— Честь имею.
— Всего доброго, Клим Пантелеевич.
Выйдя из казенного здания, присяжный поверенный невольно зажмурился от яркого солнца. Бабье лето, словно опьяневшая от поздней любви дама, смеялось и радовалось, может быть, последним в ее жизни счастливым дням. Прохладный сентябрьский ветер, точно юный корнет, галантно провожал еще не потерявшую шарм красавицу по аллее Николаевского проспекта. Повинуясь ее малейшей прихоти, молодой повеса то закручивал спиралью опавшие листья, то неожиданно бросал их на землю, расстилая под ногами легкомысленной спутницы золотую дорожку. Продолжая забавляться, он поднимал в небо тысячи едва видимых паутинок и легкой вуалью окутывал стыдливую наготу стройных лип.
С трудом оторвав взгляд от осеннего городского пейзажа, Ардашев вынул жестяную коробочку, положил под язык крохотный леденец и, перейдя на тротуар, принялся размышлять: «Итак, теперь совершенно ясно, что после того, как прогремел выстрел, тот, кто находился рядом с Тер-Погосяном, надел перчатки (либо пришел в них и не стал снимать), включил лампу, взял со стола подписанное им прощальное письмо, наложил его на другой лист с обращением ко мне и обвел подпись. Сделать это было нетрудно, поскольку бумага — дешевая, почтовая; с гербовой такой номер не пройдет, ее-то и на солнце хорошо не просветишь. Затем он сунул послание в заготовленный ранее конверт и тут же оставил. Да, все так, вероятно, и было. Экспертиза это непременно подтвердит. Письмо понадобилось для того, чтобы показать мотив самоубийства. Вот, мол, смотрите, пообещал торговец, что застрелится, и сдержал слово. А вообще-то слишком самоуверенно. Неужели преступник посчитал, что я просто так сдамся? Скорее всего он полагает, что доказать его вину будет невозможно. Да и в чем эта самая вина заключается? В том, что он находился рядом с самоубийцей? Нет, конечно. Тогда зачем ему нужны были все эти приготовления? Напрашивается вполне логичное объяснение: он пытается отвести от себя подозрение в предумышленном смертоубийстве Тер-Погосяна, которое совершил. Другого объяснения быть не может. Но как он умудрился это сделать, если на правой руке покойного следы от порохового заряда? А может, он заставил его выстрелить в себя? Но как? И почему? Неужели и впрямь идеальное преступление?»
Поравнявшись с домом губернатора, Клим Пантелеевич потянул на себя ручку входной двери и вошел внутрь. Проследовав по длинному коридору, он остановился у кабинета с латунной табличкой, на которой красовалась надпись: «4-е отделение Губернского правления. Статский советник А.Л. Фон-Нотбек». Рядом сидел помощник и выстукивал на машинке. Завидев посетителя, он осведомился:
— Позвольте узнать, сударь, по какому вы вопросу.
— По личному.
— Как о вас доложить?
— Ардашев, присяжный поверенный Окружного суда.
— Ах да, простите, — смутился секретарь, — я вас не узнал. У господина Фон-Нотбека посетитель. Вам придется немного подождать. Вы присаживайтесь, пожалуйста.
— Благодарю.
Адвокат плюхнулся на жесткий кожаный диван и со скучающим видом принялся считать золотые лилии на потолке. Но не успел он дойти до сорок второго цветка, как дверь распахнулась, и оттуда выскочил господин довольно высокого роста, с бритым лицом. В руке он держал какой-то бланк с проступающей типографской надписью: «Предписание». Молодой человек был настолько взволнован, что у него заметно подрагивали уголки губ. Он снял с вешалки плащ, перекинул через руку и хлопнул дверью.
Помощник тут же сунул голову в кабинет начальника и, обернувшись, пригласил Ардашева.
Фон-Нотбек поднялся из-за стола и шагнул навстречу посетителю. Длинные усы, напоминающие велосипедный руль, и виц-мундир со «Станиславом» придавали статскому советнику вид надменной авантажности, скрывающей его малый рост и худощавость.
— Вот уж кого не ожидал увидеть! Клим Пантелеевич! А вы, верно, опять выиграли какой-нибудь процесс? — протягивая руку, поинтересовался чиновник.
— Не совсем так, Альфред Людвигович. Меня только что допрашивали. И весьма вероятно, попытаются обвинить в подстрекательстве к самоубийству Тер-Погосяна, — отвечая на рукопожатие, объяснил присяжный поверенный.
— Неужто все это из-за той грязной статейки в «Ставропольском слове»? — Он указал на стул.
— Да. Такова реакция судебно-следственной власти.
— И каково их окончательное мнение?
— Пока размышляют.
— Ну, думаю, у них хватит благоразумия принять правильное решение. А если нет — что ж, придется просветить начальство. Простите, а как фамилия следователя?
— Леечкин. Но не стоит беспокоиться. Да я, собственно, заглянул к вам совсем по другому поводу. Мне нужна небольшая консультация по геологии. А вы, насколько я помню, раньше трудились в Кавказском горном управлении, верно?
— Да, в Тифлисе.
Ардашев открыл портфель и вынул тот самый кристаллообразный минерал зловещего красновато-оранжевого цвета, который ему дал на время Поляничко.
