— Есть еще Сашина тетка, — уточнила Юля. — У нее тоже свой интерес!
— В тетку я не верю! — возразила Саша. — Она — алкоголичка, понимаете? Она пьет, и пьет серьезно, просто пока еще на людях держится. Откуда у нее связи? Да, сокровища в доме она могла искать, но затеять стрельбу на улице — увольте.
— А я не верю в стариков! — сказала Юля. — Ни в Пайсова, ни в Соколова!
— Почему? — удивился Никита.
Юля криво улыбнулась.
— Потому что в машине, к вашему сведению, находились трое молодых мужиков, очень далеких от пенсионного возраста. Никто не убедит меня в том, что Пайсов и Соколов заделались Шумахерами, да еще так ловко палили из ружья. Кстати, почему ружье? Почему не пистолет? Невозможность его достать?
— Тогда это лохи какие-то! — сказал Никита. — Ты видела, как изрешетили задницу твоего «Кайена»? То ли картечь, то ли вообще жаканом стреляли, как по медведю! Чудом нас не задело! Но ты права, странно все это! Какая-то мутная банда, у которой нет приличного оружия, да еще затеяли стрельбу среди бела дня на шоссе. Их же срисовали моментом, единственно, номера наверняка липовые.
— Может, нас не хотели убивать? — робко предположила Саша. — Решили просто попугать?
— Но все равно глупо! — пожал плечами Никита. — В духе девяностых, когда всякие отморозки разборки устраивали.
— Где гарантия, что они не отморозки? — вздохнула Юля. — Боже, моя машинка! Валерка с ума сойдет!
Они замолчали. Саша смотрела на Юлю и чувствовала, как против воли в ней зарождается восхищение. Надо же, Быстрова не только хорошо соображала и лихо водила машину, но обладала воистину соколиным глазом. Саша вообще никого не разглядела в машине, а номера и подавно не заметила. Только и запомнила, что ствол, как он маячил в окне и плевался огнем.
«А я еще думала, что справлюсь сама! — подумала она с горечью. — Дура самонадеянная!»
— Слушайте, — сказал вдруг Никита. — А что Миронов делал на пожаре, когда сгорел дом Коробкова? Стоял себе в сторонке, никуда не лез, просто наблюдал. Объяснил мне, что на дежурстве и потому выезжает на всякий труп. Тогда я не придал значения, что он теперь в областном управлении, значит, на пожар должна была выехать оперативно-следственная группа из горотдела. Может, он и не врет насчет операции?
— Чего ж тогда нас не предупредил?
— Он предупредил, но на свой манер! Сказал же — не лезьте!
— Да брось ты! — отмахнулась Юля. — Он всегда так говорит! Когда это нас останавливало?
Она скривила губы, но вдруг застыла и с ужасом уставилась на что-то за спиной Никиты. Саша перевела взгляд и увидела, как от «Мерседеса», припаркованного неподалеку, в направлении кафе чуть ли не летел по воздуху высокий мужчина с перекошенным от злости лицом.
— Ой, Валера! — пискнула Юля и прикрыла лицо сумочкой.
Никита поднялся и протянул руку подбежавшему мужчине, но тот вместо приветствия двинул ему в зубы. Шмелев коротко охнул и упал, повалив пластиковые стулья.
— Еще раз втравишь мою жену в эту хрень, я тебе башку оторву! — рявкнул мужчина и склонился над поверженным журналистом.
Судя по всему, это был Юлин муж, потому что она схватила его за рукав и закричала:
— Валера, не надо!
Но он вырвал руку и снова занес кулак над Никитой.
— Понял меня?
— Да понял, понял! — пробурчал Никита. — Что за день такой? То стреляют, то в морду бьют…
Упоминание о стрельбе разозлило Валерия еще больше, и он снова замахнулся. Никита зажмурился и прикрылся локтем.
— Еще раз! Попробуй только! — угрожающе произнес Валерий, затем повернулся к Саше и смерил ее яростным взглядом. — Девушка, держитесь от него подальше! Иначе он и вас во что-нибудь впутает!
— А я не возражаю! — храбро сказала Саша.
Валерий посмотрел на нее, как на сумасшедшую, покачал головой, затем повернулся к жене и гневно приказал:
— Быстро домой! И чтобы ни шагу без моего разрешения!
— Поняла, поняла! — с готовностью кивнула Юля и с покорным видом поплелась за мужем, но у машины обернулась и изобразила характерный жест — оттопырила большой палец и мизинец и поднесла кулак к уху.
Валерий, однако, эту пантомиму заметил.
— Я тебе позвоню! — рявкнул он и добавил с досадой: — Пинкертоны чертовы!
Глава 25
К счастью, «Фольксваген» Никиты был припаркован возле редакции в паре кварталов от кафе. Они дошли до него пешком. Никита взял ее за руку, но не проронил ни слова. Саша тоже молчала. Всю дорогу она раздумывала о том, пригласить ли к себе Никиту. Ей было страшно оставаться в одиночестве после той жути, что они пережили недавно. Но решиться на отчаянный шаг оказалось и того страшнее. Предложение Никиты подвезти ее до дома она приняла с радостью. В конце концов, там видно будет, куда кривая выведет. Кончится ли дело целомудренной чашкой кофе или чем-то еще, Саша боялась загадывать. Возможно, они выпьют кофе, обсудят ситуацию, а затем мило распрощаются. Но втайне надеялась, что на этот раз Шмелев не сбежит. «Единственное богатство бедной девушки» явно не стоило того, чтобы его хранить, а Никита должен наконец разглядеть в ней женщину.
