Наконец они его прямо спросили, поддержит СССР такую акцию или нет. Парализованный ответственностью и полным отсутствием каких-либо указаний из Москвы, посол молчал. Недоумевавшие заговорщики растерялись. Уходили драгоценные часы, которыми воспользовался Садат, чтобы нанести силами личной охраны упреждающий удар. Все заговорщики были арестованы и отданы под суд.
Какая уж тут «рука Москвы»? Неуверенная, дряблая политика СССР в делах «третьего мира» не была секретом для руководства многих стран. Афганские офицеры, начинавшие в апреле 1978 года саурскую революцию и намеревавшиеся придать ей социалистическую направленность, вообще решили не ставить заранее в известность руководство СССР. Они дали знать о своих планах военного выступления против правительства Дауда всего за два-три часа до начала акции. Свою позицию они мотивировали весьма любопытно: «Иначе вы стали бы отговаривать нас от восстания». Уверен, что офицеры были правы в своих опасениях. На таком общем нерешительном политическом фоне нельзя было говорить о каких-либо энергичных, целенаправленных действиях разведки. В среде офицеров оживленно и даже с профессиональной завистью комментировались, к примеру, некоторые акции израильской разведки, которая с ведома и при поддержке правительства проводила рискованные, но в то же время эффективные операции Чего стоила, например, акция по захвату и вывозу в Израиль в 1960 году военного преступника Эйхмана, проживавшего в Аргентине. Не дрогнув перед нарушением международного права, израильтяне воспользовались приглашением прислать делегацию на празднование 150-летия аргентинской антиколониальной революции и направили в Буэнос-Айрес спецсамолет. В обстановке праздничной эйфории это не вызвало подозрения у аргентинцев, хотя такие самолеты прислали только две страны — СССР и Израиль. Специальная группа захвата без труда взяла Эйхмана, местонахождение которого было известно заранее и находилось под постоянным наблюдением агентуры израильской разведки. Он был приведен в бессознательное состояние с помощью медпрепаратов и под видом пьяного члена делегации погружен в самолет, который и доставил его в Израиль. Дальше уже пошла стрижка политических купонов с этой разведывательной операции.
Нам тоже хотелось доказать, что мы в состоянии проводить боевые операции, способные иметь большой политический резонанс. После военного переворота в Чили, когда режим Пиночета развернул в стране кампанию террора против тех, кто, будучи у власти, не решался прибегнуть к насилию, это желание стало особенно острым. У нас в информационно-аналитическом управлении родился план осво-вождения политических узников во главе с Л. Корваланом, которые находились на небольшом острове в Магеллановом проливе в специальном концентрационном лагере. В операции должны были принять участие торговое судно, под верхней палубой которого находились бы три укрытых военных ударных вертолета, и две подводные лодки, которые скрытно, в погруженном состоянии, должны были стоять в условленном месте в определенное время. Контроль за морской и воздушной обстановкой должен был обеспечиваться средствами космической разведки. Вертолеты поднимаются с палубы торгового судна при подходе к зоне расположения концлагеря и на бреющем полете атакуют казармы охраны и радиостанцию лагеря. Внезапность и мощь удара должны были подавить всякое сопротивление. После этого с вертолетов высаживается небольшой штурмовой десант, который довершает дело — обеспечивает посадку освобожденных узников на вертолеты, которые переправят их на подводные лодки вместе со штурмовой группой. После завершения операции вертолеты предполагалось взорвать, чтобы они рассыпались на куски и затонули на большой глубине. Торговое судно продолжало бы свой обычный рядовой рейс.
План был дерзкий, не без элементов авантюры, но вполне реальный и посильный для разведки. У нас были снимки и макеты лагеря, на которых можно было отработать все элементы операции. Но, как говорится, бодливой корове Бог рог не дает. Наш план не получил поддержки и одобрения ни у кого. Причем не было сделано даже попытки обсудить его с профессиональной точки зрения. Иногда у собеседников загорались на какое-то мгновение глаза, но потом они гасли, наступала апатия, побеждали неверие в свои силы, нежелание рисковать, а может быть, недоступная нашему пониманию политическая мудрость.
Нам вновь пришлось концентрировать свои усилия на информационно-аналитических делах. В 70-е годы огромное место в нашей внешней политике занимали Дальний Восток и Юго-Восточная Азия, что было связано с нараставшими противоречиями с Китаем и войной во Вьетнаме. Китайский фактор, безусловно, является жизненно важным для нашей страны. Колоссальная держава с неисчерпаемыми людскими и материальными ресурсами граничит с нашими обширными слабонаселенными районами Сибири и Дальнего Востока: на всем пространстве за озером Байкал в лучшие времена проживало менее 5 млн. человек. Весь этот огромный регион связан был с центральными районами СССР только одной железнодорожной магистралью, которая к тому же проходила в некоторых местах на расстоянии винтовочного выстрела с китайской территории. Иными словами, никакой возможности защитить эти районы от какого-либо нападения со стороны Китая у Советского Союза не было, кроме как с помощью ядерного оружия. Китайская же сторона в те годы и официально, и еще чаще неофициально давала понять, что претендует на 3 млн. кв. км советской территории. Это подливало масла в огонь конфликта.
