— Вроде все, — сказал Барри. — Созвонимся!
— Ну и квартирка, скажу я тебе, моя сладкая! Жуткий свинарник.
— Я знаю. Что вы нашли?
— Давай посмотрим, с чего начать. Метод убийства такой же, как и в случае с Кингсли. Он перерезал жертвам горло, а всю кровь слил в ванну. Тело мистера Варгаса вскрыто. Однако разрез очень ровный.
Я рассказала ей о Саре.
— Мерзавец заставил девочку?!
— Да.
Мы замолчали.
— Ну, теперь все понятно. Двигаем дальше. Тело юной леди не тронуто, ты видела. Никаких документов на ее имя; впрочем, для документов она слишком молода, лет тринадцать-пятнадцать. Мы нашли у нее татуировку с изображением креста, а ниже надпись по-русски, которая переводится: «Возблагодари Бога, ибо Бог есть любовь». Было бы странно, если бы у американки оказалась подобная татуировка. Либо девочка русская по происхождению, либо приехала из России. Что вполне объяснимо. Русская мафия стала солидным поставщиком на невольничьем рынке, в том числе и несовершеннолетних проституток. Шрамы на ее ступнях очень похожи на отпечатки, которые мы обнаружили в доме Кингсли, только гораздо меньше и выглядят относительно свежими. Медэксперты, основываясь на их цвете и состоянии, полагают, что они появились около полугода назад.
— Странное совпадение, тебе не кажется? И у преступника, и у жертвы одинаковые шрамы!
— По-моему, совпадением тут и не пахнет. Все отпечатки в квартире принадлежат двум жертвам. Мы нашли уйму волос и разных микрочастиц. А еще там полно пятен спермы, только старых и высохших. Они на хлопья похожи… ну, ты знаешь.
— Спасибо за подробности.
— Я бегло просмотрела файлы в компьютере: порнография в немереных количествах. Взяла компьютер в офис — потом разберусь. Так что, судя по порнухе, мистер Варгас не отличался добродетельностью.
— Преступник и в квартире проводил кровавые ритуалы?
— Ты имеешь в виду, рисовал ли он на стенах? Нет, не рисовал. В доме Кингсли он предоставил Саре право вскрывать трупы. Может, ом заменил себе это удовольствие кровавыми художествами? В качестве утешительного приза.
— А что с дневником?
— Я забегу в офис и распечатаю его.
— Позвони, когда все будет готово.
Я связалась по мобильному с Джеймсом.
— Чего надо? — ответил он.
Подобное приветствие меня давно не удивляет. Джеймс — четвертый и последний член моей команды. Он ни с кем не может найти общий язык, всех раздражает и выводит из себя. Просто как кость в горле. За глаза мы называем его Дэмьен, по имени главного героя романа «Омен», сына сатаны.
Я пригласила Джеймса к себе в команду, потому что он гений. Он чертовски умен. В пятнадцать лет он с отличием окончил школу, к двадцати годам получил степень доктора криминалистики, а в двадцать один связал свою жизнь с ФБР, куда стремился попасть с двенадцати. Когда Джеймсу исполнилось двенадцать лет, его старшая сестра Роза погибла от рук серийного убийцы, который орудовал паяльной лампой. Джеймс помог матери похоронить сестру и у ее могилы сделал выбор на всю оставшуюся жизнь.
Я не знаю, как он проводит свободное время, как строит отношения с женщинами и строит ли вообще. Я никогда не видела маму Джеймса и никогда не слышала, ходит ли он в кино. В машине Джеймс всегда выключает радио — любит тишину. Не считается с чувствами других, может быть обжигающе враждебным и совершенно невнимательным, живет по принципу: «Мне все по барабану». И тем не менее он гений. Его блестящий ум ослепляет, как бриллиант. Джеймс наделен еще одним талантом, который роднит меня с ним и заставляет действовать сообща, правда, без особого желания. Не моргнув глазом Джеймс способен проникнуть в мозг серийного убийцы и будто сквозь увеличительное стекло открыто взглянуть в лицо злу. Джеймс был моим бесценным партнером; мы сливались в единое целое, как лодка, река и капли дождя.
— Совершено преступление, — сказала я и кратко изложила суть дела.
— А при чем тут я? — поинтересовался Джеймс.
— Келли пришлет тебе сегодня дневник.
— И что?
— Я хочу, чтобы ты его прочитал. Я тоже прочту; а потом обсудим, — сказала я раздраженно.
Джеймс помолчал, затем глубоко и обреченно вздохнул.
— Ладно, — ответил он и отключился.
Глава 16
На автостоянке я вдруг осознала, что каждый при деле и все необходимые меры приняты. Значит, я могу себе позволить ненадолго вновь стать мамой. В правоохранительных органах учат особому искусству: искусству выкраивать время. Дела, которые вы расследуете, могут быть важными, буквально жизненно важными. Однако нужно иногда пообедать и дома.
Мы сидели в гостиной у Алана и Элайны. Алан уже вернулся с задания, и я в общих чертах рассказала ему, как обстоят дела; для него в тот момент работы пока не было.
Элайна хлопотала на кухне, готовила нам напитки, а мы с Бонни сидели на диване и не могли друг на друга насмотреться.
— Как дела, котенок? — спросила я.
Она улыбнулась в ответ: мол, все в порядке.
