— Наташа, послушай. Просто я хочу, чтоб ты поняла именно сейчас то, — снова нахмурился Ефрем, — что понял я. Эта маска, — он ткнул пальцем вверх, — служит как своеобразный конденсатор отрицательной энергии. И существует не в единственном экземпляре. В индусском храме мы с Иваном Кузьмичом слышали, как один из тамошних кшатриев загорелся снарядить сорок караванов для рассылки этой пакости по всему свету. Не знаю, в каком веке это случилось, но можно с уверенностью утверждать, что маски есть в любой стране. Поверь, я её действительно пакостью называю не просто так, а потому что она работает как конденсатор отрицательной биологической энергии.
— Какой? — глаза девушки округлились.
— Отрицательной, ты не ослышалась, — устало усмехнулся он. — Можешь называть это дьяволом, сатаной, демоном рогатым — кем угодно. Я назвал апейроном, потому что конденсатор не сеет вокруг себя направленное и напрасное зло.
Отрицательный заряд получает только тот, кто выбрал его сам или же заслужил, то есть, добровольно подписался на сотрудничество с дьяволом.
— Ты с ума сошёл! — взорвалась Наташа. — По-твоему выходит, что все, кого погубил этот бес, заслуживают смерти? Все, кто работал с ней, добровольно подписались служить Сатане?! Бред какой-то! Если так по-идиотски рассуждать, то можно зачислить в слуги Сатаны всё население Земного Шара!
Ефрем немного помолчал, закрыв глаза. Вероятно, хотел дать девушке возможность откричаться, выразить своё человеческое возмущение нечеловеческой правдой. Импульс тайного возмущения давно уже наполнил до краёв измученную душу девушки и выброс такого энергетического импульса наружу не был чем-то необычным.
Успокоившись, девушка снова принялась приводить путешественников в нормальное состояние. Только теперь Наташа обратила внимание на нечеловечью измождённость Ефрема и Ивана Кузьмича, будто оба только что освободились из фашистского Освенцима или же Бухенвальда. Вполне возможно Ефрем тоже отдал, чуть ли не все жизненные силы ради желания побеседовать с маской, а Иван Кузьмич, всегда здоровый и упитанный, в одну ночь превратился в дистрофика. Такого просто не может быть! Но факты — вещь упрямая, даже очень.
Решив нейтрализовать свой никчёмный выкрик, Наташа снова опустилась на колени рядом с Ефремом, провела рукой по его щеке, успевшей к рассвету покрыться недельной щетиной.
— Возможно, кто-то действительно смерти заслуживает, — откликнулся Иван Кузьмич. — И я тоже. Потому что совсем недавно не верил реальным фактам, хоть они большей частью мистические. Кому-то хотел доказать свою правоту. А зачем это? Даже если бы что-то доказал, то смог бы только гордо задрать нос — я доказал! — и больше ничего. Никому никакой пользы, тем более радости, такие доказательства не приносят.
— Вот и я заслужил, — кисло улыбнулся Ефрем. — Ведь как профессионал знаю конкретно, что с такими предметами никогда не шутят, тем более, не проводят лабораторные опыты. Так нет, надо было влипнуть в приключение. Забыл, что такие опыты приводят иногда к необратимым потерям. И твоего начальника втравил в некрасивую историю.
— Да ладно вам, — отмахнулась девушка. — Принялись самобичеванием заниматься на всю катушку. Типун вам обоим на язык. Я их слушаю, уши подставляю, а они усердно лапшу вешают. Не стыдно?
— Нет, правда. Я серьёзно. Эта маска, — Милетин снова поднял указательный палец вверх. — Эта маска основательный накопитель биологической энергии человека. Отрицательной энергии. Что здесь удивительного? Любой, поработав с ней, кони двинет. Только одни сразу, другие ещё малость покочевряжатся. Я прав, к сожалению, Иван Кузьмич не даст соврать.
— Два типуна тебе на язык, — проворчала девушка. — Кончай предсказывать гибель Трои, ты не Кассандра!
— Хоть три типуна. Мне от этого легче не будет.
— Вижу, — девушка снова принялась протирать полотенцем его лицо. — Видел бы ты себя сам. Я не очень-то уверена, что общение с ней, — она тоже ткнула пальцем в сторону ритуальной маски, — принесло вам обоим большое удовлетворение.
— Вовсе нет, — Иван Кузьмич открыл глаза и взглянул на девушку, прикорнувшую возле сидящего у стены Ефрема. — Мы узнали Истину. Даже несколько. Такого не встретишь нигде.
— Разве Истин бывает множество? — обернулась Наташа к Ивану Кузьмичу. — По-моему, это понятие должно быть только одно, если знакомит человека с настоящей Истиной.
— Настоящих Истин действительно несколько, — подтвердил начальник Гохрана. — Только у них нет меж собой никаких противоречий.
— А когда я общался с караван-баши, то хозяин каравана дал прочесть мне книгу жизни, — признался Ефрем.
— Жизни?
— Да, жизни, — кивнул он. — С помощью прочитанного я, вероятно, сумею найти свою дорогу. Только не здесь. У меня осталось очень мало времени. Нужно успеть подготовиться. Иван Кузьмич, ты сможешь отвезти меня домой?
— Конечно, — отозвался начальник Гохрана. — Не думай, что я не совсем ещё в форме. Во всяком случае, за рулём уже сидеть смогу. Сейчас ещё выпьем по чашке кофе, и будет полный порядок.
