В конце концов Ник Вуйчич получил два высших образования — в сфере финансов и бухгалтерии. И продолжал работать со своим телом, благодаря чему отказался от протезов. Но главное всё-таки в другом: он понял, как ему жить с его недугом.
И как же? А вот здесь — главное, простое и почти невозможное одновременно: не сдаваться! (кстати, эти слова стали девизом Ника). А уж если это сумеешь, то научи других, многие нуждаются в такой науке.
Так он нашел свое предназначение в жизни. Как говорит сам Ник, перед ним открыты тысячи дорог, а мир наполнен людьми со своими трудностями. И Нику есть что им сказать. Он называет себя мотивационным оратором, и с 1999 года выступает везде, где хотят его слушать — в школах, университетах, детских приютах, тюрьмах, церквях… «Моя миссия — это помочь людям найти свой путь», — говорит он. Потому что отсутствие рук и ног — ещё не повод не жить полноценной жизнью. Которая, кстати говоря, вовсе не сводится к общественным трудам.
У Ника есть красавица жена и здоровые дети. Со своей первой и единственной любовью, Канаэ Мияхаре, Вуйчич встречался около четырех лет, прежде чем сделать ей предложение. Девушка из японо-мексиканской семьи разделяла христианские взгляды Ника и была восхищена его силой духа, добротой и самоотверженностью. Сначала у пары появились два мальчика, а в 2017-м родились девочки-двойняшки, тоже здоровые. А чуть позже на семейном совете было решено взять в семью троих сирот.
Сейчас семья живет в Америке, в Лос-Анджелесе. Россия стала 55-й страной, которую Вуйчич посетил в качестве мотивационного оратора. На своём выступлении в Общественной палате он сказал: «Всё начинается с мечты! Да, не каждая мечта сбывается. Но я видел множество людей, которые достигали своих целей… Поэтому мечтайте. И мечтайте по-крупному».
И сам продолжает мечтать и верить в чудо. В шкафу у Ника стоит пара ботинок: он надеется, они когда-нибудь ему понадобятся.
А могли и заспиртовать…
Дед Владимира Фёдорова был карликом и передал свои гены внуку. Это означало, что выше 130 сантиметров ему не вырасти. Причем связанные с ростом испытания начались сразу же после рождения. Не какие-то безответственные доброхоты, а чуждые сантиментам профессионалы показали молодой матери ребенка со словами: зачем вам такой? А мы, мол, можем его заспиртовать в качестве экспоната, заказ уже есть. И действительно: голова большая, ручки-ножки крохотные, и на всё про всё — 30 сантиметров… Но мать заплакала и отказалась. И никогда об этом не жалела. А дедушка и обе бабушки обрушили на малыша столько любви, что тому хватило на всю жизнь. Заодно избавило и от комплексов на эту тему. И хоть в физическом плане природа его обделила, на голову жаловаться не пришлось.
Мать работала инженером-конструктором, и интересы сына сосредоточились на технике, причем на всякой. Очень скоро это пригодилось. Когда мальчик учился в седьмом классе, родители развелись, мать тяжело заболела, а в семье ещё двое братьев… Чтобы как-то помочь, Володя стал подрабатывать фотографом, принимал заказы и на починку электротехники. А ещё всерьез увлекался математикой, собирал радиоприемники, из разбитых мотоциклов пытался смастерить действующий. В общем, без дела не сидел.
Когда заканчивал школу, учителя наставляли — из лучших, конечно, побуждений: тебе, мол, Володя, нужна будет пенсия по инвалидности. А он пошел в авиационный институт. Хоть в космонавты не собирался, но всё равно медкомиссия его завернула. И на работу не брали. В Институт атомной энергии взяли только под личную ответственность академика Будкера. Когда на следующий год подал заявление в инженерно-физический институт, то очередной профессионал — теперь уже из медкомиссии — прошипел: «Что у меня, зверинец, что ли?!» Пришлось побегать по инстанциям за разрешением. В институт всё же поступил, закончил его с отличием и на год раньше. Получил профессию физика-ядерщика, стал работать в Институте биофизики, где опубликовал более пятидесяти научных трудов. Его статьи печатали в иностранных научных журналах, но когда приезжали иностранцы, то ученого к ним не допускали. Почему? А потому, что «человек с ущербной внешностью не может официально представлять советскую науку», — считали профессионалы от госбезопасности. Эти профессионалы давно к нему присматривались: и самиздат читает, «Голос Америки» слушает, джазом увлекается… Да и воображение у него чересчур богатое. Например, уже много лет придумывает разные «сувениры», подобные которым начнут делать только с наступлением перестройки. Матрешка с густыми бровями и пятью звездами Героя. Открываем — а там матрешка поменьше, тоже с бровями, но уже с четырьмя звездами и так далее. Или фарфоровая перечница в форме известного писателя с надписью «Горький». Или вот проволочная спираль от трансформатора, которую он назвал «Генеральная линия». Слухи пошли в нужном направлении, и вот уже сотрудники известного ведомства тщательно копаются в его вещах, изымают зарубежную литературу и магнитные пленки. И разглядывают их на предмет связи с иностранными спецслужбами.
