Как только молодожены остались наедине, Йоланта дала волю гневу.
– Твоя Изора нарочно это сделала! – заявила она и топнула ногой. – Тома, она на все готова, лишь бы ты тратил на нее свое время! Нам было так хорошо вдвоем в постели… Прошу, не уходи!
– Женушка моя милая, я ненадолго! Если бы Пьер вдруг пропал, ты бы пошла его искать?
– Пйотр – мой настоящий брат, а Изора тебе не сестра!
– Ты слишком ревнуешь, Йоланта. Я не могу не пойти. Но даю тебе слово: если ты будешь спать, когда я вернусь – разбужу и закончу то, что начал.
Так и не добившись желаемого, молодая красавица супруга повернулась к нему спиной, однако Тома успел сорвать поцелуй со щеки. Через минуту он уже входил в соседний дом, где приятно пахло горячим кофе. Люсьена Мийе кивнула в знак приветствия, но тут же отвела глаза.
– Добрый вечер, мадам, хоть час уже и поздний, – поздоровался он, посматривая на гостью без особой доброжелательности.
Разумеется, окрестные жители знали друг друга в лицо, чем дело частенько и ограничивалось. Так, граф и графиня де Ренье десятой дорогой объезжали шахтерский поселок с его жилыми кварталами, но, в то же время, принимали у себя доктора с женой и супружескую чету Обиньяков. Крестьяне, проживающие на землях коммуны, простые фермеры и арендаторы, тоже общались с углекопами очень мало. Другое дело – дети, которые учились в одной школе. Поэтому и родители при встрече тоже вынуждены были здороваться и обмениваться формальными приветствиями.
Тома представлял собой яркий пример такого «выборочного» общения. Он вряд ли узнал бы на улице Люсьену Мийе, хотя прекрасно помнил лица братьев Изоры – Эрнеста и Армана.
– Отец ушел к Обиньякам, – сообщила ему Онорина. – Спросит у Женевьевы Мишо, не у нее ли ночует Изора.
– Хорошо, если бы она оказалась там, – вздохнула Люсьена. – Тогда я забрала бы ее домой.
– Чтобы ваш супруг снова выставил ее за дверь? – нахмурился Жером. – Ну уж нет, если мою невесту разыщут, она придет сюда – в дом, где ей всегда рады!
– Тише, братишка! – одернул юношу Тома. – Изора вольна поступать как хочет. Вы еще даже не обручены. Мама имеет право озвучивать такие приглашения, но не ты.
– Мам, Изора могла бы пожить этот месяц в Сен-Жиль-сюр-Ви! – предложил Жером.
– Господи, да помолчишь ты хоть немного? Ты прекрасно знаешь, что отец не согласен, а Тома вообще еще ничего не знает.
Из дальнейшего разговора Люсьена узнала, что делала и о чем говорила Изора на протяжении минувшего дня. Жестокая участь, уготованная маленькой Анне Маро, не оставила женщину равнодушной, и она сочла нужным высказаться:
– Я вам сочувствую, мадам Маро! Все это очень печально. Болезнь не щадит ни старого ни малого, особенно чахотка. Но мою дочку не слушайте: она кого угодно научит проматывать деньги! Снять на праздники дом возле моря – странная фантазия!
Онорина предпочла промолчать. Она интуитивно чувствовала, насколько безразлична Изора собственной матери, и теперь намного лучше понимала Тома, который всегда был готов защищать и оправдывать подругу.
– Эта, как вы изволили выразиться, фантазия может скрасить последние дни моей маленькой сестры, – заметил Жером.
В тот же миг на пороге появился запыхавшийся Гюстав. Он снял каскет, вид у него был взволнованный.
– Женевьева Мишо нашла у себя под дверью письмо в семь вечера, но Изору не видела. Проходя мимо, я приметил свет в окнах Отель-де-Мин. Там поселили полицейских – наверное, до сих пор не спят. Надо пойти к ним. В конце концов, это их работа.
– Я схожу, – вызвался Тома. – Заодно разомнусь немного. В такой холод Изора не могла остаться на улице. В поселке много мест, куда можно свободно войти и укрыться.
– Я пойду с тобой! – заявил Жером.
– Нет, сынок, ты еще в пижаме. Дожидаясь, пока ты оденешься, брат только потеряет время, – пыталась остановить его Онорина.
– Ты так говоришь, потому что я слепой? Я справляюсь, мама, и неплохо! Я оденусь быстро, так что подожди, Тома.
Молодой углекоп не стал спорить. Через десять минут братья уже шли к Отель-де-Мин, который импозантной массой возвышался над жилыми кварталами. Прибыв на место, они столкнулись с новой проблемой: входная дверь была заперта на ключ. В окне, о котором упомянул Гюстав, все еще горел свет, да только располагалось оно на третьем этаже.
– Наверное, инспектор спит с включенным ночником, – предположил Тома. – Если я крикну, то переполошу весь поселок, а он, может, и не проснется!
– Посмотри, нет ли у двери звонка, – выдвинул идею брат. – Мне кажется, я когда-то нажимал на какую-то кнопку. Вспомнил! Звонок мраморный, круглый, справа от двери, а кнопка – белая.
– Надо же, какая у тебя память! Все так и есть. Я звоню, и, если нам повезет, Девер услышит!
