Когда пристойная трасса кончилась и пошел довольно отвратный асфальт, Шагрон воспользовался незнакомым амулетом; машину сразу перестало трясти: казалось, она обрела крылья (или, на худой конец, воздушную подушку) и помчалась с прежней скоростью. Все так же мелькачи встречные авто, все так же испуганно жались к обочине попутные...
В общем, доехали очень быстро - Швед даже не успел толком настроиться на рабочий лад, а мимо уже мелькнули гостиница "Пулковская" и приметный памятник, широко известный в народе как "стамеска".
- Yes-s-s! - выдохнул Шагрон, не снижая, впрочем, скорости. - Есть рекорд от "Речного" до "стамески"! Вышел из четырех часов!
Озхар безучастно глядел в лобовое стекло.
- Я вас высажу во-он там, на перекресточке, - весело сказал Шагрон. Дальше вы уж сами. Шеф так велел.
Ему не ответили.
Едва Озхар и Швед вышли из машины, мрачная аура Питера ударила по ним, свинцом навалилась на плечи, просочилась в каждую клеточку тела, безжалостно придавливая к щербатому асфальту. Дождя на этот раз не случилось, но небо все равно было плотно зашторено низкими тучами, так что свету летних звезд-нипочем было не пробиться через эту клубящуюся толщу.
- Ух, йо-о... - Швед даже закашлялся. - Вот это да!
Озхар все молчал, упрямо расправив плечи вопреки давлению Черной Пальмиры. Вся прежняя чернота Питера по сравнению с этим чудовищным прессом казалась ласковым ветерком.
Шагрон что-то тараторил, склонившись к открытой дверце, а потом захлопнул ее, лихо развернулся прямо через осевую и спустя десяток секунд пропал из виду. Затерялся среди красных стоп-сигналов перед ближайшим светофором.
До полуночи оставалось несколько минут.
- Ну, что? - с прорезавшимся боевым азартом спросил Швед. - Как добираться будем?
- Пока без магии, - пробурчал Озхар. - Незачем светиться заранее.
И он призывно вскинул руку.
Машина притормозила рядом с ними одновременно со сменой даты.
После езды с Шагроном казалось, что ухоженная "десятка" еле-еле ползет. Трясло немилосердно, каждая кочка отдавалась сначала в позвоночнике, а секундой спустя-в голове. И продолжал давить город: настырно, тупо и докучливо, как застарелая мигрень.
- Швед! - тихо позвал Озхар где-то на полпути к Лермонтовскому.
- А?
- А тебя снова... не поведет? Как в прошлый раз, когда ты молодняк питерский крушить наладился?
Швед сначала напрягся, но потом неуверенно возразил:
- Так у нас же защита теперь... не то что раньше. Озхар некоторое время молчал.
- Ладно. Ты того... смотри, держи себя в руках. Не сорвись.
- Не сорвусь, - пообещал Швед.
И изо всех сил постарался поверить себе.
Сразу за Египетским мостом они вышли. Озхар расплатился тем, что нашлось в кармане - нашлась сотня евро. Русских рублей, понятное дело, ни у кого уже не осталось. Хозяин "десятки" сильно повеселел и умчался в сторону Садовой.
- Ну, что, Швед? - сказал Озхар странно напряженным голосом. - Как в Ялте?
- Как в Ялте, - эхом отозвался николаевец. - Веди!
И они пошли. Свернули во двор, вошли в подъезд с сумасшедшей нумерацией и поднялись на второй этаж. Озхар постучал, поскольку звонок-молчал, как рыбка в банке.
Дверь открыла одна из девчонок Тамары - коротко стриженная и рыжая, неуловимо похожая на Марлен
Жобер в "Пассажире дождя". При виде визитеров лицо ее вытянулось, она инстинктивно отпрянула и попробовала защититься простеньким щитом. Но девчонку никто и не думал атаковать.
- Добрый вечер, - негромко поздоровался Озхар. - Тамара есть?
- Д-добрый.. - пробормотала девчонка. - С-сей-час...
Она снова выглядела сильнее, чем вне Питера. На уровень, а то и на все два. Сейчас - не ниже приличного третьего.
Дверь захлопнулась. Озхар и Швед терпеливо ждали - около минуты. Затем дверь медленно-медленно отворилась, слабо скрипнув давно не знающими смазки петлями, и на пороге возникла Тамара. Бледная, с распущенными по плечам волосами.
- Здравствуй, Тома, - поздоровался Озхар дрогнувшим голосом.
Она смотрела на Озхара так, словно силилась вспомнить - кто он? Что их связывает? Долго смотрела. Потом тихо спросила, произнося каждое слово по раздельности:
- Зачем? Ты? Пришел?
- За тобой, - просто ответил Озхар. - Тебе не место в этом мертвом городе. Пойдем, я отвезу тебя в Москву. Или в Одессу.
- Нет. - Тамара яростно замотала головой, отчего ее грива всколыхнулась, будто диковинное черное пламя. - Мое место тут! Приехал мой отец.
- Отец? - Озхар знал, что бьет по больному, но именно это сейчас и было нужно - встряхнуть ее, разбудить от наркотического дурмана Черной Пальмиры. - Или тот, кто надругался над твоей матерью?
Тамара вздрогнула. На секунду даже показалось, что она стала прежней, но тут дверь приоткрылась шире, и за ее спиной вырос высокий человек в длинном халате. От него пронзительно веяло Силой.