— Я очень рада.
Тогда Бонни показала пальчиком на меня.
— Как я себя чувствую?
Она кивнула.
— Прекрасно, — ответила я.
Бонни нахмурилась: мол, не ври.
Я широко улыбнулась:
— Мне разрешено иметь кое-какие секреты, малышка. Родители не обязаны все рассказывать детям.
Она пожала плечами, словно давая понять: «Мы такие разные».
Бонни десять лет, она и выглядит на десять, но это, пожалуй, все, что связывает ее со сверстниками. Раньше я все объясняла болью, которую ей пришлось испытать. Теперь знаю наверняка. У Бонни есть дар. Это не просто детская одаренность — Бонни способна сосредотачиваться, замечать мелочи и, самое главное, анализировать. Если что-нибудь занимает ее, прежде чем сделать вывод, она тщательно и глубоко продумывает каждую деталь.
Несколько месяцев назад я начала беспокоиться о ее образовании, и Бонни дала мне понять, что беспокоиться не о чем — она вернется в школу и обязательно наверстает упущенное. Бонни взяла меня за руку и повела в гостиную. Мы с Мэтом собрали вполне приличную библиотеку. Мы очень любили читать, свято верили в могущество книг и очень хотели, чтобы эта любовь передалась и Алексе. Мы никогда не избавлялись от уже прочитанных книг и даже заказали встроенный книжный шкаф во всю стену.
Каждый месяц мы с Мэтом тратили около часа на поиски чего-нибудь особенного для нашей библиотеки — Шекспира, Марка Твена, Ницше, Платона. И когда находили нужные книги, сразу же покупали и расставляли на полках. Конечно, мы не просто собирали коллекцию — мы читали. У нас не было ни одного случайного тома. Мы взяли себе за правило: никогда не покупать книг в угоду чужому вкусу.
Хотя мы с Мэтом не бедствовали, богатыми нас назвать было нельзя. Мы не собирались оставлять после себя массу имущества и ненужных вещей — мы надеялись завещать Алексе самое обычное: полностью оплаченный дом, память о нашей любви к ней и, может быть, небольшую сумму в банке. Мы также хотели оставить дочери то, что принадлежит только нам, ее родителям, наследие нашего сердца: наша библиотека, небольшое собрание книг, и должна была стать таким наследством. Алекса начала проявлять интерес к чтению незадолго до смерти. С тех пор я не добавила ни одной книги. Именно тогда мне стали сниться кошмарные сны, будто все здесь объято пламенем и горящие книги плачут от боли.
Бонни затащила меня в это забытое (или, скорее, избегаемое мной) место, достала с полки книгу и протянула мне. На обложке значилось «Как научиться рисовать?», автор был не раскрученный, но явно талантливый. Бонни показала пальчиком на себя.
— Ты прочитала ее? — догадалась я, правда, через минуту.
Она улыбнулась и кивнула, довольная, что ее поняли, и достала еще одну книгу «Основы акварельной живописи», а потом еще одну, «Искусство пейзажа».
— И эти тоже? — удивленно спросила я.
Бонни кивнула, затем снова показала на себя и, сделав задумчивое лицо, широким жестом обвела библиотеку.
Я смотрела на нее во все глаза, и наконец до меня дошло.
— Ты имеешь в виду, что, когда хочешь о чем-нибудь узнать, приходишь сюда и читаешь?
Бонни кивнула и радостно улыбнулась. «Я могу читать и учиться, и мне это очень нравится, — говорили ее глаза. — Разве этого не достаточно?»
Вот тут я сомневалась. Ведь помимо чтения существуют еще письмо и арифметика. «С чтением мы разобрались, но как же с остальным? И конечно же, меня волнуют проблемы общения Бонни с окружающим миром, с ровесниками, с мальчиками и так далее. Это ведь тоже целая наука, без нее в мире людей делать нечего». Вот какие мысли вихрем пронеслись у меня в голове. Тот факт, что Бонни читает книги по искусству и сама постоянно рисует, причем превосходно, немного успокоил меня, я позволила себе на некоторое время забыть о проблемах.
— Ну хорошо, — сказала я. — Но это «хорошо» — на сегодняшний день.
Раннее развитие личности Бонни проявляется не только в рисовании, но и в способности слушать, очень внимательно и необычайно терпеливо, в недетском умении проникать в душу собеседника и понимать его эмоциональное состояние. Конечно, во многих отношениях Бонни еще ребенок, от этого никуда не денешься, но в некотором смысле она гораздо проницательнее меня.
— Сегодня я навещала девочку по имени Сара, — вздохнула я и вкратце рассказала Бонни историю Сары.
Конечно, я не говорила о том, что Майкл принуждал Сару к сексу, или о подробностях убийства семьи Кингсли. Зато я рассказала Бонни самое важное: Сара — сирота; ее преследует плохой человек, которого она называет Незнакомцем, и сейчас эта маленькая женщина находится в ужасном отчаянии и даже готова навсегда исчезнуть из мира живых. Бонни напряженно слушала каждое мое слово. Когда я закончила, она погрузилась в глубокое раздумье. Затем повернулась ко мне, показала на себя, затем на меня и кивнула. Только через минуту нашего телепатического общения меня наконец осенило.
— Она такая же, как и мы, ты это хочешь сказать?