И ничего, что он кандидат наук, читать и слушать будет только то, что положено. В общем, из института его попросили. Но тут уже шумели перестроечные митинги, а Владимира Федорова активно снимали в кино, где его нестандартная внешность очень пригодилась. А то ведь на роли рыцарей и героев — очередь, а «злобного карлу» Черномора в «Руслане и Людмиле» сыграть некому…
После Черномора его узнала вся страна, в ролях недостатка не было. Но нравственно тупых профессионалов по-прежнему хватало. Режиссёр на весь павильон давал указания операторам: «Покажите его кривые ноги крупным планом! А теперь — макушку сверху!»
В конце 1980-х годов Владимир Фёдоров вышел на профессиональную сцену — играл в спектаклях Вахтанговского театра. Амплуа яркого актёра со специфической внешностью — разного рода карлики, причём не только в театре. Даже те, кто и не слышал никогда про Федорова, запомнили его инопланетянина в желтых штанах в фантастической трагикомедии Георгия Данелии «Кин-дза-дза».
Всё это, собственно, только присказка к истории о большой любви. Только где же тут любовь?
С любовью Владимиру долго не везло. Как назло, ему нравились красавицы-блондинки, и услышать от такой что-то обидное… лучше и не пытаться. Поэтому и погружался в свои увлечения, вроде джаза и электроники, только бы не испытать очередное унижение.
И всё же… в 27 лет женился. На актрисе. Внешне она была идеальна. Причем сама его выбрала, отвесив, так сказать, пощёчину общественному вкусу. Правда, через три месяца её чувства пришли в норму с неким актером, который сказал Владимиру на прощанье: «Разве с тобой она сможет быть счастлива?» А у того пропала охота жить. Спасла работа, в которую погрузился на несколько лет.
Потом встретил Алю. Ученый-биолог, красавица, вовсе не обделённая мужским вниманием. Но всем ухажёрам она предпочла Владимира с его светлой душой. Когда ждали ребёнка, то, конечно, волновались: не будет ли сюрприза с генами? Отец потом вспоминал:
— Помню, позвонил в роддом, мне говорят: «У вас мальчик — 4600 г, 52 см». Вся наша лаборатория орала: «Ура! Ура! Беги скорее!» Я покупаю цветы, бегу… Действительно — сын! А потом… Аля написала мне в записке, что он умер… У кого-то из ординаторов был день рождения. И пьяная санитарка уронила моего сына. Спасти его не смогли. Я долго страдал, но моё сознание тогда резко изменилось. Да, ребенок погиб, но ведь он родился здоровым и обычным! Я чувствовал себя настоящим мужиком, таким, как все, и даже лучше! И мы решили зачать второго ребенка как можно скорее.
Через полтора года родился Миша — крепкий, здоровый малыш. Рос способным, учил языки, увлекался компьютерами. Всё вроде бы прекрасно, но семейная жизнь дала трещину, и через полтора десятка лет совместной жизни они развелись. Потом Владимир винил во всём себя — популярность, романы… Пытался вернуться, но поезд уже ушёл. В третьем браке поначалу было всё хорошо, родились две девочки, но одна из них — карлица… Впрочем, с дочками всё было более или менее хорошо, а вот брак распался.
Так к чему, спрашивается, этот перечень любовных неудач?
Ну, во-первых, это лишь подтверждает, что у Владимира, вроде бы сильно обделенного судьбой, личная жизнь сложилась не хуже, чем у многих с вполне нормальными генами. И, в конце концов, ведь ещё не вечер, правда? В свои 65 Владимир встретил ещё и Веру, которая моложе его на полжизни. Они познакомились в кафе театра. Девушка подошла, чтобы сфотографироваться с актером. Потом долго разговаривали. Мужчина влюбился с первого взгляда, и в конце беседы спросил: «Если бы я сделал вам предложение, вы бы вышли за меня замуж?» Они общались все три дня, пока Вера была в Москве. Потом уехала домой, в Петрозаводск. Оттуда написала, затем позвонила. Через месяц многочасовых телефонных разговоров приехал к ней, а ещё месяц спустя зарегистрировали брак.
Упредим догадки сообразительных: московская квартира не сыграла тут никакой роли, потому что её и не было: там живёт бывшая жена с новым мужем. Вместе Владимир и Вера смогли жить только после очередной трагедии, когда убили Мишу. Воры забрались в дом и изрезали ножом… Отец ушел на квартиру погибшего сына, и Вера переехала к нему. Они обвенчались.
Владимир Анатольевич говорит:
— Я очень люблю Веру. С ее появлением у меня стали постоянно рождаться стихи. Например, такие:
На плите горит огонь,
Чайник тихо закипает,
На стекле — моя ладонь,
Тонкий лед под нею тает…
Они вместе уже пятнадцать лет, и этот союз, похоже, оказался по-настоящему крепким и счастливым. Годы дают себя знать, и жена — самая надежная и прочная опора в его жизни. Живут небогато, жена работает в фитнес-клубе, муж продолжает заниматься любимой наукой. По-прежнему молод душой, но в будущее смотрит философски: «После гибели моего последнего нейрона от меня, как Федорова Володи, „Черномора“, останется только запечатленная память живых, знавших меня или обо мне. Надеюсь, она, эта память, будет достойна моих усилий быть и оставаться человеком».