— Жопа! — беззлобно обозвала меня Катька, но я была непреклонна.
За руль для начала уселась Катька. Мы водим машину примерно одинаково, но мне не терпелось хотя бы бегло просмотреть китайский роман. Катька понеслась, а я удобно устроилась на пассажирском сиденье, извлекла из папки пачку листов с иероглифами и погрузилась в чтение. Понимала я, конечно, не так много, как хотелось бы, но общий сюжет прорисовывался. Часа через полтора стало понятно, что к чему.
Молодая китайская девушка из семьи бывших хунвейбинов, воспитанная в духе революционного максимализма, заводит роман с богатеньким китайским же буратино из состоятельной семейки. Парень, невзирая на обеспеченность, не избалован и всем хорош. Но образуется загвоздка: папа буратино, солидный партийный босс, нынче активно поддерживающий новый курс на «рыночный коммунизм», засадил после культурной революции в порядке «чистки партийных рядов» папаню девушки в кутузку. Короче, все выясняется, папа-хунвейбин, верный революционным идеям, упирается рогом супротив брака с отпрыском вероотступника. Политика, экономика и любовь спорили между собой за пальму первенства, как олимпийские богини. Буратино с девушкой в слезах и временной разлуке, сердца влюбленных рвутся на мелкие куски, скулы читателя сводит от скуки. Плюс к тому очень много внимания руководящей роли партии и правительства.
Видимо, у автора действительно приличное состояние, если он ухитряется тиражировать такую белиберду и смело рвется на наш закаленный «Санта-Барбарой» и «Бедной Настей» рынок. Я же загрустила, предчувствуя нудную и неинтересную работу, и предложила сменить Катьку за рулем.
Она охотно согласилась, тем более что мы уже подобрались к первому перевалу, месту необыкновенно красивому, но очень непростому с точки зрения водителя. Мы поменялись. Катька извлекла из бардачка сухарики и банку пива, и мне как-то сразу стало понятно, что остаток пути, состоящий из трех перевалов, один хлеще другого, ложится на мои опытные, но все равно хрупкие водительские плечи.
Преодолев все дорожные и внедорожные трудности, к восьми вечера мы прибыли на турбазу и сразу очутились в другом жизненном измерении. Народ здесь никуда не спешил. Невзирая на пол и возраст, все одеты примерно в одном стиле: купальные трусы или шорты и футболки. На ногах — сандалии или сланцы с засохшим морским песком. В глазах — плеск волны и — никакой тревоги.
Ирина, Катькина тетка, встретила нас очень радушно. Она была одета, как и все вокруг, в подвыгоревшие шорты и футболку, шелушилась коричневым загаром и взирала на мир безмятежно и отрешенно.
— Ну наконец-то! — приветствовала она, целуя нас по очереди. — Застряли в своем городе! Не вытащить. Я вам бунгало приготовила у самого синего моря, волны просто в ногах плещутся!
Обещания оказались правдивыми, нас поселили в половинке домика, который находился настолько близко к побережью, что ближе — просто опасно. Пространство окна полностью занимала морская лазурь, в комнате стояли две кровати, холодильник, стол — прямо у окна, два стула и шкаф для одежды. Ничего лишнего, но все необходимое есть. Выйдя из комнаты, сразу попадаешь на веранду, ступеньки которой спускались прямо в море. Рай! Слева от веранды высилась корявая скала.
— Швейцария! — ахнула Катька.
— В Швейцарии моря нет, — поправила я, хотя тоже была очарована красотами вокруг нас.
— Какая разница? Море или озеро — красиво-то как! А воздух!
Я не возражала:
— Здорово!
Вторую половину домика занимали два парня, обслуживающие катамараны и лодки для отдыхающих. Вытянувшись по стойке «смирно» перед Ириной и задержавшись на выдохе (но пивом от них все равно разило), они заверили, что морские прогулки на подведомственных им транспортных средствах нам обеспечены в любое время дня и ночи.
В общем, все были довольны, Ирина покинула нас до утра, а мы взялись распаковывать сумки и соображать ужин. Здесь нас ждало некоторое разочарование. Дело в том, что наша газовая плитка спраздновала не первый свой день рождения и уже научилась выпендриваться. Для начала она вообще не подавала признаков жизни, а потом взялась гореть синем пламенем из всех щелей, но только не там, где требовалось. Нам едва удалось избежать пожара и пришлось заливать ее водой. Плитка угомонилась, а мы поужинали сухим пайком, прогулялись вдоль побережья, вдыхая воздух немыслимой свежести и чистоты, и отправились спать, оставив все проблемы на утро.
— Хорошо-то как! — выдохнула Катька, устроившись на своей коечке. — А ты ехать не хотела!
Я собралась с мыслями, чтобы возразить, но подруга уже сладко сопела. В ночной тишине убаюкивающе шуршала морская волна.
Проснулась я, конечно, первая и, видимо, рано. У ступенек веранды лениво плескалось море, других звуков не было, небо было затянуто неопасными тучками, а я чувствовала себя легкой и счастливой. Несколько омрачало жизнь отсутствие огня, но я вскипятила чайник, благо он работал автономно, заварила себе вместо кофе чай и устроилась на веранде. Было еще прохладно, но очень тихо — мне нравилось.