В Советском Союзе сложились две определенные «партии» по отношению к китайским делам: «ястребы» и «голуби». «Ястребы» были в подавляющем большинстве. Трудно сказать, как делились силы в политбюро, но видимым на поверхности главой «ястребов» был первый заместитель заведующего отделом ЦК КПСС О. Б. Рахманин. Он был и членом ЦК, и депутатом Верховного Совета, но главное — представителем самых активных антикитайских сил в советском партийном и государственном руководстве. Лейтмотивом всех «записок», которые в ту пору готовились в отделе ЦК по китайскому вопросу, была угроза с Востока, в них акцентировались все моменты разногласий, шло запугивание неизбежностью большой войны с Китаем. Постепенно эти настроения захватили и разведку. Китайская опасность временами ставилась на один уровень с угрозой со стороны США. О китайцах стали говорить как о главном противнике.
Надо сказать, что поведение Мао Цзэдуна давало основание для этого. В 1969 году китайцы стали инициаторами кровавых событий на острове Даманском, на реке Амур, где применили оружие, решая вопрос о государственной принадлежности острова. В 1971 году Пекин тайком пригласил Киссинджера в Китай. Эта миссия вызвала переполох во всем мире и настоящую истерику в Кремле. В следующем году китайцы пригласили Никсона с официальным визитом. Ей-богу, было от чего серьезно задуматься.
Разное понимание китайской опасности нашими «ястребами» и «голубями» происходило оттого, что первые считали неизбежным стратегический союз между Китаем и США, неотвратимой конфронтацию с китайцами и непреодолимыми идеологические разногласия. Все «ястребы» в основном гнездились в здании на Старой площади, но у них были союзники и среди военных, которых пугала возраставшая ракетно-ядерная мощь Китая.
В правительстве насчитывалось немало разумных людей, которым претило нарочитое нагнетание напряженности между СССР и Китаем. Известна попытка разрядить обстановку, предпринятая А. Н. Косыгиным во время встречи с Чжоу Эньлаем в пекинском аэропорту в 1969 году. МИД СССР, хотя и подчинялся общепартийным командам, все же держался линии, продиктованной здравым смыслом. Посты послов в Пекине занимали тогда представители партийной бюрократии, но, когда представители МИД оставались в роли поверенных в делах, они старались внести в политику струю рассудочности. Запомнился советник-посланник в Пекине Брежнев — однофамилец генерального секретаря, — который, безусловно, старался своими телеграммами образумить бушевавших «ястребов». Но не тут-то было. Рахманин внимательно следил за позицией каждого чиновника, причастного к китайским делам, и делал все возможное, чтобы отстранить любого «диссидента», не разделявшего «ястребиные» взгляды.
В разведке, может быть, в силу ее обособленности и даже географической отдаленности от центра Москвы была определенная доля автономности мышления в китайских делах. Ю. В. Андропов, не полагавшийся на собственные знания китайской действительности, постоянно имел при себе специального консультанта по Китаю. Сначала это был Ю. Галено-вич, затем В. Шарапов. В свое время из аппарата ЦК КПСС вместе с Андроповым пришел Ф. Мочульский — специалист по Китаю и Дальнему Востоку. В информационно-аналитическом управлении разведки работали свои квалифицированные китаеведы с хорошей академической подготовкой и опытом практической работы в Китае — К. Мартынов и В. Королев, опиравшиеся на группу специалистов-исполнителей. И характерно, что большинство из тех, кто пришел из ЦК или поддерживал частые контакты по телефону с «ястребами» со Старой площади, были и у нас носителями крайне радикальных антикитайских взглядов. Те же, кто держался подальше от политиканской кухни, кто жил своими собственными представлениями и опирался на конкретику советско-китайских отношений, склонялись к группе «голубей».
Я не скрывал своей неприязни к Рахманину, который пользовался весьма своеобразными средствами для возбуждения антикитайских чувств в руководстве. Он мог, например, составить подборку антисоветских карикатур из китайских газет и послать ее высшему эшелону руководства просто так, без подписи и без регистрационных номеров. Не раз докладывал я о своей позиции В. А. Крючкову, который относился к ней терпимо, давая в разведке «расцветать всем цветам».
«Голуби» считали, что СССР и Китай — это два великих государства, у которых в мире и в истории одна судьба — быть союзниками или добрыми соседями. Эти две державы обращены друг к другу «спинами», то есть наименее развитыми и удаленными от центра регионами. СССР повернут пока лицом к Европе, к Западу, Китай — к Тихому океану и к Юго-Восточной Азии. Экономики двух стран — не конкуренты друг для друга, не соперники, наоборот, они естественно дополняют одна другую. Практические территориальные споры — о линии прохождения границы по Амуру и Уссури — легкоразрешимы. Нам было ясно, что муссирование утверждений о якобы огромных территориальных претензиях Китая к Советскому Союзу является попыткой определенных кругов в Китае использовать напряженность в советско-китайских отношениях в своих внутриполитических целях. Когда-то, в далекие времена, Китай сам построил свою северную границу, воздвигнув Великую китайскую стену, а она, как известно, находится в нескольких десятках километров от Пекина.