Лидия Андреевна пришла минут через десять. От нее пахло табаком. Катя нахмурилась. Ей не нравилось, что некоторые сотрудники курят. Они об этом знали. Курили тайком, за территорией. И на глаза заведующей лишний раз старались не попадаться, чтобы не дышать табачищем.
— Присаживайтесь, — сказала Катя. — Я уже чай налила.
— Спасибо, — сказала Лидия Андреевна. — Ой, а конфеты закончились. Но я принесу завтра.
— Да это не так важно, но спасибо. И у меня тут есть к чаю. Вы угощайтесь.
Сама Катя выбрала зефирку. Лидия Андреевна взяла вафлю. Некоторое время они молчали. Жевали сладости и пили горячий чай маленькими глотками. Старший воспитатель старательно смотрела куда угодно, только не на Катю — так ей показалось.
— Лидия Андреевна, — позвала она.
— Да-да?
— Так что там с Молчановым нашим? У него что, имени нет?
— Есть. Имя у него есть, — сказала Лидия Андреевна. — Но лучше бы не было.
— Как это так?
— Я в том смысле, пусть бы оно было какое-нибудь другое — Миша, Коля или Серёжа, наконец. А такое имя, как у него, лучше, конечно, не иметь.
— И какое же оно? — спросила Катя, делая глоток чая.
— Ну-у-у… Его зовут… Гитлер, — сказала Лидия Андреевна, с любопытством разглядывая свою ничем не примечательную чашку.
Чай вылетел у Кати из ноздрей и шлепнулся двумя коричневыми кляксами налицо Валерию-старшему. Она машинально вытерла их рукавом белой сорочки. В носу было горячо.
— Гитлер? — сказала Катя. — То есть его зовут Гитлер Молчанов?
— Так и есть, так и зовут, — быстро кивнула Лидия Андреевна.
— Вы точно не шутите?
— Я бы хотела шутить, Катерина Дмитриевна. Но это не шутка.
Катя осмотрела испачканный рукав.
— Содой надо присыпать, — сказала Лидия Андреевна. — Чтобы пятен не осталось.
— Содой? У меня нет соды.
— Хотите, принесу?
Она начала вставать.
— Нет, не надо, — сказала Катя. — Какая там сода! Лидия Андреевна, скажите, как такое возможно? Это же сумасшествие какое-то!
— Вы про имя Молчанова?
— Ну конечно, я про имя Молчанова! А про что же еще?! Это же уму непостижимо! Вы только вдумайтесь! Двадцать первый век! Ребенка так назвать! Да как такое в голову могло прийти?!
— Я согласна с вами, Катерина Дмитриевна. Но что ответить, ума не приложу. Знаю только, что ребенок-то не виноват. Малышу пять лет. Он даже имя свое толком не может выговорить. Зовет себя Гига.
— Как-как?
— Гига, — повторила Лидия Андреевна. — А полное имя, сами понимаете, мы не озвучиваем.
— Но как допустили? Как разрешили? — продолжала Катя. — Ведь это… А родители что? Вы их видели? Кто они вообще?
Лидия Андреевна пожала плечами:
— Ну вроде обычные люди с виду.
— Обычные люди?
Катя встала, подошла к окну. Весна была в самом разгаре. Солнце сияло. Трава зеленела. Птицы прилетели. И оглашали окрестности пением. Через месяц с небольшим начнется отпуск. Но все это не приносило теперь никакой радости.
— Да я их видела всего пару раз. Ну да, обычные люди. Даже милые довольно.
— Милые? — Катя повернулась. — Милые? Они сына Гитлером назвали!
— В остальном — милые.
— Сумасшедший дом!
Катя вернулась за стол, глотнула чаю, задумчиво глядя на семейное фото.
— Да, я понимаю, — длинно вздохнула Лидия Андреевна.
— С этим надо что-то делать. Сделать вид, что ничего не происходит, нельзя. Согласны?
