Бухгалтер приветственно приподнял сетчатую шляпу (точно такую же, как у Шиндже, – мельком подумалось Арику):
– Мое почтение, мазель!
– Здравствуйте, – Тамара приветливо улыбнулась и села в кресло.
Арик ободряюще погладил ее по руке и пошел на узкую сцену. Едва он поднялся по ступеням, в зал вошел Лайк. Нахмуренный и бледный, во всяком случае, бледнее обычного. На обещанное и как всегда блистательно исполненное Шведом жарко́е с летним салатиком начальство пожаловать не изволило, пришлось умять самостоятельно. Хорошо хоть подоспевший вечером Ефим помог. Ни Лайка, ни Завулона Арик не чувствовал всю ночь; возможно, они покидали Одессу.
А следом за Лайком вошел инквизитор.
В принципе, передача дел не требовала присутствия инквизитора. По крайней мере, когда в должность вступал Арик, из высокопоставленных гостей присутствовали только Лайк да шеф Дневного Дозора Крыма. Более того, сам факт присутствия Иного, не являющегося Темным, в офисе Дневного Дозора был маленькой сенсацией. Теоретически такое допускалось, но на практике происходило очень редко. Кто же любит допускать чужаков в святая святых?
Стало тихо.
Инквизитора Арик помнил по недавнему экстренному заседанию на восемнадцатом этаже «Советской» – именно он конвоировал тогда питерских дозорных. Ранг его был явно невысок. Арик не сумел распознать, кем был инквизитор раньше, Темным или же Светлым. Какая, в сущности, разница, кем он перестал быть, когда ушел в Инквизицию, – другом или врагом? Ключевое слово – перестал. Инквизитор уселся в крайнее кресло первого ряда, а Лайк поднялся к Арику на сцену.
– Добрый день, коллеги, – ровным голосом поздоровался Лайк. – Я понимаю, лето, жара, но мы сегодня засиживаться не станем. Да и гость наш явно спешит, – Лайк зыркнул в сторону инквизитора. Тот невозмутимым китайским болванчиком восседал в стороне от всех.
– У меня для вас две новости, – продолжил Лайк. – С какой начать, с хорошей или с неизбежной?
Компьютерная шантрапа, как и положено шантрапе, заметно оживилась и зашумела.
– Главное, чтоб не с плохой, – заметил кто-то с места.
– Ладно, начну с хорошей, – решился Лайк. – Ваш… пока еще ваш шеф Аристарх Турлянский, как все прекрасно знают, выполнял особую миссию под тройным патронажем. При выполнении миссии он отличился, сослужив отменную службу делу Тьмы.
В руках Шереметьева возник продолговатый конверт. Печати, коих на конверте насчитывалось целых три, торжественно светились в сумраке.
– За особые заслуги перед Тьмой Аристарху Турлянскому, Иному, Темному, даруется исключительное право отныне носить сумеречное имя. Прошу позволения вскрыть конверт.
– Вскрывайте, – сказал с места инквизитор.
Лайк провел ладонью над печатями, и они тотчас померкли. Сила дрогнула и перетекла; охранные заклинания утратили мощь и рассыпались незримым прахом.
– Зваться тебе отныне Озхар, Темный маг. Во славу Тьмы и волею ее.
– Засвидетельствовано, – буркнул инквизитор, по-прежнему не вставая, но что-то делая с амулетами под балахоном. Арик почувствовал, как его грудь, там, где в сумраке ровно светилась регистрационная печать Причерноморского региона, на мгновение обожгло. Снова перетекла Сила, на этот раз совсем близко, почти коснувшись кожи.
И Арик стал Озхаром. А инквизитор наконец-то встал, качнул подолом серого балахона и попытался уйти одним из своих путей. Но из офиса Дневного Дозора уйти было не так-то просто.
– Не отсюда, коллега, только с улицы, – мягко напомнил Лайк. – Проведите инквизитора к выходу, будьте любезны.
Кто-то из молодняка с готовностью вскочил и проводил, а через пару минут вернулся.
– Ушел! – сообщил он не то Лайку, не то свежепоименованному шефу, не то присутствующим.
– Ну вот, – удовлетворенно заметил Шереметьев. – Теперь, когда остались все свои, переходим к неизбежному. Впрочем, я вижу, что все равно ни для кого это уже не новость. Темный маг Озхар переводится в штат Дневного Дозора города Киева. На его место назначен всем вам хорошо известный Дмитрий Шведов, сотрудник николаевского отделения. Швед, будь добр, поднимись, поприветствуй подчиненных.
«Озхар, – подумал бывший одессит, будущий киевлянин, пока Швед шел к сцене. – Наверное, сначала странно будет слышать это ушами, а не душой. Но привыкну, никуда не денусь».
Швед что-то говорил собравшимся, не шибко весело говорил, но покорно, явно уже смирившись с новой ответственностью. Молодняк даже оживленно похлопал импровизированной речи Шведа, после чего персонал был волевым решением разогнан, а гостей, оперативников и Штейна пригласили этажом выше, в бывший кабинет более не существующего Арика Турлянского.
Личных вещей Озхара там было немного. Лишь фотография Тамары в массивной эбоновой рамке да пара обойм к пистолету в сейфе. Рабочие амулеты и артефакты оставались в наследство Шведу.
