семян зимой погибала. Водима не понимал, зачем тратить столько сил, чтобы вырастить цветы, которые побьет морозом, едва те распустятся – наслаждаться их красотой можно было совсем недолго, да и почти некому: большинство детей на лето забирали родители, а педагоги и персонал, включая самого Водиму, уходил в отпуска, и в июле-августе в здании оставалось всего несколько человек. Тогда Водиме приходилось уступать свой кабинет, уже два десятка лет служивший ему домом, другому работнику, нанятому на время его отсутствия в частной охранной фирме. Комнатой, которую выделили Водиме в день приема на работу, он почти не пользовался, держал как склад для личных вещей и одежды, а отпуск проводил в заброшенном Нумги, где давно оборудовал себе пристанище в одном из разрушенных зданий. Электричества в опустевшем поселке не было, но он привез туда генератор и несколько канистр с топливом, запас лампочек, электроплитку, кастрюлю, продукты с длительным сроком хранения – все это приходилось тщательно скрывать на зиму от охотников за дармовым стройматериалом, иногда наведывавшихся туда, – не до конца разобранных пустующих домов в Нумги было еще много.
Каждый раз перед отпуском Водима делал вылазку в Нумги, чтобы проверить свое тайное логово. Вещи всегда оказывались на месте – прятать он умел. Потом он составлял список того, что нужно было докупить к очередному сезону, и в следующий раз приезжал подготовленный, чтобы остаться до конца лета. У него было всего два месяца в году, которые он мог потратить для своей цели. А лет – столько, сколько он сможет вынести. И неизвестно еще, удастся ли ему достичь желаемого, ведь мысли о смерти все чаще лезли в голову: наверное, только умерев, можно было изгнать из себя зло, поселившееся там однажды. Наверное… но не наверняка.
Учебный год подходил к концу. Скоро дети разъедутся. Тильду тоже должны забрать – она говорила, что отец приедет за ней на следующей неделе. Но Водима позаботится, чтобы этого не случилось. Дар, которым наделило его подземное зло, поможет ему в этом. План, разработанный им с целью, чтобы девочки не хватились как можно дольше, был уже частично выполнен, хотя и с отступлением от задуманного: от назойливого ненца удалось избавиться еще в мае, но Водима не ожидал, что все закончится так трагично, не желал ему смерти. Возможно, если бы он предвидел, что его действия приведут к гибели Якура, то поступил бы иначе, но что сделано, то сделано: с того света никого не вернешь. Тем более что мальчишка сам был виноват.
Все началось с открытой двери в бомбоубежище, из-за чего директор сделал ему замечание. Но когда Водима отправился проверить дверь, то обнаружил ее запертой на замок. Тогда он решил, что директору привиделась распахнутая дверь, хотя с трудом представлял, как такое может случиться – по крайней мере, со здоровым человеком. Позже этот случай повторился еще дважды, и директор пригрозил Водиме увольнением (что означало и выселение), поэтому пришлось взять дверь под тщательный присмотр.
Водима основательно подготовился: снял одну из видеокамер в коридоре – можно было раздобыть новую, но на это ушло бы много времени – и установил ее на потолке над лестницей, ведущей к переходу в бомбоубежище, прямо над порогом двери с обратной стороны. Во время работы его внимание привлекли бурые полосы на бетонных ступенях, ведущих вниз. Даже при тусклом освещении маломощной лампочки над лестницей было ясно, что это следы крови. Присмотревшись к ним внимательнее при свете карманного фонарика, Водима окончательно убедился в этом. Они выглядели смазанными, будто по ступеням волочили раненого человека или животное, и почти прозрачными, как если бы кровь не текла, а едва сочилась из раны. Теряясь в догадках о причине их появления, Водима замаскировал корпус камеры мотком электрических проводов, проходящих по бетонному потолку, вернулся в кабинет и с замиранием сердца приготовился наблюдать за дверью двадцать четыре часа в сутки.
Тайна кровавых следов открылась через два дня, и ничего зловещего в этом не оказалось: следы были оставлены куском размороженного мяса – того самого, о пропаже которого не раз с возмущением заявляла заведующая кухней Нонна Петровна. Водима был уверен, что она сама таскает его и втихаря сдает в магазин – по ее словам, мясо пропадало часто и в больших количествах. Но, как выяснилось, на продуктовом складе промышлял хитрый ненец. «Вот же проныра! Уму непостижимо, как он столько времени тырил мясо и ни разу не спалился!» – поразился Водима, увидев мелькнувшее на экране круглое узкоглазое лицо Якура, попавшее в объектив камеры у входа в бомбоубежище. Парень спускался по лестнице, волоча по ступеням мешок, из прорехи в котором торчало коровье копыто. Без сомнения, направлялся он к запасному выходу, ведущему из бомбоубежища во двор интерната. Камер у этого выхода не было, потому что дверь была наглухо заколочена еще несколько лет назад, и вести наблюдение за ней не имело смысла. Каждое утро дворник Митрич на совесть счищал снег вокруг здания, выскребая его до асфальта, и уничтожал все следы.