Странно, но Ямаец не был темнокожим. Скорее он походил на хорошо загорелого европейца. Но стоило взглянуть на него через сумрак, и все встало на свои места, там он был еще выше и смуглым, как шоколад. Десятки тонких косичек выбивались из-под смешной кепки, похожей на английский цилиндр с козырьком. Кепка была надета криво, козырьком в сторону, и сплошь испещрена непонятными письменами и знаками, однозначно магическими. Халат во многих местах украшали пришитые кости, скорее всего птичьи. На шее болтался амулет - высушенная куриная лапка Точнее, петушиная - ясно просматривалась длинная кривая шпора.
- Уййа! - басом сказал Ямаец и присел, чуть разведя руки в стороны насколько позволял узкий коридор. - Пусть входят, дочь!
Озхара и Шведа словно кто-то в спины пихнул, одновременно спеленав по рукам. Ноги с грехом пополам двигались. Ямаец с Тамарой отступили в глубь коридора, в большую комнату.
- Нам пригодится их сила, дочь, - продолжил Ямаец тем же низким голосом.
Швед успел скосить глаза, перед тем как его впихнули в комнату с алтарем. За столом в виде телевизионной коробки с неправдоподобно серьезными лицами сидели девчонки - не все, лишь пятеро, включая открывшую дверь рыжую. Озхар глядел только на Тамару, на ее постепенно утрачивающие плавность движения и разгорающиеся глаза.
Дверь с грохотом затворилась.
- С кого начнем, дочь? - спросил Ямаец.
- С этого. - Тамара указала на Шведа. - Его я оставлю на потом...
И посмотрела в глаза Озхару.
Так глядят вампиры на жертву за пять секунд до укуса.
Швед расслабился и попытался уйти на второй слой сумрака, но его моментально выдернули обратно, словно нашкодившего кота из-под дивана.
Ямаец мигом оказался перед ним с огромным крючковатым клинком в руке наподобие виденных когда-то в музее Египта. Кажется, египтяне использовали похожие инструменты для трепанации перед мумифицированием - такой серп и ножом-то не назовешь. Швед с ужасом скосил глаза, потому что ноги перестали его слушаться тоже.
Но Ямаец пока всего лишь распорол и с треском разодрал на Шведе рубашку. Та же участь постигла и шорты вместе с трусами. За какие-то пять секунд Швед оказался совершенно голым. И лежащим на алтаре - холодном, как и все в сумраке.
Ямаец с Тамарой пребывали полупогруженными в сумрак: их было видно и из с первого слоя, и из обычного мира. Видимо, те, кому Питер казался комфортным, иначе не умели. Или не хотели.
Как следует запаниковать Швед даже не успел: в комнате загрохотало. Добротно так, качественно. То есть грохотало в обычном мире, в сумрак доносились только басовитые отголоски. Открылось сразу два портала: Темный и Светлый. Из первого в комнату шагнули Завулон и Лайк, из второго - Гесер и фон Киссель. Кроме того, появились еще Совиная Голова и Хена, но откуда они появились, Швед не понял.
"Ну, слава Тьме! - облегченно подумал Швед. - Вот и тяжелая артиллерия! Не заставила себя ждать..."
- Доброй ночи! - просипел Совиная Голова и вытаращился, по своему странному обыкновению, на Ямайца.
Ямаец хищно оскалился и ушел уровнем ниже На этот раз - целиком. Все, кроме Хены и Шведа, ушли туда же. Озхар тоже. Но ненадолго, спустя секунд десять все вернулись обратно.
- Не трепыхайся, Ямаец (судя по всему, прозвище к Тамариному папаше успело прочно прилипнуть), - посоветовал Гесер. - Сил у нас более чем достаточно.
Ямаец гневно сверкнул глазами:
- Да? Ты так считаешь?
И щелкнул пальцами - похоже, подал знак Тамаре. Та знакомо развела руки и вскинула глаза к потолку. Но потолка она не видела: только бездонно-смоляное небо сумрака над Санкт-Петербургом.
А мгновением позже из алтаря вырвался сноп голубоватого света, отшвыривая Шведа в дальний угол. Швед влип в стену и амебой сполз на прохладный пол; Хена предупредительно подвинулся, освобождая место.
- Не дури, Ямаец. - Гесер остался спокойным. - Все равно ведь размажем.
Тот словно не слышал; он разглядывал Завулона, который, сунув руки в карманы брюк, привалился к стене и тоже не пойми где находился: не то на первом слое сумрака, не то вообще вне сумрака.
- Ну, об этом Чингачгуке я молчу, - сказал Ямаец хрипло, скользнув взглядом по Лайку. - Но ты, Заву-лон! Что с тобой случилось? Ты теперь якшаешься со Светлыми?
- Лучше уж со Светлыми, чем с тобой, - невозмутимо парировал Завулон. - К тому же в данный момент я не столько со Светлыми, сколько с Инквизицией. А Светлые - так, бесплатное приложение.
Гесер при этом скептически хмыкнул, но уточнять ничего не стал.
В комнате билась и вибрировала Сила - громадная Сила, способная и на великие разрушения, и на великое созидание. Только не похоже было, что кто-либо намеревается употребить ее на созидание.
- Хватит, Ямаец, - вмешался Совиная Голова. - Никто не позволит тебе хозяйничать в этом городе. Мы прокололись пару раз по незнанию, но теперь у нас информации более чем достаточно. Твои фокусы с куклами больше не пройдут.
- Это мой город! - выкрикнул Ямаец яростно. - Я будил его двести лет! Думаешь, я так просто отступлюсь? Брошу все и отступлюсь?