Но только они очутились в машине, как стало ясно, что чашкой кофе не обойдется. Никита тотчас обнял ее, и они принялись неистово целоваться. Не будь салон крошечным, дошло бы и до большего — очень уж руки Никиты были настойчивыми и горячими. Они совсем забыли, что на окнах нет тонировки, а на улице еще не стемнело. И опомнились лишь тогда, когда Никита нечаянно нажал на клаксон, и оба вздрогнули от резкого сигнала.
— Поехали к тебе! — выдохнул Никита.
Он выпрямился на сиденье, пригладил шевелюру и покосился на Сашу, которая торопливо приводила себя в порядок: одернула задранную чуть ли не до талии юбку, натянула футболку, которую он умудрился стянуть с нее сразу, как только захлопнулись дверцы машины.
— Сашка! Чего надулась? Мы ж еще не закончили! — Никита засмеялся и коснулся пальцем ее щеки.
Она покраснела, как школьница, и отвернулась. Зачем ему знать, что ее трясет как в ознобе от предчувствия счастья, еще большего, чем то, которое она только что испытала.
Едва подъехали к дому, как Никита снова полез целоваться, пока она не уперлась ему в грудь ладонями и даже оттолкнула, потому что первой заметила, с каким любопытством бабульки на лавочке уставились на машину.
Они прошли мимо, обнявшись, не обратив внимания на веселый свист, которым их проводила стайка подростков у соседнего подъезда, и на косой взгляд соседки, выходившей из лифта. До того как закрылась дверь квартиры, отрезая их от внешнего мира, Саша была уверена, что держит ситуацию под контролем, но как только ключ повернулся, мигом об этом забыла. Никита подхватил ее на руки, и мир вокруг сразу превратился в многоцветный калейдоскоп. И Саша уже без страха, как в омут головой, бросилась в эту круговерть чувств и ощущений, смелых объятий и бесстыдных ласк…
Когда они вспомнили, на каком свете находятся, оказалось, что даже не лежат, а сидят, причем она обхватила ногами его поясницу. Пальцы Никиты, едва касаясь кожи, пробежались по позвоночнику сверху вниз, а затем он притянул ее к себе и поцеловал в плечо.
— Замерзла? — прошептал он удивленно и снова погладил по спине.
— Нет! Но трясет немного! — прошептала она в ответ.
— С чего вдруг? — Он хитро прищурился и вновь превратился в того Никиту, каким она знала его прежде. — Неужто боишься? Но все, чего надо бояться, уже случилось!
Саша толкнула его в грудь. Никита упал на постель и захохотал, а она принялась лупить его подушкой. Но он вывернулся, схватил ее за запястья и снова принялся целовать, пока она не взмолилась о пощаде.
— Ладно, давай отдохнем немного! — смилостивился он наконец и, облокотившись на подушку, сдернул с Саши простыню, под которой она старалась спрятаться от его взгляда.
— Стыдишься, что ли? — удивленно спросил он. — Так я вроде все рассмотрел!
Саша вспыхнула от смущения, попыталась опять натянуть на себя простыню, но Никита вырвал ее и отбросил в сторону.
— Еще чего! Лежи! — И, обхватив за талию, плотно прижал к себе, а затем требовательно спросил: — Что происходит? Может, мне уйти?
— Нет! — вскрикнула она и обняла его за плечи. — Не уходи! Просто я растерялась! Пойми, я не знала, что так бывает, когда ты вся… Понимаешь, вся, каждой клеточкой, каждой точкой на коже чувствуешь, ощущаешь себя как единое целое с другим человеком. Это невозможно объяснить словами… Я, наверно, глупости говорю, и тебе смешно, но прости тогда, ради бога!
— Ничего смешного и глупого в этом нет, — произнес серьезно Никита. — Честно сказать, я боялся к тебе подступиться!
— Ты? Ко мне? — поразилась она. — Этого просто не может быть!
— А ты видела себя со стороны? Плохие парни вроде меня таких девушек обходят стороной!
— Неужели? — засмеялась Саша. — А мне как раз плохие парни нравятся — отчаянные и безрассудные!
— Недавно я слышал обратное! — усмехнулся Никита.
— Я тебе соврала, чтобы не слишком возомнил о себе!
— Безрассудный — точно обо мне! Иногда даже боюсь за свою голову! — Никита потянулся так, что хрустнули суставы, и умоляюще посмотрел на Сашу. — И все же, если бы кто-то меня накормил, я бы опять расстался с рассудком!
— Сейчас! — Саша закуталась в простыню и поднялась с кровати. — Хочешь кофе?
— Да! И бутербродов, а еще жареной картошки с мясом!
— Картошки не обещаю, а вот бутерброды сделаю! С мясом! Есть у меня кусочек деревенского окорока.
— Только мяса больше, чем хлеба, — блаженно улыбнулся Никита. — А сверху сыр положи! Тоже побольше!
Саша вышла из спальни, а он крикнул вслед:
— У тебя музыка есть?
— Посмотри в гостиной! — отозвалась она.
Но в гостиной он обнаружил лишь сломанный проигрыватель и стопку старых виниловых пластинок. Никита подобрал с ковра джинсы, нашел телефон. Гитары и саксофоны взорвали тишину квартиру. Хрипловатый голос Джо Бонамассы вырвался наружу. Это был кавер на песню Сэм Браун «Stop!», которую в конце восьмидесятых знала вся страна, которую любили его родители и которую он всегда включал, когда на душе было светло и чуть печально…