– Кто-нибудь, озаботьтесь выпивкой, закуской и сервировкой, – не то скомандовал, не то попросил Лайк, по тону и не поймешь. – Тамара, золотко, тебя это не касается.
Шампанское у шефа Дневного Дозора Причерноморья было запасено хорошее и в достаточном количестве. Но вкус его Озхар едва почувствовал.
– Ну что? Коллега Озхар! Думаю, будет правильным, если первым своего преемника поздравишь именно ты. Давай! Волею Тьмы!
– Поздравляю, Швед, – выдавил Озхар, с трудом совладав с голосом.
Не так это легко проходит – обретение сумеречного имени. Впрочем, Озхар освоился достаточно быстро. Ведь ему благоволила сегодня сама Тьма.
Тьма – и еще что-то, но что именно – Озхар никак не мог понять.
Он понял это ближе к полуночи, когда глядел с борта обещанного Завулону гидрофойла на ночную Одессу. Но прежде произошло много чего.
Сначала отмечающие смену главы Причерноморья Иные нечувствительно перебрались из офиса Дневного Дозора в ресторан «Та Одесса» по соседству. Там невесть в какой момент и какими судьбами нарисовались Завулон и еще один московский маг по имени Юрий. В двери они точно не проходили, а когда Озхар во главе уже изрядно захмелевшей процессии вошел в зал, их еще не было за угловым столиком.
Лайк, невзирая на выпитое, оставался совершенно трезвым, а Озхар почти не пил. Не шло сегодня. Зато Тамара расслабилась и стала не такой печальной, как обычно. И улыбалась чаще. Озхару это нравилось, хотя и трудно было переключиться с собственных переживаний на окружающее. Потом все куда-то срочно подевались; в памяти почему-то осталось лишь угрюмое лицо недавнего помощника, Сени Кричковского. Похоже, Кричковский был единственным, кто остался недоволен назначением нового шефа: Озхар прекрасно сознавал, что заместитель давно метил в кресло шефа Причерноморья сам. Но Шереметьев Кричковского почему-то чурался, хотя личностью тот был вполне внятной и южанами-Темными уважаемой. Сознавал Озхар и то, что Швед действительно больше Кричковского подходил для новой роли, поскольку был если не сильнее, то уж точно опытнее.
В общем, в мыслях Озхара царили легкий сумбур и восхитительная нестройность. Он рассеянно гладил Тамару по незагоревшей руке и решил, что сегодня добровольно отдается течению жизни, тем более что озабоченные физиономии Артура-Завулона, Юрия и Лайка сулили какие-то близкие и, скорее всего, малоприятные сюрпризы. Словом, в очередной момент всеобщей активности Озхар просто пошел следом за всеми, оказался у желтого «Опеля» с таксерными шашечками на дверях, открыл дверцу перед Тамарой, сел рядом и с удовлетворением обнаружил на переднем сидении Лайка. Значит, все шло как надо. Потом куда-то ехали – Озхар даже не глядел куда. Тамара прижималась к нему, было легко, спокойно и хорошо. Вскоре запахло морем; Лайк скомандовал выходить, и Озхар, нисколько не удивившись, осознал себя у причала. Слева плескалось море, справа и чуть позади сверкал огнями морской вокзал, а еще дальше взбиралась к бульвару Потемкинская лестница. Команда гидрофойла, разумеется, ночевала на борту. Озхар с удовольствием помог пройти по трапу Тамаре, радуясь, что не пил. А мгновением позже обнаружил, что, помимо них с Тамарой, на гидрофойл попали только все те же Лайк, Завулон и Юрий. Даже Шведа не было, хотя кому как не этому клабаутерману[2] полагалось непременно пребывать на борту судна.
Отошли малым ходом, не вставая на крылья, хотя сонное, практически зеркальное море как нельзя более располагало к скоростным морским прогулкам. Как раз смеркалось, огни Одессы разгорались все ярче и праздничнее, и вдруг Озхар наконец осознал, что именно он смутно чувствовал с самого утра.
Одесса изменилась. Изменилась ее пестрая аура, изменилось само ощущение родного города. Стало более цельным и менее дремотным, словно город просыпался от векового сна.
Связать это с недавними событиями в Питере и озабоченными физиономиями суперов было уже несложно.
Они расположились в шезлонгах на кормовой палубной площадке. Юнга-стюард принес напитки и растворился в полумраке дежурного бортового освещения. Лайк, поленившись творить защиту с нуля, использовал один из заготовленных амулетов со спрессованным основным каркасом. Дополнить и усилить каркас ему не мешал никакой алкоголь.
Остальные ждали.
– Дисбаланс по воздуху на шестом… – буркнул Юрий спустя какое-то время.
– Это не дисбаланс, – в том же тоне высказался Завулон. – Погляди, любопытное решение. А тебе, Лаки, не следовало бы дважды пользоваться одной и той же находкой.
– Здесь все свои, – пожал плечами Лайк.
– Как знать… – неопределенно вздохнул Завулон.
Лайк не стал уточнять, что кажущийся дисбаланс под инверсное белое зрение был далеко не единственной находкой в его защитном колпаке. Впрочем, и Завулон, и Юрий, да и Озхар, скорее всего, это подозревали.
– Значит, ты и есть наша питерская героиня, – сказал Юрий, когда защиту сочли наведенной. – Хорошо выглядишь!
– Спасибо, – сдержанно поблагодарила Тамара.
– Только бледная больно. Лето ж на дворе.