Жюстен Девер дремал в кресле, закинув ноги на стул, как вдруг в холле пронзительно затренькал металлический звонок. Звук моментально разнесся по всем этажам. Он вздрогнул и с бьющимся сердцем вскочил на ноги.
– Черт, что еще стряслось?
Первой всплыла мысль о директоре компании. Не дай бог, у Марселя Обиньяка или его очаровательной жены снова неприятности: тот, кто отравил собак, вполне мог предпринять еще одну попытку. Девер быстро открыл окно и увидел на ступеньках крыльца, метрах в трех от уличного фонаря, двух мужчин. «Погоди-ка, уж не братья ли Маро? – прикинул он. – Тот, которого любят, даже обожают, и другой, который любит сам. Готов поспорить, они разыскивают одну юную особу!»
– Инспектор, нам нужно кое-что сообщить, – вполголоса сказал Тома.
– Сейчас спущусь, – отвечал полицейский.
Сам не понимая почему, Девер внутренне ликовал. Без особой спешки спускаясь по ступенькам, он анализировал чувства Изоры к старшему из братьев.
«Спорить не стану, у парня хорошая фигура и располагающая улыбка, но он отнюдь не красавец – берет скорее обаянием. Брат внешне более привлекателен, но, увы, потерял зрение, и никогда не увидит своей супруги, если когда-нибудь женится. Мое мнение – Изора откажется от этого маскарада. Тут все понятно: она соглашается выйти за инвалида, чтобы жить рядом с другим мужчиной. Но за что она его так любит? Почему именно Тома Маро?»
Верный своей привычке скрывать чувства за маской равнодушия, а иногда и иронии, Жюстен Девер предстал перед посетителями с легкой улыбкой на устах.
– Добрый вечер, господа! Чем обязан?
– Изора Мийе пропала! Отец прогнал ее из дома и с тех пор никто ее не видел, – срывающимся голосом известил Жером. – И мать теперь ее ищет.
– Это не по моей части, – отвечал полицейский, которому, несмотря ни на что, хотелось немного позабавиться за чужой счет. – Нужно сообщить в жандармерию. Но вы еще не все знаете, молодые люди: Бастьен Мийе не просто прогнал дочь со двора, он жестоко избил ее и отхлестал кнутом. А беспокоиться вам не следует: опасность девушке уже не грозит; у меня очень удобная кровать!
– Что? – занервничал слепой юноша. – Какое бесстыдство надо иметь, чтобы воспользоваться ситуацией и…
– Продолжайте, не стесняйтесь, – подбодрил его Девер. – … и соблазнить девушку? Вы ошибаетесь. Я – человек порядочный, и даже самое простое высказывание порой можно истолковать двояко. Это правда, что Изора в моей постели, вернее, на диване, но не со мной.
– Вам не следовало бы так шутить, – вступился за брата Тома. – То, что забавляет парижан, нам, «чернолицым», совершенно не кажется смешным, особенно если речь идет о чести юной девушки, дочери наших друзей, которая скоро станет невестой моего брата!
– Прошу меня простить, – тотчас же капитулировал инспектор, который в очередной раз не удержал в узде свой саркастический темперамент. – Мне не следовало представлять дело в таком свете. Что касается мадемуазель Мийе, я нашел ее в дурной компании в проулке, недалеко отсюда. Два молодых поляка, если судить по акценту, приставали к ней. Они были пьяны, и она, я полагаю, тоже выпила. Я счел необходимым привести ее сюда, накормил и уложил на своем диване. Когда она проснется, я собираюсь отвезти ее в пресбитерий.
– Почему? – удивился Тома.
– Это была ее идея. Наверное, Изора не хочет показываться никому на глаза. У ее отца тяжелая рука…
– Какой все-таки негодяй этот Бастьен Мийе! – сердито буркнул Жером. – Изоре ни в коем случае нельзя возвращаться домой. Будет лучше, если вы прямо сейчас ее разбудите: мама примет ее с распростертыми объятиями! Инспектор, я хочу ее видеть, вы меня слышите?
Наблюдая за выражением лица и фигурой речи Жерома, Тома горестно поморщился и сочувственно похлопал брата по плечу.
– Спешить некуда, Жером, теперь с ней уже ничего плохого не случится. Нам остается только вернуться домой, успокоить мадам Мийе и лечь спать.
– Это будет наилучшее решение, полностью с вами согласен, – вставил свое слово полицейский. – Изора Мийе не собирается возвращаться под родительский кров, хотя переодеться в чистое ей бы не помешало.
И снова фраза инспектора показалась братьям Маро двусмысленной. Догадываясь о ходе их мыслей, Девер объяснил не без лукавства:
– Не тревожьтесь, она спит полностью одетая. Я поговорю с ней, когда она как следует отдохнет и протрезвеет. Если мадемуазель Мийе захочет пойти к вашим родителям, вы, молодой человек, скоро с ней увидитесь. Думаю, еще до рассвета.
Обращался он при этом к Жерому.
– Думаю, я должен вас поблагодарить, – отвечал тот. – Спасибо, инспектор.
– Да, спасибо, что позаботились об Изоре, – подхватил Тома. – Мы все очень волновались. Девушка уже практически вошла в нашу семью.
– Если так, не позволяйте ей бродить под своими окнами, одинокой и несчастной, – сказал Девер. – До свидания, господа!
Не дожидаясь ответа, он поднялся на крыльцо и исчез за двустворчатой дверью. Секунду спустя в замке щелкнул ключ.