Петлять — это как? Хитрить и притворяться? Ведь расстраиваться Кора не имела права, потому что это портило мужу настроение. В таких случаях он говорил:
— Корочка, что случилось, почему ты такая грустная, опять забыла о том, что ты самая счастливая женщина? Давай на всякий случай оштрафую за грустное выражение лица!
Дело в том, что в семье действовала система штрафов. Жена не хочет, чтобы на их даче встречался знакомый со своей любовницей? Штраф. Не просит прощения и даже настаивает на своём — двойной штраф. Но жена оказалась человеком, хорошо обучаемым и со временем твёрдо знала, когда и что говорить, а где и помолчать.
Кстати, полезное качество в любом браке. В том числе и домостроевском.
Пожар поэтического сердца
Здесь речь пойдёт о другой заповеди: не пожелай жены ближнего твоего. С библейской точки зрения не имеет значения, что «жена» была совсем не против.
Из четырёх мужей Лили Юрьевны Брик у Маяковского — хронологически второй порядковый номер. Его однолюбом тоже назвать трудно, но если едва ли не вся любовная лирика либо посвящена этой женщине, либо написана с мыслями о ней, то это серьёзно. А вспомнили мы эту историю потому, что книжка посвящена именно таким серьёзным случаям. Если в его стихах автор представляется в образе сильного мужчины, спорящего с самим Богом, то в жизни видится безумство любви и унижение перед возлюбленной. Замужней. Всё началось с небольшой интрижки с её сестрой Эльзой. Поэт бывал у неё в доме, шокировал семью футуристическими пассажами. Эльза и познакомила его с Бриками летом 1915-го. Лиле было 24.
Эльза, конечно, поначалу связывала с поэтом далеко идущие планы. Но в тот памятный вечер сестру это нисколько не смутило. Её умение обращаться с мужчинами сработало и на этот раз: поэт читал Лиле стихи и на коленях просил разрешения посвятить их ей. Её муж Осип Максимович, писатель и литературный критик, разглядел в поэте талант. Так знакомство переросло в дружбу. Брики полюбили его стихи, а он полюбил Лилю. А через несколько дней умолял принять его «насовсем». Этот бурный роман оставил след и во «Флейте-позвоночнике», и в «Лиличке! Вместо письма», и в «Облаке в штанах». В общем, все свои произведения (кроме поэмы «Владимир Ильич Ленин») поэт стал посвящать ей. В 1928 году, когда вышло первое собрание сочинений, посвятил и всё остальное, написанное до знакомства.
Летом 1918-го Маяковский и вовсе перебрался в квартиру Бриков, что было вполне в духе революционной «теории стакана воды», согласно которой отношения между мужчиной и женщиной сводились к сексу, что так же несложно, как и утоление жажды. А потому — долой условности! Писали же основоположники, что моногамия — это лишь способ передачи богатств по наследству, и при социализме семья в прежнем варианте просто отомрёт. Понятно, что прогрессивная теория сразу же нашла сторонников.
Отношения членов семьи ограничивались лишь таким принципом: «Дни принадлежат каждому по его усмотрению, ночью все собираются под общим кровом». Правда, в пожилых годах Лиля Юрьевна яростно отрицала домыслы насчёт жизни втроём. И формулировала так: «Я всегда любила одного: одного Осю, одного Володю, одного Виталия и одного Васю».
Что же касается Володи, то «он обрушился на меня, как лавина… Он просто напал на меня», — не без кокетства говорила Лиля. И ей нравилось повелевать лавиной.
Через год после их знакомства он написал:
…Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени…
Поэт А. Вознесенский вспоминал: «Уже в старости Лиля Брик потрясла меня таким признанием: „Я любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал“… Она казалась мне монстром. Но Маяковский любил такую. С хлыстом…»
Описание напоминает наказанного щенка. Возлюбленная поясняет: «Совсем он был тогда ещё щенок, да и внешностью ужасно походил на щенка: огромные лапы и голова — и по улицам носился, задрав хвост, и лаял зря, на кого попало, и страшно вилял хвостом, когда провинится. Мы его так и прозвали — Щеном». Да он и сам себя так звал: «Твой Щен». А её — Кися. Если она могла гулять сама по себе, то у пёсика должен быть натянутый поводок.
Жили вместе, но каждый был сам по себе: у влюбчивой Лили не прекращались всё новые романы, её солидный супруг имел постоянную любовницу, а Маяковский пытался забыться, заводил мимолётные знакомства и снова возвращался к своей музе. Та постоянно просила у него деньги, не зная отказа, и скоро поэт обеспечивал всю эту семью, которая, кстати, жила в его четырёхкомнатной квартире, где поэту досталась всего одна комната.
Переписка их не очень разнообразна: поэт клянётся в любви, а его муза просит денег и упрекает в увлечении другими женщинами.
