Шевчук ковырнул лопатой отслоившийся от бетона лапоть полимерной пленки. Размер оторвавшегося куска нас явно не впечатлил. Я с тоской окинул взглядом "фронт работы" - задний двор центрального корпуса, вымощенный бетонными плитами и покрытый поверху полимерным "пылезакрепляющим составом". Нам приказано очистить бетон от покрытия.
Идея, которая когда-то кому-то показалась гениальной, в итоге превратилась в головную боль - пленка легко сдиралась покрышками бортов и БТРов, снующих через промплощадку. Она постепенно отслаивалась лохмотьями-"языками", под которые набивалась радиоактивная пыль, носимая ветром по территории. В общем, хотели как лучше, а вышло как всегда.
К нашему разочарованию, пленка не хотела расставаться с бетоном так просто. Пятнадцать бойцов нашей команды уныло скребли плиты, а я в это время прикидывал, что можно сделать с приданной нам пожарной машиной. Как сказал ставящий задачу полкан из Опергруппы, после того, как покрытие будет снято, пожарники "взбрызнут" плиты, смыв пыль, накопившуюся под пленкой. Тебе бы лопату в руки сейчас, певун такой-растакой... В общем, ясно: мартышкин труд, вручную с задачей не справиться.
Старший пожарного расчета, словно прочитав мои мысли, сказал:
- Я могу надуться и смыть это фуфло, но воды в баке мало, а расход у машины большой - хватит минут на пять-семь, не больше...
- Давай попробуем. Все равно вручную долбаться медленнее. Сколько времени тебе надо, чтобы заправить цистерну? - Я прикидываю, где пожарные могут набрать воду, и ничего умнее пруда-накопителя в голову не приходит.
Пожарный сказал, что из накопителя они уже заливались, и не однажды. Проблема была в том, что на заправку уходило до получаса - помпа слабовата...
На круг с дорогой выходил почти час. Кисло.
Мы молча наблюдаем за тем, как бойцы, матерясь, скребут бетон. Радиоактивная пыль, поднятая лопатами, висит в воздухе, давит на нервы. Я почти физически представляю, как она проникает сквозь намокшие от дыхания волокна наших лепестков, оседает в легких...
Пожарка надсадно гудит разношенным мотором. Через пять минут работы брандсбойта всего лишь около трех квадратов бетона лишились "защитной" чешуи. Пока пожарные едут за водой, я посылаю своих в отсидку. Самому мне на случай внезапного появления начальства надо крутиться на "фронте"... На открытом месте сидеть неохота. Оглянувшись, я иду к разворованному до изумления "Уралу", брошенному в лихорадке первых дней метрах в пятидесяти от главкорпуса. Постепенно, после того как его "разули", с него сняли все, что могли снять с помощью отвертки, гаечного ключа и молотка. Я щелкаю дэпэшкой, взятой у дозера, промеряя уровень в кабине. Стекла были еще целы, и, к моему удивлению, в кабине было всего сорок-пятьдесят миллирентген.
Я устраиваюсь насколько можно удобнее на металле - сиденья сперли, наверное, раньше, чем резину - стягиваю лепесток и закуриваю. Усталость наваливается сразу. За последние несколько дней я здорово сдал физически, да и нервы стали ни к черту.
Сегодня утром, например, отвязался на комсомолисте из штаба. Когда мы уже были готовы отчаливать с развода, он властно помахал моему водителю, и открыв дверь с моей стороны, спросил с металлом в голосе:
- Товарищ старший лейтенант, сколько у вас в команде членов партии и комсомольцев?
Первой моей реакцией было: заржать. Но потом я понял - он не шутит. Я глянул на его чистенькую, с иголочки, форму, белоснежный подворотничок, блокнотик, ручечку наизготовку... Едреный корень, они там в штабе совсем от безделья ох...ли, что ли?!
- Слышь, штабной, ты что, с дуба упал? Не знаешь, как команды формируются? Я из тех, кто там, в кузове, в лицо знаю от силы двоих-троих, не то, что по фамилии, а уж тем более по партийной принадлежности... - В глазах побелело; я с наслаждением давал выход своему пару. - Хочешь, давай, садись к ним, проанкетируй, пока до станции доедем; а то, может, с нами пох...чишь немного на промплощадке? Говорят, сегодня там только двести миллирентген, работа долгая, вот и сойдешься с народом поближе, а?
Его глаза сузились от злости, но у меня уже весело кипело в крови, и, хлопнув дверью перед его носом, я скомандовал водиле:
- Поехали, не хрен время терять!
Ждала ли меня выволочка? Если даже он меня и заложит - что они мне сделают? Дальше Сибири не сошлют... Я почти забыл об этом утреннем инциденте. Надо было что-то придумывать с очисткой бетона от пленки.
Были бы у нас АРСы под рукой... Но у АРСа раздатки маломощные. Вот разве что... Его за водой гонять; пока пожарные пленку смывают, АРС подвозит новую порцию воды. Слить ее в цистерну пожарки не проблема... Пожалуй, можно попробовать. Вот только где того полкана найти, чтобы один-два АРСа у него выдавить?
