- Как знать... - неопределенно вздохнул Завулон.
Лайк не стал уточнять, что кажущийся дисбаланс под инверсное белое зрение был далеко не единственной находкой в его защитном колпаке. Впрочем, и Завулон, и Юрий, да и Озхар скорее всего это подозревали.
- Значит, ты и есть наша питерская героиня, - сказал Юрий, когда защиту сочли наведенной. - Хорошо выглядишь!
- Спасибо, - сдержанно поблагодарила Тамара.
- Только бледная больно. Лето ж на дворе.
- Ничего, Одесса это поправит. - Лайк закурил и прищурился на звезды.
- Если успеет, - каким-то нехорошим тоном сказал Завулон.
Лайк опустил голову: звезды, по обыкновению, молчали. А вот московский коллега явно имел что сообщить. Собственно, Лайк уже знал почти все сообщить нужно было Озхару и Тамаре, поскольку дело касалось в первую очередь их.
- Что такое? - насторожился Озхар, непроизвольно сжимая руку девушке
- Сначала давайте все выясним, - предложил неприветливый Юрий.
Юрий был старым и опытным магом. С годами он безнадежно погряз во мрачности и цинизме и не считал нужным сдерживать себя даже с коллегами. Вместе с тем Лайк и Озхар знали его как умелого и тертого оперативника, на которого можно полагаться в любой передряге. Парадокс - в жизни на Юрия полагаться не стоило, а вот в драке - легко. Когда дело доходило до открытого столкновения, Юрий исповедовал простую, но бесценную философию: или победим все вместе, или все вместе поляжем. Этот жутковатый максимализм многих пугал, а Светлые Юрия побаивались не меньше, чем Заву-лона. А то и побольше.
- Спрашивай, - предложил Завулон.
Выглядело это немного комично, ибо повторяло тра-дицию'низшего звена дозорных: на операциях дознание часто поручали вести наименее опытному Иному, а старшие наблюдали и при необходимости помогали. Считалось, что это развивает самостоятельность.
Но Юрию было плевать - давно минули те времена, когда он стеснялся выглядеть смешным. Он-то знал наверняка, что последним смеется зачастую именно тот, кто с самого начала выглядит самым смешным. Поэтому слова шефа не произвели на него ровным счетом никакого впечатления.
- Скажи, Озхар... Ты много Иных инициировал? Озхар припомнил:
- Около десятка. А что?
- Как ты это делаешь?
- Ну... - Тут Озхар малость смутился - его стесняло присутствие Тамары.
Завулон, от которого не могло укрыться ничего, сдержанно усмехнулся:
- Говори, чего уж там. Девочка поймет. Наивно полагать, будто столетний Темный Иной станет истово хранить невинность. Тем более что девочка тоже... не стеснялась у себя на алтаре.
Озхар покосился на Тамару - та ободряюще пожала ему так и не отнятую руку и чуть заметно улыбнулась.
- Ну, в общем... - сообщил Озхар, - женщин проще всего инициировать в постели. Мне по крайней мере. А мужчину я инициировал лишь один раз, но подробности помню плохо, потому что мы с ним набрались медовухи по самые брови... Это в тридцать четвертом было, под Овиди-ополем. Солоха тогда на меня сильно ругалась...
- Помню такое, - кивнул Лайк. - И медовуху помню. А кто это был?
- Да местный один, Рома Коберник. В нашем... в смысле, в одесском Дозоре сейчас курьером-порученцем служит. Вечно в разъездах.
- Ты лучше постарайся объяснить - что чувствуешь при инициации? Как делаешь это?
Озхар задумался. Вопрос был сродни вопросу сороконожке: откуда она знает, какой ногой ступить?
- Как бы это сформулировать... Наверное, так: я пытаюсь представить ауру такой, какой она станет после инициации - как начнет окрашиваться, где будет прозрачнее, где плотнее. Представить душу, как она освобождается и раскрывается навстречу сумраку. Ну, как будто зерно прорастает, видали когда-нибудь рапид-съемку? Мысленно протягиваю руку к самому естеству, сердцу или душе, касаюсь, и говорю: "Откройся! Проснись!"
Озхар умолк; через секунду вздохнул и покачал головой:
- Нет, слишком уж по-дурацки это все звучит. Не знаю я, это будет точнее. Как-то получается инициировать, вот и все.
- Поздно, ты уже сказал, - хмыкнул Завулон и переглянулся с Лаиком и Юрием. - В целом сходится: тоже есть попытка обратиться к центральной сущности объекта. К сердцу, так сказать. Кстати, очень удачная формулировка, поздравляю.
Озхар мало что понял, но тут на помощь пришел Лайк и объяснил:
- Видишь ли, мы ночь напролет пытались выработать непротиворечивый и правдоподобный механизм инициации города. Пришли к выводу, что нужно каким-то образом воздействовать на его центральную сущность, как ты очень удачно выразился - на сердце города. Я полагаю, ты уже понял, что случилось с Одессой. Судя по срокам, ее инициация совпала с вашей первой встречей здесь. Со встречей тебя и Тамары. Ну-ка припомните, чем вы тут занимались в первые дни после знакомства? Давайте я помогу...
Простенькое заклинание освобождения памяти коснулось Озхара, потом Тамары, и они неожиданно провалились из летней ночи в летнее утро пятилетней давности. Такое же теплое, но в отличие от ночи нестерпимо яркое.