Через пару минут на веранде образовался соседский парень, очевидно мучимый жаждой, который представился Игорем и вежливо осведомился: как дела? Пришлось пожаловаться на капризную плитку. Игорь без лишних слов уволок ее на свою половину и вернул через двадцать минут, прочищенную и послушную. Я очень прониклась и выдала Игорю пару банок пива, которые показались мне очень уместными на текущий момент.
Игорь осушил их мгновенно и заверил, что к ужину нас ожидает настоящая уха из свежевыловленных рыбок. На том попрощались, и слава богу, потому что из домика нарисовалась Катька в очень символической майке. Она сладко потягивалась, явно балдея от моря и воздуха, и первым делом осведомилась, что у нас на завтрак. Пришлось напомнить, что хозяйством я теперь не занимаюсь. Это несколько огорчило ее, но наличие исправной плитки снова привело в состояние равновесия, и она отправилась варить кофе и жарить гренки, а я принялась за работу.
К моменту завтрака я успела перевести почти страницу китайского романа. Катька, одетая в пристойные шорты и с тарелкой в руках, зависла за моим плечом, быстро пробежала глазами текст на мониторе и оценила содержание как удивительное дерьмо. Мне стало очень жалко автора, но не согласиться с Катькой я не могла.
— Пусть даст тебе денег побольше, ты сама за него напишешь в сто раз лучше, — определила она, но я резонно заметила, что денег и так дали немало, оттого придется отрабатывать все как есть, и мы приступили к неспешному завтраку.
После завтрака я было снова приступила к работе, но мешалась Катька, которая принялась сетовать на отсутствие солнца, что противоречило ее пламенному желанию загорать. Тут на веранде снова нарисовался Игорь, который ткнул пальцем в небо и философски пояснил:
— У нас всегда так — солнце только после обеда появляется, а вот в Алексеевке — с утра!
Там, куда он указывал перстом, и правда просматривалось ярко-синее небо. Катька невинно осведомилась: а далеко ли до этой самой Алексеевки?
— Полчаса езды, — охотно пояснил Игорь. — Через первый перевал проскочили — и сразу направо. А там вдоль побережья — бухта на бухте!
Лично мне через перевалы рулить не хотелось, я могла подождать солнца и до обеда, но Катька была другого мнения, да и Игорь ее поддержал:
— Езжайте, конечно. Там и народу побольше. А перевал — на нем, главное, ехать медленно и фары включить. Ну и от дальнобойщиков, которые на здоровенных фурах носятся, подальше держаться, а то они в голову раненные — гоняют как перепуганные.
Невзирая на мое слабое сопротивление, Катька загрузила в багажник новый надувной матрац, закинула в сумку наши купальники и, усадив меня по-товарищески за руль, велела трогаться.
Алексеевка встретила нас оживленной, загорелой толпой отдыхающих и ярким солнцем. На рынке мы купили свежайших креветок, упаковку пива и подались искать бухту.
Бухта отыскалась вскоре, довольно безлюдная — всего дюжина палаток, при наличии светлого песка и немыслимо лазурного моря. Сменяя друг друга, мы надули матрац, расставили шезлонг и уселись потреблять креветок с пивом. Уже через полчаса китайские иероглифы стали переплетаться в моих глазах руками и ногами, и я поняла, что работать вряд ли смогу. К тому же после очередного заплыва Катька сообщила, что в море ее что-то ужалило, и запаниковала:
— Вдруг это медуза-крестовик?
Я предложила переждать десять минут, после чего Катька заявила, что ее слегка покалывает изнутри, а я утешила:
— Когда кусает крестовик — сразу парализует.
Мы было совсем успокоились, но тут по побережью взялись прогуливаться две девчушки лет четырнадцати, которые громко обсуждали, как три дня назад их тетю Валю укусил крестовик. Я делала вид, что не слышу, но Катька выказала живейший интерес и пристала к девчонкам с вопросом о симптомах заболевания.
— Сначала как будто изнутри покалывает, — беззаботно доложили подростки.
Я сразу нарисовала себе Катьку в больнице, парализованную, и меня — с баночкой бульона в руках, но дети утешили:
— Надо супрастину выпить, еще пару дней поколет и само пройдет.
Мы как-то сразу протрезвели, собрали манатки и покатили домой. Катька регулярно докладывала, что ее все еще покалывает.
В нашем поселке (залитом, кстати, солнцем) мы купили в аптеке супрастин и средство от солнечных ожогов, которое, очевидно, нам понадобится в ближайшее время, и вернулись в свое бунгало. Катька напилась таблеток и почти сразу погрузилась в сон. А я еще немного посидела на пляже, обгорела окончательно, вернулась домой, намазалась кремом и тоже задремала. Было понятно, что работа не клеится.
Через час нас разбудил Игорь. Солнце уже клонилось к закату, а уха была готова. Катька чувствовала себя бодро, невзирая на укус. Мы с удовольствием отужинали и подались на дискотеку, которая уже кричала и мигала в тридцати метрах от нашего бунгало, явно зазывая именно нас.