С другой стороны стола все еще доносились глухие свирепые звуки. Раздался стук – распахнулись нижние дверцы буфета. Затем послышался металлический лязг всевозможных мисок, разлетевшихся в разные стороны от пинка заблудшего ботинка.
Сложив вместе пальцы на одной руке и вытянув их, она снова начала извиваться, несмотря на головокружение, и выдернула руку из веревок. Ее воспаленную кожу обожгло болью, будто она порезалась острым осколком ракушки.
Дверь наружу стояла распахнутой и слегка хлопала на легком ветру.
Побег был совсем рядом.
Волоча тяжелую промокшую веревку по полу, она подобрала испорченные юбки и встала, пошатываясь. Икры горели, пока она готовилась к забегу, чтобы вырваться на белый свет.
– Мел?
Нет.
Себастьян.
Внутри у Мелани все перевернулось, обратилось в пыль и осело тяжелыми кучами на ногах. Сдавленная мольба Себастьяна приковала ее к полу так же прочно, как нож удерживал ее на разделочном столе.
Она закрыла глаза. Может, это просто дурной сон, и сейчас она проснется. Если бы она сильно-сильно захотела, возможно, ей не пришлось бы оглядываться через плечо. А, может, Время предоставит ей отсрочку – заставит часы лететь вспять. И тогда бы Мелани сделала другой выбор и избежала бы этого ужаса в день собственной свадьбы.
Но, к сожалению, она не спала, и все эти желания звучали по-детски, и Время продолжало бежать только вперед.
С тяжелым вздохом, почти всхлипом, Мелани развернулась и посмотрела через стол.
Там сидел Гэтвуд, а между его ног – Себастьян. Маска с жуткой ухмылкой плотно прижималась к правому уху бывшего древатора, внимательно наблюдавшего за ней. Гэтвуд держал ее жениха в захвате – одной рукой он прижимал его к себе, а второй – скальпель к его шее.
– Вы знаете, что произойдет, если я разрежу здесь, – усмехнулся Гэтвуд. – Вы знаете, как быстро эта артерия перекачает всю его кровь в пол, если ее вскрыть. Он умрет благодаря биению собственного сердца, если ты не сделаешь то, что прикажу я.
За все время ее работы с Горацием, она не замечала, чтобы он проявлял особый интерес к искусству истинного целительства, несмотря на его псевдохимические опыты с инъекциями ртути. Но когда дело доходит до анатомии, человек с трудом может отличить свой мозг от задницы. Откуда он узнал, где находится сонная артерия?
Рука Гэтвуда дернулась, и Себастьян вздрогнул. Со скальпеля упала единственная капля крови
– Подожди! Подожди, – Мелани протянула к нему обе руки, пытаясь удержать его от непоправимого. – Что я должна сделать?
– Вернись на стол.
Себастьян, не отрываясь, следил, как она медленно двинулась к столу. Он судорожно сглатывал, и каждый раз горло касалось холодного лезвия.
Она не планировала умирать сегодня. Но если она откажет ему, он убьет Себастьяна.
Если она попытается урезонить его…
Она знала, что это бесполезно.
А если она попытается потянуть время, то долго это не продлится.
Что еще можно сделать?
– Занозка… – предупреждающе произнес он, когда она сразу не подчинилась.
Он считал ее слабой. Он считал ее вещью. Он считал, что может легко завладеть ею, легко управлять, легко убить и разделать. Она не сделала ничего, когда он перешагнул черту и последовал за ней к Айендарам. Она не сделала ничего, когда он бросал ехидные комментарии в ее адрес, когда он называл ее этим жалким прозвищем.
Он думал, что так все и будет продолжаться – она ничего не будет делать. И это было его ошибкой.
– Хорошо, – сказала она, изобразив полное поражение голосом.
Она не позволит ему забрать ни ее, ни Себастьяна. Вместе они победили Белладино и теперь справятся с создателем его маски.
Два года назад она спросила себя, что она готова сделать, как далеко готова зайти, чтобы защитить людей, которые ей дороги.
Теперь ей выпал шанс выяснить это.
Медленно она дошла до стола и попыталась взобраться на него. Она встала на стол коленом, запуталась в разорванных юбках и схватилась за нож, как будто пытаясь удержаться. Но вместо этого она вырвала его из дерева.
Мелани спрыгнула со стола, бросилась к Гэтвуду, держа нож перед собой и как бы надавливая на него всем своим весом.
Пока она изображала «послушание», Гэтвуд успокоился, ослабил хватку, и Себастьяну удалось вырваться и отползти прочь. Мелани же бросилась вперед, глубоко вонзив нож в Гэтвуда. Она хотела ударить его в грудь – на самом деле она хотела убить его. Но из-за неуклюжего броска она не смогла как следует прицелиться.
Нож скользнул по плечо, разорвав мускул, задел сустав – может, даже рассек его.
Из груди камердинера вырвался двойной вой, в котором переплелись два голоса. Мелани не знала, может ли эхо чувствовать боль или страх, но Гэтвуд царапал пальцами по дереву, оставляя на краске длинные следы от ногтей, несмотря на перчатки. Он свалился в шкаф, мечась между перевернутыми мисками. Позвоночник его сгибался и разгибался, и сам он периодически сворачивался в клубок.