- Это, - сказал Арик, указывая рукой на здание, - Воронцовский дворец. - Отделаться от присущих экскурсоводам жестов оказалось непосильной задачей даже для Арика.
- Воронцовский? - удивилась Тамара. - Мне всегда казалось, что Воронцовский дворец расположен в Крыму.
- Правильно, - снисходительно пояснил Арик. - Летний Воронцовский дворец находится в Алупке. А это зимний. Воронцов был губернатором Новороссии, так что дворец губернаторский. Колоннада - беседка дворца, построена вместе с ним. Кстати, по Одессе ходят упорные слухи, что у Воронцова был подземный ход из дворца в гавань, тогда море ближе было. Оттуда вроде как втихаря оружие для греческих повстанцев грузили - тоже чтобы не злить Англию и Турцию, как в случае с шахом.
- Подземный ход? - почему-то поразилась Тамара. - Как интересно! Прям монтекристовщина!
- К сожалению, все это лишь слухи. Нет тут никакого хода... Мы одно время интересовались этим. Но версию с ходом поддерживаем, я как-то даже статью в местную газетенку написал. Наврал с три короба, конечно.
- Мы - это кто? - уточнила Тамара.
- Ну... Такие же, как я и ты. Не вполне люди. Точнее, больше чем просто люди.
Тамара немедленно нахмурилась. Арику показалось, что со своей необычностью у нее связаны какие-то очень нехорошие воспоминания. У диких Иных такое случается очень часто - ведь нет рядом никого опытного, способного вразумить, наставить, удержать от опрометчивых шагов и поступков. Арик вполне разделял точку зрения, что потенциальные Иные во многом беспомощнее младенцев, и оттого, найдется ли рядом кто-нибудь опытный и благожелательный, во многом зависит дальнейшая их судьба.
- Ладно, пойдем дальше, - сказал он вслух, стараясь, чтобы это прозвучало бодро и беззаботно. - По бульварчику. К памятнику Дюку де Ришелье и Потемкинской лестнице.
- А правда то, что про люк рассказывают? Мол, если встать на люк и взглянуть на памятник...
- Обыватель всегда грешил бредовыми фантазиями, - прокомментировал Арик, вздыхая. - В принципе, с люка действительно открывается забавный ракурс. И свиток в руке Дюка действительно расположен... неоднозначно. Но лично у меня никаких дурацких ассоциаций не возникает. Давай не будем об этом больше, ладно?
- Давай... - не стала возражать Тамара.
Они шли по бульвару среди гуляющих мамаш и их разномастных отпрысков, среди отдыхающих, ленивых и неторопливых, среди аборигенов, чаще всего деловитых и целеустремленных. У памятника, как всегда, наблюдалась беспорядочная толчея и стихийное людское коловращение: торговцы, фотографы, зеваки, карманники, влюбленные.
- Наверное, - негромко, словно размышляя, предположил Арик, - Одесса начинается отсюда. Хочешь услышать ее истинный голос9
- Хочу, конечно! - кивнула Тамара.
- Тогда встань лицом к морю, закрой глаза и прислушайся. К себе и к городу. А я тебе помогу.
Тамара послушно закрыла глаза, развернувшись к морю. И, видимо непроизвольно, полупогрузилась в сумрак.
- Стоп! - в воспоминания вклинился мрачный голос Завулона. Выглядел Завулон под стать голосу. - Вот и ответ, собственно.
- Н-да. - Лайк скорчил унылую гримасу. - Правдоподобно, не отнять.
Озхар потряс головой, отгоняя остатки заклинания памяти, и старательно подчистил ауру. Попутно он взглянул на Одессу - аура города действительно начала меняться, подобно питерской. Но в ней почти не было черных тонов. Преобладали синие, словно шлейф из мельчайших брызг, что восстали из моря и окутали набережную
- Это что же получается9 - Лайк прекратил гримасничать и принялся развивать мысль. - Что в Одессе нам тоже придется ждать сюрпризов с сектантами9
- А в Одессе есть сектанты? - поинтересовался Юрий, исподлобья взглянув на Лайка.
- Есть. Они везде есть. Но здешние мирные вроде. Так, Ар... э-э-э... Озхар?
- Все шесть зарегистрированных в Одессе Темных сект ни разу за время моего шефства над Дозором не нарушали никаких уложений Договора, - немного более официальным тоном, чем требовала того ночная беседа на прогулочном гидрофойле, уведомил Озхар. - Незарегистрированные периодически шалили, такое было. Но - по мелочам, по мелочам...
- Понятно, - вздохнул Юрий.
- Да ты на ауру взгляни, - лениво предложил Завулон - Одесса - не Питер. В отличие от Северной Пальмиры Южная не пестует в себе черноту. В Питере такая аура над головами висела, мама дорогая! Все время хотелось намылить веревку и повеситься, тут же, на крючке от люстры.
- Не знаю, я в Питер не езжу, - пожал плечами Юрий. - Хвала Тьме, без надобности. А что, правда, так все гибло выглядело?
- Я лишь слегка смягчил... - усмехнулся Завулон. - Ладно, поехали дальше. - Тамара, теперь к тебе вопрос. Первое: помнишь ли ты свою инициацию? И не случалось ли с тобой чего странного в районе Марсова поля? Могу снова помочь... если хочешь. Это не страшно, как ты убедилась только что.
- Не нужно помогать, - тихо сказала Тамара. - Мою мать изнасиловали на Марсовом поле, прямо рядом с Вечным огнем. Через девять месяцев родилась я.