«Ах, пройдоха!» – Кипя от возмущения, Водима вскочил и бросился со всех ног в подвал, предвкушая, как поймает вора с поличным. Проход в бомбоубежище был открыт. Снизу доносился топот ног – наверное, хитрец почуял погоню и припустил бегом. Водиме так и не удалось его догнать: оказавшись на улице, он никого не увидел. Доски, которыми была заколочена дверь запасного выхода, отсутствовали. В дверном косяке остались отверстия от вырванных гвоздей.
Мальчишка же как сквозь землю провалился. Выругавшись, Водима вернулся наверх, к первой двери, и осмотрел замок. Тот был цел, а значит, его отпирали ключом. «Придется менять. Интересно, где проходимец раздобыл ключ и почему не запирал ее за собой? Если б директор не нашел дверь открытой, парень, возможно, так и не попался бы!» – недоумевал Водима. Оказалось, что с обратной стороны дверь не запиралась из-за односторонней конструкции замка.
Водима собрался немедленно сменить замок, чтобы мальчишка не смог пройти через эту дверь обратно, но прежде следовало запереть центральный вход. Когда Якур вернется, ему придется вызывать охранника звонком, установленным снаружи. Оттуда воришка сразу же отправится к директору, после чего его наверняка запрут в кладовке.
Тогда вездесущий проныра не будет больше крутиться вокруг Тильды и не сорвет его тщательно разработанный план!
Через полчаса на двери, ведущей в подземный переход к бомбоубежищу, появился тяжелый навесной замок: Водима отыскал его в ящике со столярными инструментами и, прикрепив металлические петли к косяку и двери, с довольной улыбкой продел в них массивную дужку, представляя, как хитрец оторопеет, обнаружив, что дверь заперта на другой замок, который он уже не сможет открыть.
До самого вечера никто ни разу не позвонил в звонок над парадным входом. А потом началось: педагоги обнаружили исчезновение Якура, выяснили, что тот не присутствовал ни на одном уроке и не вернулся в спальню после занятий. Бледный директор, окруженный свитой учителей, ворвался в помещение охраны и срывающимся голосом потребовал объяснить, куда пропал ученик. Не получив вразумительного ответа, он распорядился вызвать полицию.
Оставшись один, Водима поспешно удалил из видеоархива запись с запечатленным на ней Якуром, спускающимся по лестнице в бомбоубежище, а поздно ночью демонтировал установленную там камеру и на всякий случай даже стер кровавые следы со ступеней. Бесшумно проделав все манипуляции, Водима перевел дух. Теперь полиция не узнает о проделках Якура и не заподозрит охранника в том, что он расправился с вором по-своему. Конечно, доказать такое они не смогут, тем более что это не так, но лишние подозрения Водиме были ни к чему, особенно сейчас.
Вскоре из полиции сообщили о найденном рюкзаке, с большой вероятностью принадлежавшем Якуру: внутри оказались подписанные им школьные тетради. Рюкзак обнаружили на снегу рядом с полыньей в районе побережья Обской губы, неподалеку от хантыйского кладбища и заброшенного поселка Нумги. Тело парня не нашли, хотя в том месте, где он провалился, было не очень глубоко – примерно полтора метра. Решили, что его затянуло под лед и унесло дальше, в залив.
Из родственников в личном деле Якура значилась только бабушка, которую так и не смогли разыскать, чтобы сообщить о смерти внука. Полицейские обошли юрты кочевников, разбросанные по окрестным просторам, но никто из опрошенных не узнал парня на продемонстрированной им фотографии. Единственной зацепкой оказалось упоминание местных жителей о старой женщине по прозвищу Яга, живущей в одиночестве прямо на кладбище, – по слухам, кто-то однажды видел рядом с ней мальчика и слышал, как та называла его внуком.
Обследовав кладбище, полицейские не нашли там живых людей, но обнаружили круглый след от чума и несколько длинных палок, которые могли служить опорами для такого жилища. Однако определить, куда перекочевали хозяева (или хозяйка – предположительно, бабушка Якура), так и не смогли: снег почти сошел, а земля вокруг была сильно истоптана и местами разрыта животными. В отдалении от кладбища полицейские заметили двух северных оленей, жующих ягель, – возможно, они и затоптали следы покинувших стоянку кочевников.
Дело Якура закрыли из-за отсутствия состава преступления, заключив, что причиной гибели стал несчастный случай. Возражать, оспаривать и настаивать на дальнейших поисках никто не стал: сомнений не было, что воспитанника затянуло под лед, такой хрупкий в мае. Много людей так погибло: выбирая дорогу покороче, они шли на риск, зная, насколько она опаснее. Известно ведь, что уже в апреле ледяная броня в заливе идет трещинами. А вода под ней не стоит на месте – колышется, перекатывается и утягивает провалившихся бедолаг в ледяной склеп.
«Видит Бог, я не желал смерти ненцу, – оправдывался сам перед собой Водима, вспоминая известные ему подробности расследования. – Но, что уж скрывать, утоп он очень вовремя. Вряд ли мне удалось бы увести Тильду незаметно от него. Якур что-то пронюхал обо мне, а если бы Тильда проболталась ему о нашем предстоящем походе, меня бы ждали большие проблемы. И потом, Тильда могла бы вернуться обратно ради него. А мне важно, чтобы она думала, что возвращаться ей не к кому».