыкнула Бумагина. — Это у вас от неожиданности. До свидания, милый Костя.
Она выпроводила его и закрыла дверь. Спускаясь по лестнице, Аверьянов испытывал странное чувство. Будто бы его только что облапошили, но непонятно, как и зачем.
На следующий день он приехал в центр занятости. У инспекторского кабинета собралась небольшая очередь. Стояла ужасная духота. Громко тикали дешевые настенные часы, и от этого монотонного звука время тянулось совсем уж медленно.
Сидевший справа мужик сначала громко сопел, потом не выдержал и сказал:
— Этот жирный козел сдох там, что ли?
Женщина, сидевшая слева, осторожно ответила:
— Тогда бы, наверно, приехала труповозка.
Аверьянов молчал. От соседа разило подмышечным потом. От соседки пахло сладкими духами. Эти запахи, соединившись, образовали облако тяжелой вони.
— Вы следующий? — спросил мужик.
— Я, — отозвался Аверьянов.
— Понятно.
Он снова засопел. Женщина потихоньку притопывала в унисон тикающим часам. Аверьянова стало мутить. И перед глазами слегка поплыло. Он достал флакончик нашатыря. Но взбодриться не успел. Из кабинета вышел толстяк в светлом пиджаке. Мужик что-то пробормотал. Толстяк не обратил внимания. Весело насвистывая, он прошагал к выходу. Может быть, получил вакансию своей мечты?
Аверьянов зашел в кабинет. Аделаида Ивановна улыбнулась ему как старинному приятелю:
— Присаживайтесь, Константин Дмитриевич.
Он сел и поводил у носа флакончиком. Мир снова стал четким и свежим.
— Что это у вас? — спросила Аделаида Ивановна.
— Нашатырь. Хотите?
— Давайте.
Она взяла и тоже взбодрилась.
— Неплохо.
Ее слегка передернуло.
— Оставьте себе, — сказал Аверьянов.
— Нам запрещено брать подарки от посетителей, — вздохнула Аделаида Ивановна.
— А давать? — спросил Аверьянов.
— В каком смысле?
— Дарить подарки посетителям не запрещено?
— Кажется, нет. А что? Вам что-нибудь подарить?
Аверьянов пожал плечами:
— Не знаю. Я просто так спросил.
Она протянула ему обшарпанные канцелярские ножницы:
— Вот, могу вам их подарить.
Он оглядел ножницы и вернул:
— Спасибо. Пожалуй, не надо.
— Хорошо. Константин Дмитриевич, как ваши дела? Ездили на собеседование?
Аверьянов положил перед ней направление:
— Они не подписали.
— А вот это не очень хорошо. Почему же они не подписали?
— Еще не приняли решение, брать ли меня на работу.
— Это уже лучше. Я дам отсрочку. Если они вам откажут, принесете с подписью.
— Но я не хочу у них работать.
— Снова нехорошо.
— Знаете, что они мне предложили? Написать романс. Или роман? Короче, они хотят, чтобы я написал книгу.
Аделаида Ивановна смотрела на него с иронией и сочувствием, как на глуповатого ребенка.
— Почему же вы не хотите написать книгу?
— То есть как? — спросил он. — Я понятия не имею, как это делать.
— Я слышала, этому можно научиться.
— Не хочу я этому учиться. Я что, похож на писателя?
Аделаида Ивановна прищурилась:
— Ну, знаете, у писателя на лбу не написано, что он писатель.
— Я точно не писатель. Мне это неинтересно.
— А вы попробуйте, вдруг понравится?
Аверьянов внимательно посмотрел на нее. Может, у старухи от нашатыря усохли остатки мозгов?
— Аделаида Ивановна, я не собираюсь пробовать. Это какой-то бред. Мне это не подходит.
— Совсем плохо, — вздохнула она. — Но видите ли, Константин Дмитриевич, если вы отказываетесь от работы без уважительной причины, я должна буду снять вас с учета. «Не хочу» — не уважительная причина.
— А не умею?
— Могло бы сойти. Но они ведь готовы вас обучать. Это написано в вакансии.
Аверьянов вернулся к нашатырю.
— Вообще, честно говоря, не понимаю вашего недовольства, — сказала Аделаида Ивановна. — Мне кажется, вам сделали интересное и уникальное предложение. Если бы такое предложили мне, я бы точно не стала вот так сразу отвергать.
— Ну так позвоните им и попроситесь, — сказал Аверьянов, вставая. — Идиотизм какой-то! — В дверях он оглянулся. — А этот жирный мужик, который от вас сейчас вышел? Ему вы сунули что-то хорошее? Он аж светился весь.
— Этот жирный мужик — мой сын, — ответила Аделаида Ивановна. — Он принес мне обед.
На выходе из метро ему со всех сторон насовали флаеры. Аверьянов быстро их перебрал и среди рекламы салонов красоты, суши-баров, микрокредитов увидел: «Напечатаем вашу книгу — проза, стихи, публицистика. От 30 000 рублей». Аверьянов вернулся к человеку, который всучил ему последний флаер. Это был небритый мужик в растянутой бледно-розовой футболке, с остатками принта на груди и в штанах с подтяжками.
— Я извиняюсь, хотел спросить, — сказал Аверьянов. — Тут вот написано про тридцать тысяч. Их мне заплатят? Или я должен заплатить?
— Не знаю, дядь, — ответил раздатчик и сосредоточенно почесал подмышку. — А ты что, писатель?
— Допустим.
— Не, ты не писатель. А знаешь, кто писатель? Мой мелкий. Все стены в подъезде хуями исписал.
Мужик захохотал, показав некоторое количество оставшихся зубов. Аверьянов отошел к автобусной остановке и набрал номер, сверившись с флаером.
— Допустим, я писатель, — сказал он ответившей женщине.
— Лечись, — ответила она и отключилась.
Аверьянов заметил, что перепутал одну цифру, перезвонил и повторил заготовку.
— Очень хорошо, — ответила другая женщина. — Будем рады сотрудничеству.