— Скажи, Наташа, а твой взгляд…
Ефрем опять хотел возобновить рассуждения о глазах девушки, но вдруг запнулся и замолчал.
— Что не так? — улыбнулась Наташа. — Какие образы ты видишь в глазах моих? Предупреждаю, они у меня такие от рождения и многих сводили с ума. Если прямо сейчас вздумал мне рассказать, что утонул в глазах моих и что таких ни у кого не встречал, то будешь далеко не первым. Сам знаешь.
— Что ты опять у неё в глазах увидел? — пришёл на помощь смутившейся девушке Иван Кузьмич. — Ох уж мне эти экстрасенсы! Вечно что-нибудь запредельное им кажется в каждом движении человека, в каждом произнесённом слове, прозвучавшем обязательно по какому-нибудь поводу, хотя ничего такого нет.
— Действительно, ничего такого нет, — отмахнулся Ефрем. — Это я так.
— Совсем не так, — не успокаивалась Наташа. — Ты опять в моих глазах что-то увидел, да? Почему эти видения у тебя начались именно сегодня?
— Почему опять? Неужели я тебе в глаза раньше заглядывал? — снова попытался отмахнуться Ефрем. — Действительно, глаза у тебя удивительные и они мне напомнили несколько не менее удивительных случаев, но сейчас это нас не касается и к путешествиям в Зазеркалье не относится.
— Вот те раз! — всплеснула она руками. — Совсем у тебя из головы вылетело, как только что пытался выяснить, почему у меня глаза разные?
— А они у тебя разные?
— Конечно! — засмеялась Наташа. — Один правый, другой левый.
Глава 15
Наташа замолчала.
Рассказ о происшествиях в хранилище Гохрана поразил Дмитрия, но он просто не мог сразу отреагировать на услышанное. Каминные блики беззвучно носились по залу, будто раздуваемые ветром, а Дима сидел, нахохлившись, с трудом усваивая полученную информацию.
— Поздно уже, да и устала я. Просто безумно устала, — подала голос Наташа. — Пора спать.
— Подожди, — отозвался Дмитрий. — С Ефремом всё нормально? Где он? Ты не могла бы нас познакомить?
Наташа удивлённо посмотрела в глаза Дмитрию, и тот вздрогнул от этого взгляда, как будто парень оказался возле расстрельной стенки под прицелом взвода стрелков, а прозвучавшая команда «Пли!», позволила ему увидеть рассекающую воздух пулю, которая должна точно впиться ему в третий глаз, то есть как раз меж бровей. Этот расстрельный взгляд в мгновенье ока выбил Дмитрия из колеи жизни, в которой он чувствовал себя уверенным и не подозревал, что человека очень легко лишить привычного материалистичного мирка.
— Иван Кузьмич повёз его домой, — услышал Дима голос Наташи, доносящийся откуда-то из далека-далёка. — Я увязалась с ними — мало ли что! — и как ни отбивалась, по дороге Ефрем принялся всё же рассказывать о том, что с ними происходило там, в Зазеркалье, иначе я многое не знала бы, — Наташа посмотрела на Диму, но от этого взгляда ему почему-то вдруг снова стало неуютно. — Конечно же, мне было интересно и пока он всё не рассказал, я не собиралась уже отказываться от прослушивания. Теперь-то я понимаю, почему Ефрем спешил с рассказом.
— Интересно, почему?
— Когда вечером того же дня я снова к нему вернулась с другим моим приятелем нейрохирургом, то застала в квартире множество какого-то народа, — Наташа на несколько секунд замолчала как бы собираясь с мыслями. — К нему приехали друзья, знакомые, родственники, в общем, Бог знает кто, потому что Ефрем после общения с маской прожил всего несколько часов, так что угодила я как раз к смертному одру. Через три дня его похоронили, но констатация смерти — сердечная недостаточность. То есть недостаток умственных сил и желаний объяснить видимую причину ухода человека из жизни. Помогло то, что мой приятель, нейрохирург, имел возможность проследить причину наступившего летального исхода, но причина, скорее всего, относится к мистическим умозаключениям, чем к официальному медицинскому диагнозу.
— А что с Иваном Кузьмичом? — осторожно спросил Дмитрий.
— Он тоже долго проболел, хоть и старался не показывать виду. Потом замкнулся и особенно на мистические темы его никаким калачом не заманишь. Сейчас он оставил Гохран и проживает безвыездно на даче.
— Наташа, подожди! — засомневался Дима. — Ты ведь не станешь утверждать, что больна той же болезнью, что твой начальник или его подчинённые, готовые помереть по первому зову инфернальной уродины?
— А для чего я всю ночь тебе это рассказывала? — возмутилась девушка. — Меня ожидает что-то нехорошее, но неотвратное, к сожалению. Не могу даже предположить, какое уготовано место для меня после знакомства с маской, но уготовано уже давно. Ведь Сергей, работавший с Феденькой, физиологически жив. Его пытаются избавить от реактивного психоза, только эта болезнь не лечится. И человек, физиологически оставаясь живым, на самом деле давно уже мёртв.
— Но должен же быть хоть какой-нибудь выход из тупика?! Не может не быть, чтобы совсем ничего не было или нельзя найти! — взъерепенился Дмитрий. — Надо обязательно найти! Обнаружить! Раскопать! Разрыть, чёрт побери! На то мы и люди! Если