Когда в 1922 году у Лили случился серьёзный роман с соседом по даче, партийным функционером Краснощёковым, то Маяковскому это понравиться не могло. И его муза говорила в узком кругу: «Вы себе представляете, Володя такой скучный, он даже устраивает сцены ревности». За это полагалось наказание. Лиля выгнала его из дома на три месяца, запретив звонить и приходить. Новый год поэт встретил в одиночестве.
Некоторые биографы даже считают, что этот сюжет был придуман сознательно: «Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи», — говорила Лиля. И действительно: получилась поэма «Про это».
И он сходил с ума от любви, написал поэму «Облако в штанах» с посвящением: «Тебе, Лиля». А в поэме «Флейта-позвоночник» пытался понять:
Версты улиц взмахами шагов мну.
Куда я денусь, этот ад тая!
Какому небесному Гофману
выдумалась ты, проклятая?!
…Дочь московского юриста Юрия Кагана забеременела в шестнадцать. По тем временам это был скандал. Родители сделали всё, что нужно, но детей у неё уже никогда не было. Зато появилась свобода, и романы сменялись один за другим. Теперь можно любить кого угодно, когда и где угодно. Но никакие романы не должны ограничивать свободу. Что ж, воспитанная и деликатная, прекрасно одевалась, свободно говорила на немецком и французском, да ещё и обходилась без предрассудков и условностей. Можно понять её родного дядю, который когда-то падал на колени, уговаривая выйти за него замуж. В общем, устоять мало кто мог.
Её обаяние остаётся загадкой и по сей день. Хоть и не красавица, зато знала некоторые важные секреты: «Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают. И разрешать ему то, что не разрешают дома. <…> Остальное сделают хорошая обувь и шёлковое бельё». Она была неплохой актрисой и в результате всегда добивалась своего. В предсмертной записке Маяковский назвал Лилю среди членов своей семьи. Она, в свою очередь, включила его в перечень своих мужей.
В той же записке была и такая просьба: «В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил». Он прав, конечно, сплетничать — низко. А вот извлекать уроки из чужих судеб — полезно.
Лиля Юрьевна тоже покончила с собой. В 86 лет выпила огромную дозу снотворного, завещав развеять прах: опасалась, что могилу осквернят. Наверное, знала, за что.
Особо важные дела и чувства
Сбылись-таки сентиментально-чувствительные строчки из дворовой песенки про страстную любовь юной красавицы-Нины, дочери прокурора и «шикарно одетого» мальчишки из преступного мира. Только вот песенка оказалась куда бледнее жизни, и потому на основе этой истории сняли несколько художественных и документальных фильмов. Не обошли её стороной и деятели поп-культуры: некий казахстанский репер назвал одну из своих композиций «Мадуев», в честь главного героя. Далеко не каждому вору и убийце выпадает такое внимание. Конечно, и преступник попался незаурядный, которого одной черной краской изобразить не удастся.
А симпатия казахстанцев здесь не случайна. Дело в том, что Мадуеву не повезло с рождения. На свет Али Арбиевич (Сергеем Александровичем он станет позже) появился в Караганде, в семье чеченца, осуждённого за сопротивление депортации, и кореянки, осуждённой за спекуляцию. В 1956 году то и другое считалось преступлением. Карлаг, спецпереселенцы, зэки, зона — эти слова здесь были такими же обыденными, как есть и пить. До тех времен, когда репрессированные народы реабилитируют, а спекуляция станет бизнесом, оставалось почти четыре десятилетия. После освобождения отец бросил семью с четырьмя детьми, и младшего воспитывала улица. Воровать начал с шести лет, а к восемнадцати уже заработал шесть лет тюрьмы за свои дела. Когда вышел на волю, то дела стали посерьёзнее — грабежи и разбои, что потянуло уже на пятнадцать.
Да и новые соседи шутить не любили и не давали расслабиться: однажды пришлось выстоять сразу против дюжины рассерженных мужчин, которые хотели убить наглеца, присвоившего чужой «общак». Техническая сторона битвы со временем забылась, осталось главное: молодой заработал авторитет, стал бригадиром и получил кличку Червонец. Сам себя он называл «Вор-вне-закона», а уголовники считали «беспредельщиком», всегда готовым пустить в ход оружие.
Когда через несколько лет его перевели в колонию-поселение, он тут же из неё бежал. И оставил след по всей стране в виде дерзких краж и ограблений. При этом о грабителе рассказывали странные вещи: так, в Грозном Мадуев не позволил своему сообщнику изнасиловать дочь хозяина дома. Во время другого ограбления в Подмосковье потерпевшему вдруг стало плохо. Мадуев зашёл в аптеку и вызвал «скорую». Благодаря этому человека удалось спасти.
Но насчёт беспредельщика его коллеги всё-таки не ошиблись. Когда после ареста Ташкенте его этапировали в ленинградские «Кресты», то там предъявили обвинение в шести десятках преступлений, где одних только убийств вполне хватало на высшую меру. Но Мадуев расстрела не боялся и не унывал: показания давал охотно, а протоколы подписывал, не читая. При этом всегда являлся на допросы в элегантных светлых костюмах. Улыбался жертвам своих преступлений и шутил.