— Не подскажете, что это?
Фон-Нотбек покрутил камень и положил его на стол. Рассмотрев его со всех сторон, заключил:
— Это сфалерит. Сульфид цинка. Его еще называют рубиновой обманкой. Название происходит от греческого слова, которое в переводе означает «обманчивый» или «вероломный». А из каких краев будет этот минерал: с Урала или местный?
— Местный? А что, в нашей губернии добывают цинк?
— Я имел в виду Кавказ. Одно давешнее рудное месторождение — его начали разрабатывать еще в пятидесятых годах прошлого века, — находится в Терской области, на реке Садон.
— И что там получают?
— Свинец, знаете ли, серебро, цинк. Добытую руду измельчают и еще шестьдесят верст везут телегами на Алагирский свинцово-серебряный завод близ Владикавказа.
— Постойте, — опешил присяжный поверенный, — а ведь господин Кампус хвалился в газетах, что его общество обнаружило залежи цинка всего в каких-то двухстах пятидесяти километрах от Ставрополя.
— Кампус? — хохотнул Фон-Нотбек. — Он объявит все что угодно — лишь бы спасти товарищество. Вы же видите, что нефти в Ставрополе нет. И вся эта поисковая лихорадка — одна большая афера. Сколько я ни говорил об этом городскому голове — бесполезно. Никто меня и слушать не хочет. А тут еще и самоубийство Тер-Погосяна! Ему, знаете ли, ничего не остается, как на смену нефти преподнести всем новость о несметных цинковых залежах. Не поверят в цинк — он заявит, что наткнулся на золотую жилу… где-нибудь в Медвеженском уезде.
— То есть вы считаете, что это маловероятно?
Чиновник несколько задумался, а потом сказал:
— Если даже представить, что и в самом деле они там что-то нашли, то, во-первых, хотелось бы знать, где конкретно обнаружено месторождение, а во-вторых, какие на то имеются доказательства?
— Получается, что этот образец может быть позаимствован из Садонского рудника?
— Очень, знаете ли, может быть, хотя до меня доходили слухи о том, что в районе Эльбруса обнаруживали немало тектонитов, или порфироидов. — Поймав на себе озадаченный взгляд присяжного поверенного, он пояснил: — Видите ли, в земной толще происходят разные процессы. Некоторые горные породы, располагаясь в узких зонах вдоль тектонических нарушений, под воздействием надвигов и набросов переламываются, перетираются и появляются в горных выработках в виде угловатых обломков различной величины. Они подвергаются динамическим изменениям. Другие, находясь в твердом состоянии, под влиянием повышенных температур и давления, проходят процесс структурного и минерального преобразования, то есть испытывают термальное воздействие. Вот в таких местах, а их на Кавказе немало, и могут отыскиваться рудные месторождения. Как, например, вот этот образец. Сфалерит — не что иное, как вид железной руды с примесями уже известных вам металлов. Если только представить, что господин Кампус и в самом деле отыскал новое месторождение цинка, то это, поверьте, принесет его товариществу несравненно больше прибыли, чем нефтяной фонтан на Соборной горе.
— Позвольте, выходит, что добыча цинка на Садонском руднике не покрывает всю потребность страны в этом металле?
— Что вы! — Фон-Нотбек резко поднялся и заходил по комнате. — Да это чайная ложка в море! Безусловно, это месторождение имеет огромное значение! Почти все количество свинцово-цинковой руды, добываемой в стране, приходится на его долю. Но в российском масштабе это не более трех процентов всего потребляемого цинка и столько же свинца. Представляете! А все остальное мы вынуждены завозить из-за границы. Без цинка невозможно получить высококачественную броню и выпускать аккумуляторные банки. А про свинец и серебро я вообще умолчу. Так что открытие нового свинцово-цинкового месторождения на Кавказе смогло бы существенно уменьшить нашу зависимость от Европы. Представляете, что означает для купца иметь гарантированные государственные закупки? Это миллионная прибыль! Уверен, случись это, и в мгновенье ока появились бы и рудоплавильный завод, и новая ветка железной дороги.
— Ну, что ж, благодарю вас за столь подробное объяснение. — Ардашев поднялся, собираясь уходить, но вдруг осведомился: — А что это за экзальтированный господин выбежал из вашего кабинета?
— Ах, этот… Белоглазкин. Приехал к нам еще в прошлом году, нефть искать, знаете ли, собрался, а правила добычи не соблюдает. Зато гонору на целый придворный гвардейский полк! Ну да бог с ним!.. Послушайте, Клим Пантелеевич, а почему бы нам с вами не побродить с ружьишком?
— Хорошее дело!
— Давайте как-нибудь, — чиновник подошел к столу и стал листать дневник, — этак в пятницу… ан нет — приглашен к Высотским, — он поднял глаза, — кстати, мне говорили, что и вы тоже там будете, это так?
— Да. Собираемся один вечер пожуировать жизнью. — Присяжный поверенный сощурился с простодушным лукавством.
— Замечательно! Слыхивал я, что вы большой мастер игры на бильярде.
— Скорее среднего уровня.
— Ладно, посмотрим. — Фон-Нотбек снова принялся перелистывать записи. — А давайте я вам сам протелефонирую и мы договоримся?