“. Только тут Джанни вспомнил, что им так и не удалось доложить Криту о своих ночных планах.
Нико согласился заехать в укрепленное убежище на Перекрестке Развалин, где пасынки и солдаты ранканско-илсигского гарнизона, занятые в охоте на ночных бандитов, могли передать друг другу информацию.
Тело они оставили там, но не застали никого, кто мог бы предупредить командира; Крит, видимо, увлекся допросом «ястребиной маски». В помещении не было ничего, кроме пыточного колеса и дубинок, утыканных железными шипами, которые развязывали даже самые неразговорчивые языки. Они оставили тщательно зашифрованную записку и поспешили обратно на улицу. Нико насупился, Джанни молчал. Оба думали об одном: сумеют ли они отыскать Тамзен и ее друзей всех вместе и живыми, или будут находить один за другим холодные трупы на мостовой.
У ведьмы Роксаны в корзине жила пара ручных змей, которых она привезла из Нисибиса — зеленые, каждая футов по шесть длиной. Она внесла корзину в свой кабинет и поставила ее возле очага. Налив в чашу воды, колдунья сотворила заклинание, превратившее змей в людей, как две капли воды похожих на пару пасынков. Дав им одежду, она услала их прочь. Затем, повернувшись к чаше, стала водить пальцем по кругу, пока вода не закрутилась воронкой. Роксана вновь начала колдовать, чтобы вызвать подобное волнение в море перед гаванью. Взяла со стола шесть вырезанных из дерева корабликов с бейсбийскими парусами, наполненных восковыми фигурками моряков, пустила их в воду и продолжала водить пальцем по кругу до тех пор, пока кораблики один за другим не нырнули в воронку, успокоившись на дне чаши. Роксана перестала закручивать воду, но воронка еще некоторое время держалась в центре чаши. Ведьма спокойно смотрела на свой водоворот, а потом довольно кивнула. Диверсия окажется своевременной; луна за окном была уже высоко, считанные часы отделяли ее от зенита.
Теперь можно выслушать доклад Джагата и отправить в город отряды смерти — вернее отряды мертвых, ибо никто из тех, кто служил в них, не обладал собственной жизнью.
Сердце у Тамзен бешено колотилось, во рту пересохло, легкие горели. Дети довольно долго бежали без остановки. Они заблудились и хорошо понимали это; Фрайн рыдала, ее сестра дрожала и хныкала, что ноги не держат ее; трое ребят храбрились и громко уверяли, что скоро все будут дома, главное только держаться вместе — девочкам нечего бояться. Еще одна порция кррфа была разделена поровну между всеми, но от наркотика стало только страшнее: увидев старую беззубую каргу с клюкой, они с визгом бросились наутек.
Никто не вспоминал о печальной участи Меты; все видели его с закутанной в темное проституткой, видели, как он, словно загипнотизированный, взял ее за руку. Они спрятались, подождав, пока парочка пройдет мимо, и затем пошли за ними — компания поклялась держаться вместе, отправляясь на поиск запретных развлечений; все они теперь были официально совершеннолетними, и никто не имел права удерживать их от тайных радостей мужчин и женщин. Им не терпелось узнать, овладеет ли Мета этой проституткой, и понять, какое удовольствие он получит от этого.
Но стоило ему приподнять ей юбку и прижать к стене, покачивая ягодицами, как случилось неожиданное: он захрипел, упал и умер. Они видели, как женщина склонилась над ним, а когда подняла голову, два мерцающих адских огня пригвоздили их к земле ледяным ужасом.
Сейчас они немного успокоились, огляделись и поняли, что находятся в Руинах, уже у самого их края, там, где начинается Караванная Площадь. Видны были костры купцов-полуночников, занятых какими-то темными делишками. «Там небезопасно», — сказал один из мальчиков: так легко попасть в рабство — детей крадут, продают на север, и — прощайте папа с мамой.
— А здесь, по-твоему, безопасно? — выпалила Тамзен, стуча зубами: кррф сделал ее наглой и злой. Она не оглядываясь зашагала к огням. Они все равно поплетутся за ней — она знала эту компанию лучше, чем их родители. Девушка была уверена, что самое лучшее сейчас — это смело идти вперед, на Площадь, а там отыскать улицу, которая приведет к дому, или обратиться к церберам, дворцовой страже, или пасынкам. Друзья Нико довезут их домой верхом, если повезет. Девушка чрезвычайно гордилась своим знакомством с этими стальными людьми.
Нико… Если бы он был здесь, ей нечего было бы бояться, не нужно было бы притворяться храброй… Глаза ее наполнились слезами при мысли о том, что он скажет, когда узнает. Всякий раз, когда Тамзен пыталась убедить его в том, что уже совсем взрослая, все выходило совсем глупо и по-детски. И это была детская глупость… одна жизнь уже на ее совести. Отец выпорет ее и запрет в комнате на целый месяц. Девушка разволновалась — видимо, подействовал кррф — когда внезапно увидела переулок, слабо освещенный фонарем. Она свернула туда, остальные последовали за ней. Денег у них было предостаточно, можно было нанять провожатых, а то и карету, чтобы их доставили домой. В любой таверне полно людей, мечтающих, чтобы их наняли. Но на Караванной Площади и впрямь можно попасть в сети работорговцев, и тогда она никогда не увидит папочку, Нико, свою комнату, набитую старыми игрушками и кружевами.