— Так-то да. Но что делать? Попросить забрать ребенка из садика?
— Кстати! А кто его вечерами забирает?
— Это надо у Маши спросить, воспитателя из его группы.
— Звоните! — сказала Катя.
Лидия Андреевна достала смартфон.
— Так что, спросить, кто забирает Гигу вечерами?
— Гигу! — хмыкнула Катя.
Старший воспитатель нажала вызов. Она смотрела куда-то вверх и вправо, покусывая нижнюю губу.
— Маша, это Лидия… Да. Тут такое дело… В общем… Это касается Молчанова… Он сейчас в группе? Хорошо. Я вот что хотела спросить, а кто его забирает обычно? По-разному? Понятно. А в какое время? Ясно.
Катя зашептала:
— Попросите, пусть они придут — Маша с… Молчановым.
«А зачем я шепчу?» — подумала она.
— Машенька, зайди, пожалуйста, с Молчановым в кабинет Катерины Дмитриевны. Сейчас, да. Разговор есть. Да, ты правильно поняла.
Лидия Андреевна положила смартфон на стол.
— Сейчас придут, — сказала она.
— Хорошо. Угощайтесь зефиром.
— Спасибо. М-м, вкусный. Это что за фирма?
— «Шарлиз».
— Французский?
— Да вроде у нас его делают. Сейчас почитаю. Да, у нас, в Питере.
— Действительно. Не из Франции же его возят. А вы бывали во Франции?
— Нет. А вы?
— Тоже не бывала. Сестра была в Париже. Года три назад. Говорит, там одни негры и арабы кругом, по улице… — Лидия Андреевна запнулась, — …не пройти.
Катя внимательно на нее посмотрела:
— Это вы к чему?
— Что именно?
— Про негров и арабов.
— Да ни к чему, это я так, просто вспомнила.
— Ну, хорошо.
«Надеюсь, не Гига тебя подучил», — подумала Катя.
В дверь осторожно постучали. И, не дожидаясь ответа, зашла Маша, симпатичная девушка лет двадцати пяти. Гиги с ней не было.
— А где Гига? — спросила Катя.
— Простите, Катерина Дмитриевна. Он рисует. Так увлекся. Я не хотела его отвлекать. А то он расстроится, будет капризничать…
— Хорошо, присядьте.
Маша села, одернув юбочку.
— Во-первых, почему от меня это все скрывалось? — спросила Катя.
— Что именно? — глуповато улыбнулась Лидия Андреевна.
Катя снова внимательно посмотрела на нее. Потом сказала:
— То, что в наш садик ходит Гитлер. Или у нас еще какие-то проблемы есть?
— Ну это разве проблема? — спросила Маша.
— Катерина Дмитриевна, понимаете, вы человек новый, недавно пришли…
— И что?
— Мы не хотели вас так сразу огорошивать. Есть такое слово — «огорошивать»? Или «огорашивать»?
— Огорошивать, — сказала Катя.
— Вот-вот. Сами понимаете, ситуация деликатная. К тому же мальчику скоро шесть, еще год, а дальше это уже не наша забота. Пусть школа разбирается.
— Вы уверены, что мы этот год спокойно переживем? — сказала Катя.
— Ну жили же раньше.
— А сколько он здесь уже?
— Ну, с трех лет.
— И что? Все тихо?
— Тихо, — закивали Лидия Андреевна и Маша.
— Моя предшественница знала?
— Она была в курсе, да. Но ей до этого дела не было.
— Поэтому ее уволили? — спросила Катя.
— Нет, Катерина Дмитриевна. Вы же знаете, ее уволили, потому что она продала стройматериалы, которые предназначались для ремонта садика.
— Ну мало ли, — пожала плечами Катя. — Может, это был повод для увольнения.
— Гига там точно был ни при чем.
— Гига… Ну и имя. Маша, я хотела спросить о его родителях. Вы же с ними знакомы?