Может быть, она просто создала пространство, чтобы контроль получило эхо. И оно вцепилось в него, как вцепился в нее Белладино когда-то.
Себастьян подхватил ее под руки, пока она не сделала чего-нибудь еще, и повел к открытой двери, выталкивая в сад.
– Пойдем, пойдем скорее, он не будет долго разлеживаться!
И действительно Гэтвуд уже пытался подняться, хватаясь за шкафы.
– Как… как ты обнаружил…?
Себастьян прижал ее к себе, глядя на пару грубоватых мужчин, направлявшихся через веранду.
– Твоя мама послала меня за плюшками для невесты.
Да благословят ее боги. Пусть Боги благословят и хранят Дон-Лин.
И, черт возьми, все остальное в Аркензире.
Глава 44Крона
Нет, я не ищу оправдания и не прошу отпущения грехов. Но я должна сделать хоть что-то. Поэтому я хочу рассказать тебе правду о том, что произошло. Я виновата. Виновата в неверии. Мне все твердили, что это опасно, а я не верила. Теперь этот грех используется против меня. Я не уверена, как… но я нашла ампулы со временем под полом в моей комнате – ампулы, которых там не должно быть – и пустую банку из-под варга.
И иногда у меня в голове звучат обрывки голосов. Пустые, как оболочка воспоминаний. Но мне кажется, они не из прошлого. Это похоже на эхо, которое поселилось у меня в голове и хочет использовать мое тело, но я не знаю, как оно туда попало и как от него избавиться. И так не должно быть. Это неправильно. Все, что у меня в голове… оно – живое, а не останки кого-то умершего. Думаю…
Не знаю, что мне думать.
Обе сестры Хирват страшились того, что могут обнаружить у подножия лестницы. А там могло быть все, что угодно. Массовое убийство гостей. Пятна крови, размазанные по белому мрамору, ведущие туда, куда потащили тело Мелани.
Трудно сказать, сколько времени прошло, пока они боролись с варгом. Могли пройти секунды, а могли и часы.
Но когда они вошли в фойе, все было спокойно. Пахло канапе и фруктовыми коктейлями, но у запаха был какой-то призрачный оттенок. Слуги, который впустил Крону, нигде не было видно. Не было никаких свадебных гостей. Может, они направились в сад, чтобы ждать начала церемонии.
Крона обратила внимание на посмертные маски, развешанные в углу у входа. Одна представляла собой простую деревянную бабочку, вторая – грубо вырезанное женское лицо, а третья – расколотую пополам голову вороны. По традиции, маскам покинувших мир родственников отводилось почетное место возле свадебного шатра, и то, что они выставлены здесь, так далеко от него, было странным.
Ее желудок сжался, когда она вспомнила, что у нее больше нет маски Шарбона. Да провались все пропадом. Ну почему она не отправила ее в участок с Тибо, когда была такая возможность?
На задней стороне замка располагались большие окна. Крона махнула рукой Де-Лии, чтобы та оставалась на месте, а сама, пригнувшись и прячась за мягкой мебелью и каменными колоннами, попыталась незаметно оценить ситуацию и остаться незамеченной.
Она боялась хаоса – и вот он – во всей красе.
Звукоизоляция в резиденции Айендаров была превосходной и заглушала все крики.
Регуляторы явно только что прибыли – спасибо богам хотя бы за это маленькое одолжение и за Теодора де Рекса. Но оружие было не только у регуляторов. В саду находилось полно вооруженных людей.
Снаружи на веранде разворачивалась яростная битва. Жених, чьи штаны из оленьей кожи и белая шелковая блузка были в пятнах крови и разорваны по швам, дрался сразу с двумя мужчинами – Джексоном и Кесом. По лужайке промелькнуло пятно аквамаринового цвета, которое неслось в сторону брачного шатра, возвышающегося примерно в сотне ярдов, а за ним несся терзаемый болью Гораций Гэтвуд в маске Шарбона. Мелани, которая выглядела еще хуже, чем ее жених, махала руками над головой и кричала что-то своей матери, которая стояла рядом со стайкой жрецов, с чернокожей женщиной, должно быть, родственницей жениха.
Гости выскакивали из белых складных стульев, где они лениво отдыхали, и ряды садовой мебели валились друг на друга, как домино из слоновой кости. Главный магистрат вертелся на месте, не зная, что делать, а за него ухватилась его жена. Больше десятка человек разбегались в разные стороны, как тараканы, вспугнутые светом. Всего лишь мгновение назад были они поставщиками питания или швейцарами, но теперь оказалось, что они головорезы Гэтвуда. Они атаковали гостей, удерживая их на месте, не давая броситься на помощь ученице целителя или ее будущему мужу.
Кес, один из сектантов на веранде, вцепился в жениха, схватив его за пояс сзади и пытаясь прижать к земле. В ответ Себастьян пригнул плечо и бросился на второго нападавшего. Все трое рухнули со ступенек из серого кирпича, пинаясь и цепляясь друг за друга руками.
– Оружие! – крикнула Крона, и в горле у нее запульсировало.
Де-Лия бросила ей саблю, и она ловко поймала ее.
– Думаю, тут у нас пара дюжин злобных сектантов, не считая Гэтвуда.