Трактир назывался «Свиное Ухо» и выглядел отвратительно. На самом пороге один из мальчиков, задыхаясь, схватил ее за руку и оттолкнул от двери. «Только покажи деньги в таком месте, и всем нам тут же перережут глотки».
Он был прав. Они потоптались на улице, понюхали еще кррфа и заспорили. Фрайн начала громко скулить, и сестра зажала ей рот рукой. Пока вконец запуганные девчонки возились на Мостовой, а один из мальчиков облегчал на угол дома переполненный от страха мочевой пузырь, из темноты возникла фигура женщины. Хотя капюшон плаща был откинут, лицо ее пряталось в тени. Однако голос незнакомки был явно голосом благородной женщины, и в нем звучало сострадание. «Заблудились, дети? Ну-ну, теперь все будет хорошо, пойдемте со мной. Я дам вам подогретого вина с печеньем и прикажу своим людям проводить вас до дома. Ты ведь дочь хозяина „Держи пиво“, не так ли? Твой отец — друг моего мужа… ты должна помнить меня».
Она назвала имя и Тамзен, чьи чувства заволокло волнами наркотика, а сердце преисполнилось облегчением и сладким предчувствием избавления, солгала и сказала, что помнит. Все шестеро пошли за женщиной, пересекли площадь и приблизились к странному дому за высокими воротами. Вокруг имения раскинулся красивый, хорошо освещенный сад. Где-то позади усадьбы слышался шум реки Белая Лошадь.
— Садитесь, мои маленькие. Кто хочет смыть уличную грязь? Кому нужно на горшочек? — теперь комнаты были уже в полумраке, яркие огни погасли. Глаза женщины успокаивали, как снотворный порошок бессонной ночью. Они расселись на резных стульях среди шелковых драпировок, выпили то, что она им предложила и начали хихикать. Фрайн пошла умыться, ее сестра и Тамзен вскоре последовали за ней. Когда они вернулись, мальчиков нигде не было видно. Тамзен как раз собиралась спросить о них, но тут женщина предложила фрукты, и вопрос, готовый сорваться с языка, как-то сам собою отпал, словно их и вовсе тут никогда не было — уж больно хорош был кррф, который женщина разделила с ними. Тамзен казалось, что она вот-вот вспомнит, о чем хотела спросить, если только и вправду она что-то забыла…
Когда Крит и Стратон доставили захваченного «ястреба» к Ишад, женщине-вампиру, ее дом был весь залит огнями, правда их лучи не могли рассеять ночной мрак.
— Клянусь четырьмя ртами бога, Крит, я все-таки не возьму в толк, почему ты отпустил тех двоих. И Нико… А?
— Не спрашивай меня, Стратон! Что за причины у него были, я не знаю. Один из них вроде сражался в отряде Победителей, революционеров, которые хотели отвоевать Стену Чародеев у магов нисибиси. Если этот Вис и правда был среди них, стало быть, он для нисибиси вне закона, а значит может быть полезен. Вот поэтому мы его и отпустили — оказали ему услугу. Посмотрим — может, он придет к нам, сослужит нам службу в свое время. Что касается другого — ты видел, Ишад написала ему вольную. Мы подсунули ей раба, а она отпустила его. Если мы хотим ее использовать… Думаю, она все же поможет нам отыскать Джабала — а она знает, где он скрывается — и освобождение раба является сигналом. Она советует нам поднять ставки, а мы должны уважать ее желания.
— Но это… то, что мы пришли сюда сами? Ты знаешь, что она способна сделать с мужчиной…
— А может, это как раз то, что нам нужно. Может нас на том свете заждались. Не знаю. Одно я знаю точно: нельзя оставлять это дело армии. Им ничего не стоит поймать для нас «ястреба», но после того, как он побывает у них в руках, от него уже мало что останется для допроса. Армия истребляет их поодиночке, а мы виноваты. И еще… — Крит спешился и стянул с коня связанного пленника, который всю дорогу висел поперек седла, как кусок сырого мяса. Тот тяжело шмякнулся на землю. — …связной из армейской разведки сказал нам, что в армии полагают, будто пасынки боятся этой женщины,
— Всякий, у кого есть хоть капля здравого смысла, будет ее бояться, — Стратон протер глаза, тоже спешился и, как только его ноги коснулись земли, взял арбалет наизготовку.
— Они не это имеют в виду. Ты же знаешь, для них, что член Священного Союза, что простой наемник — все едино. Они всех нас считают содомитами и презирают за это.
— Плевать. Пусть лучше меня презирают живого, чем уважают мертвого, — Стратон зажмурился, стараясь разогнать туман перед глазами. Весьма примечательным был тот факт, что Критиас сам принимает участие в акции — как правило в его обязанности входило руководство операциями. После встречи с Темпусом командир стал более активным, чем обычно, и даже нетерпеливым. Стратон знал, что спорить с Критиасом бессмысленно, хотя он и был одним из тех немногих, кто мог претендовать на привилегию высказывать собственное мнение, даже если оно расходилось с мнением начальника.
Они быстро допросили «ястреба» — в таких вещах Стратон был большой специа