— Ну не то чтобы знакома…
— Вы их видите регулярно, когда они приходят за ним. Что это за люди?
— Нормальные люди. Обычные.
— Это я уже слышала. А вы, Маша, с ними общались? О чем? Что они говорят?
Маша пожала плечами:
— Ну, ничего особенного. Спрашивают, как Гига себя вел. Все как у всех. Вежливые.
— А чем занимаются, вы в курсе?
Маша и Лидия Андреевна переглянулись.
— Мама Гиги — домохозяйка, кажется.
— А папа? — спросила Катя.
— Не знаю, — сказала Маша. — Но симпатичный.
— Прекрасная характеристика! Больше ничего не известно?
— Машина у них крутая.
Катя невольно представила большой, угловатый танк с длинной пушкой и крестом на борту, подползающий к калитке детского сада. Двигатель тарахтит, выхлопные трубы выбрасывают клубы черного дыма.
— Катерина Дмитриевна, — тихо позвала Лидия Андреевна.
— Что, Лидия Андреевна?
— А может, ну его?
— Что «ну его»?
— Да всю эту историю. Не будем ворошить. Заметем под коврик.
— «Заметем под коврик», говорите?
— Вот-вот. Зачем нам лишние проблемы? А главное, из-за чего! Придурки родители назвали сына Гитлером, а прилетит нам, что вовремя не отреагировали должным образом.
— Почему же вовремя не отреагировали?
— Ну, как-то так уж получилось, — отвела глаза Лидия Андреевна. — Никто не взял на себя ответственность…
Катя постукивала пальцами по столу, на этот раз в стороне от лица мужа. Маша, ничуть не стесняясь, отвлеклась на смартфон. Лидия Андреевна с озабоченным видом мелко грызла вафлю.
— Знаете, делать вид, что ничего не происходит, я тоже не могу, — сказала Катя.
— Есть план? — поинтересовалась Маша, не отрываясь от смартфона.
Кате захотелось протянуть руку, сграбастать ее за крашенную в блонд шевелюру и ткнуть носом в стол. Лидия Андреевна, будто почуяв неладное, деликатно кашлянула. Изо рта у нее вылетело несколько крошек.
— Есть, — сказала Катя, хотя никакого плана не было. Предстояло хорошенько все обдумать. Две эти клуши, одна трусливая, другая наглая, отвлекали ее своим присутствием. Надо было их выпроводить. Но Катя поняла вдруг, что не знает, как об этом сказать. «Дамы, спасибо, что зашли»? «Вы свободны»? «Все свободны»? «Я вас больше не задерживаю»? Одна фраза глупее другой. Наступил странный ступор. Катя даже немножко вспотела, пытаясь найти нужные слова.
Лидия Андреевна вновь кашлянула.
— Катерина Дмитриевна, простите, что расстроили вас.
— Вы-то виноваты разве? — сказала Катя. — Не вы же мальчика так назвали. — Она вздохнула. — Мне надо все это хорошенько обдумать.
— Да-да, — ответила догадливая Лидия Андреевна и встала. — Маша, идем работать.
Та убрала смартфон в карманчик передника. И как будто проснулась.
— Прошу вас быть на связи, — попросила Катя.
— Да, безусловно.
Они вышли, а Катя думала, с кем бы посоветоваться.
Вариантов было немного — мама, муж, да и, пожалуй, все. А что они ей скажут, Катя и так знала. Мама потребует вызвать полицию. А муж просто использует очередную возможность, чтобы поговорить о себе. Валерий был актером. Три года назад он ушел из театра и теперь сидел дома. Писал бесконечную пьесу и по ходу дела репетировал главную роль. Время от времени он читал ей куски, в которых Катя ничего не понимала. Однажды Валерий попросил посмотреть сценку. Он сел, закинул ногу на ногу и уставился в одну точку. Прошла минута. Прошло две минуты. Прошло три минуты.