Мой магистр усмехнулся.
— Да тогда же, когда щиты перетаскивали. Пока разведывали местность, набрели с ним на странного вида расщелину, полезли смотреть, нет ли там чего опасного, и неожиданно провалились аккурат в это самое озеро, хорошо еще не так далеко от берега. Пока выбирались, пока осматривались… напоследок решили дно проверить… просто так, любопытства ради. И под слоем ила неожиданно заметили характерный голубоватый проблеск… Когда выбрались, расщелину завалили камнями на всякий случай и решили никому об этом не говорить.
Привал закончился, и снова потянулись бесконечные мили Хаоса. Шла я почти на автопилоте, предоставив телу самому решать, что и как делать. И оно вполне неплохо справлялось, где надо останавливалось или уворачивалось. Постоянная опасность стала такой привычной, что почти не волновала, даже режим ее отслеживания, который практически не выключался, воспринимался как норма.
Нас стал беспокоить Аллен. Время от времени от принимался бормотать себе что-то под нос, иногда посмеиваясь, иногда хмурясь, потом приходил в себя, мрачнел и настороженно смотрел на нас. Но магистры никак на это не реагировали, и я тоже не стала приставать к парню с расспросами. Тем более, что в остальном он вел себя как обычно. До нового эпизода. Только они накатывали все чаще и чаще. Хаос торжествовал. «Тебе конец, — пел он, — Моя… вы все мои».
Мне казалось клубы его становятся вполне осязаемыми. Иногда он подкрадывался и, хохоча, похлопывал меня по щеке. И я встряхивала головой, не желая поддаваться этому ощущению. Прикосновения его не были неприятны, они расслабляли, манили, словно шелковая мягкая подушка, приглашающая ко сну.
Река, завершив очередной свой изгиб, разделилась на два рукава. Один из них продолжил нести свои воды к северу насколько хватало глаз… А вот течение другого грубо и очень странно прерывалось. Словно кто-то взял огромные тупые ножницы, рассек ими пространство выше линии горизонта и слегка растянул полученный разрез неловкими пальцами. Около этого совершенно невозможного по всем законам физики явления Хаос редел и рассеивался… Воды же реки затекали туда совершенно беспрепятственно. То, что это и есть конечная цель нашего пути, было понятно всем. Вот он какой значит — Разлом.
Разглядеть что-то внутри него было сложно, но с той стороны постоянно что-то вспыхивало, бурлило и клокотало. И именно оттуда перли ракши. Не стеной, небольшими группами. Выглядели они здесь дезориентированными, даже жалкими. Но менее опасными от этого не становились.
Мы приближались к Разлому сбоку, прячась в клубах Хаоса, как в плотной вуали. Какое-то время казалось, что у нас получится проскочить внутрь незамеченными. Но я все испортила. Потеряв бдительность от предвкушения, я не заметила, что Хаос подсунул мне под ногу очередную подлянку. И не удержалась от вскрика, когда острые как бритва зубы прокусили голень чуть ли не до кости.
Ракши тут же повернули в нашу сторону уродливые морды. Вспыхнул Щит, просвистел в воздухе хлыст, я замерла на месте, глотая никому не нужные слезы, пытаясь встать так, чтобы оказаться на одинаковом расстоянии от всех трех магов.
— Идите, — резко крикнул Ал, — я их задержу. И прежде, чем кто-то успел ему возразить, кинулся в сторону, одновременно направляя сгустки тьмы в замерших в нерешительности тварей. Те, разозленные болезненными ударами, немедленно кинулись за ним. Он уводил их в сторону от нас с таким задором, посмеиваясь и дразнясь, будто играл в опасную, но веселую игру. И будто не замечал, что ракш становится все больше и больше. Они летели на него со всех сторон, окружали, накидывались.
— Ну же, смелей, — подбадривал он тварей, — Да, так… хорошо! — и, взмахнув лезвием из Тьмы ринулся в самую гущу своей последней битвы.
Лик бросился к Разлому, опередив на несколько шагов меня и Миртена. И вдруг резко замер, отшатнулся даже, а потом повернулся… и медленно, не торопясь, пошел к нам. От этой нарочито неспешной походки, от абсолютной неподвижности его лица захотелось выть… Лик очень бережно приподнял мой подбородок, поцеловал крепко, будто уста запечатал, сказал «Прости, Дея». Потом хлопнул Мира по плечу и коротко приказал — «Держи ее».. А потом резко развернулся и пошел обратно. Он шел, и с каждым его шагом предчувствие беды накрывало меня все сильнее. Я рванулась было за ним, но Миртен не пустил, схватил за руку. Он смотрел вослед другу молча и напряженно, готовый кинуться на помощь в любой момент. В момент, когда Лик вошел под рваную арку разлома, пространство пошло волной, раздалась яркая, ослепляющая вспышка, бесшумный взрыв, волной от которого нас смело на землю и хорошенько протащило по ней.
Кто-то крикнул моим голосом «Не-е-т».. И Хаос заметался, подхватил этот крик… Я даже не пыталась подняться, только трясущимися грязными руками достала из кармана Ключ, краем глаза замечая, как снова вспыхнул щит Миртена и ошалевшие ракши стали кидаться на нас, одна за другой. Я быстро проткнула палец, перевела стрелку на синее поле и прошептала «Credo in unem Deum», а потом еще и выкрикнула то же самое, боясь, что Ключ не сработает.
Когда поток уносил меня вдаль и вверх, передо мной, как в сумасшедшем калейдоскопе мелькали картинки: вот схлопывается Разрыв в Бездне, а вот, почти в ту же минуту, потревоженное пространство рвется сразу в нескольких местах — недалеко от Растабана, на Юго-западе Шедара, в Эррагалии… и оттуда озлобленным черным потоком выходят и выходят ракши… Я не могла закрыть глаза… и видела это, летя все выше и дальше, но думать могла лишь об одном.
«Я верну тебя, слышишь?.. Я все исправлю… клянусь всем, что у меня есть. Я…верну… тебя..»
Глава 17
Сначала пришли звуки. Они просачивались в сознание по капле, будто через толстый слой ваты: шорохи, поскрипывания, приглушенные голоса. Потом проснулось осязание: руки и ноги затекли и не слушались, а щека самую чуточку зачесалась. «Не вспоминай, не надо», — пробежала жалобная мысль, и я послушно согласилась. Не буду, не стоит… там точно что-то нехорошее.
Память хлынула потоком, заставляя скрючиться от боли. Мне казалось, моя голова разорвется сейчас на тысячи осколков. Я закричала, но не услышала своего крика. Резко открыла глаза — и мне показалось, что я схожу с ума, или уже сошла: вокруг все белое или металлическое… Как? Где?
— Лик! — прохрипела я, совершенно ничего не понимая… — Лик..
Потом вокруг кто-то суетился и что-то говорил или спрашивал, я ничего не понимала, едва не теряя сознание от боли. Что-то кольнуло в руку и стало легче. А потом я увидела родные темно-синие глаза.
— Ты?.. — заволновалась я, чуть не рыдая от облегчения — Ты..
— Я, — ответил любимый голос, — и меня поглотила тьма.
Следующее пробуждение оказалось намного хуже: память вернулась первой. Не открывая глаз и стараясь не шевелиться, я смотрела, как проносятся перед моим внутренним взором знакомые уже кадры: вот Аллен бросается в неравную битву с ракшами, вот Лик говорит свое последнее «прости» и уходит к Разлому, вот раздается взрыв, а нас с Миртеном тащит по траве. Вот я с Ключом в руках выкрикиваю фразу для переноса, а вот черными волнами хлещут ракши из свежеоткрывшихся рваных пространственных дыр… И все, по новой: Аллен кричит «Идите, я их задержу», Лик целует меня на прощание, крепко держит за руку Мир…
— О, вы проснулись, мисс Рин-Стокк? Как вы себя чувствуете? — раздался снаружи приветливый женский голос.
Я заставила себя медленно открыть глаза, уже понимая, что именно увижу перед собой: медотсек гражданского космического корабля «Флейт-17» как он есть — очередная металлическая коробка с белыми пластиковыми панелями стен, несколько коек, на одной из которой я и лежу, рядом посверкивают разноцветными огоньками панели медицинской аппаратуры, встроенной в специальные ниши. А передо мной склонилась немного знакомая молодая женщина в белом костюме медика с планшетом в руках. Доктор Анита Фей-Конти — так было указано на ее нашивке. Она внимательно смотрела на меня и несколько хмурилась.
— Вы плачете?
Да? Наверное… я не заметила.
— Голова болит, — пожаловалась я ей. — Что со мной произошло?
— За обедом у вас случился приступ. Вы резко побледнели, у вас закружилась голова, и вы потеряли сознание.
Прекрасно, значит, я еще умудрилась опозориться прилюдно. Хотя… какая мне разница?
— Ничего не помню, — ответила я и постаралась присесть. Доктор Фей-Конти тут же нажала рычажок на моей койке, и спинка кровати приподнялась, так что сама койка стала похожа на весьма комфортный шезлонг.
— Спасибо, — поблагодарила я женщину, — а приступ чего это был?
Не то, чтобы меня уж очень это интересовало, но надо же о чем-то с ней разговаривать.
— Больше всего это было похоже на шоковое состояние, мисс Рин-Стокк, — пояснила та, — но причину его выявить не удалось. В вашей карте, — она пролистала несколько страниц на своем планшете, — о подобных случаях ничего не упоминается. А в графе «аллергические реакции» указана только умеренная непереносимость цитрусовых.
Понятно, значит, в этом мире с апельсинами нужно быть поосторожнее.
— Никаких идей, — пожала я плечами в ответ на вопросительный взгляд, — раньше такого со мной не случалось.
Доктор провела осмотр, измерила датчиком температуру, взяла эскпресс-анализы, чему-то удовлетворенно кивнула, записала результаты в планшет, а потом сделала мне инъекцию.
— Это снимет головную боль, — пояснила она. Все показатели у вас в норме, так что завтра вы сможете вернуться в свою каюту. Позвать ваших друзей? Они просили сообщить, когда вы придете в себя.
— Я бы хотела отдохнуть, — вымученно улыбнулась.
«И побыть одной. Это мне сейчас нужнее сна»
— Хорошо, — женщина снова щелкнула рычажком, возвращая койку в исходное состояние, — если что-то вам понадобится, скажите мне.
— Зеркало, — тут же попросила я, — если можно.
Доктор, конечно, удивилась, но просьбу мою выполнила: перед тем, как отправиться по своим делам принесла мне маленькое складное зеркальце.