Я выползаю из кабины "Урала". Ноги ломит, как при гриппе. Совсем раздрызг... Топаю в отсидку, сдаю команду дозеру, Шевчуку, и иду в главкорпус, искать утрешнего полкана.
Я наткнулся на него после недолгого блуждания по коридорам корпуса. Полкан оказался толковее, чем выглядел. Через час у нас уже была пара приданных АРСов из нашего же 1-го батальона спецобработки, и дело завертелось. Нам оставалось только сгребать в кучи мокрые пласты пленки и грузить ее в самосвал...
В конце смены я удовлетворенно оглядываю свежевымытую площадку. Пора закругляться, но в этот момент из-за угла главкорпуса показывается БРДМ со знакомым номером на броне... Комбат!
С неделю назад он ввел практику "кавалерийских наскоков" на ЧАЭС для кадровых офицеров батальона - им, как и штабу бригады, тоже надо было набирать дозу для выслуги, повышений в звании, зарплаты. Вот и ездили они то на станцию, то на "точки" замеров дозразведки... Не к черту в зубы, но близко к тому.
Комбат с трудом протиснулся сквозь люк БРДМа. Мешал объемистый пузец, искоренить который ему не удавалось даже здесь, в полевых условиях бригады. Наше начальство любило пригубить и загрызть.
По отечески погутарив со мной несколько минут (как и всегда, это выглядело примерно так: "Как дела - ничего - проблемы есть/нет/хорошо/доложишь детали на оперативке), он скрывается в недрах броника. Он побыл со мной меньше пяти минут; сколько же они там себе на самом деле записывали, никто не знал... Коммандос понимающе лыбятся.
Я решил не тащить бойцов на АБК на помывку, а вместо этого сэкономить время и быстрее вернуться в бригаду, чтобы успеть к "бане". Сегодня был банный день разведбата, первого и второго батальонов спецобработки. В силу специфики возвращения в бригаду - КПП, ПуСО и прочее - путь назад временами занимал несколько часов и был настолько выматывающим, что мытье на АБК шло насмарку - бойцы быстро взмокали под душным брезентом кузова.
Бригадная "баня" представляла собой душевую, устроенную в палатке-тенте. Тот, кто хоть раз был на полевых сборах, с содроганием вспомнит лужи под ногами, в которых плавают осклизлые деревянные решетки, запах болота, воду "комнатной" температуры...
Так же, как и на крыше, условие здесь было жестким: чтобы помыться более или менее по-человечески, надо было попасть в баню в первые полчаса-час после ее открытия. После этого лужи в душевой достигали тихоокеанских размеров, а холодная вода в трубах неумолимо вытесняла горячую.
Вариант "забить на АБК" был принят безоговорочно.
На обратном пути мы делаем небольшой крюк: мужики интересовались, начали ли уже строить саркофаг для разрушенного реактора. Не то, чтобы мы лезли на рожон, просто решили взглянуть издали. Не каждый из них видел "четверку" в реале.
...Монументальность двух огромных кранов, поставленных с обеих сторон реакторного здания, впечатляет. Новенькие, сияющие желтой краской, на внушительных гусеницах. Говорят, радиоуправляемые. Шевчук сказал, каждый стоит по пятнадцать миллионов "зеленых"... Их стрелы легко достигают уровня трубы-этажерки. Они будут укладывать перекрытия для крыши саркофага, перемещать опалубку для литья бетона в стены.
Я с изумлением рассматриваю ИМРы, выстроившиеся у основания "четверки". Они поставлены колонной, плотно прижимаясь одна к другой. Я вижу, что по бокам к ним уже приторочены темно-серые листы опалубки. Вот оно что...
Их поставили на вечный прикол в основание стены саркофага. Они послужат арматурой, упрочняющими элементами для его нижней части, которая несет наибольшую нагрузку.
Было нечто зловеще-завораживающее в этом последнем параде "засвеченной" до предела техники. Мы молча переглядываемся с водителем. Он нажимает на газ.
В течение всех моих последующих ходок на ЧАЭС - если мне доводилось бывать в пределах "четверки" - растущая стена саркофага неуклонно укрывала от взглядов разрушенный реактор. Насколько я правильно помню, последний раз я еще мог видеть парашютные стропы на стене разломанного реакторного отделения где-то в конце августа.
Неделей позже мы промучимся всю смену, занимаясь вывозом заброшенной автотехники с территории промплощадки. В компанию к "Уралу", в котором я отсиживался, добавятся скорая-РАФик, ЗИЛ-130, ПАЗик-автобус... Мы грузили их автокраном на борт-длинномер и отвозили на пока еще открытый могильник, где уже ржавели под монотонно накрапывающим осенним дождем десятки, а может, и сотни других автомобилей - от первых пожарных машин и скорых до "насосавшихся" радиации грузовиков, самосвалов, автобусов, кранов, "миксеров"...
С вывозом техники с промплощадки для бригады закончился этап уборки территории ЧАЭС - наиболее неблагодарный и "грязный" с позиции "вторички".
По дороге назад, чтобы не влипнуть на вредном молдаванском КПП, мы пытаемся срезать с трассы в объзд КПП, через лес. Однако все известные нашему водителю съезды уже перерыты траншеекопателем.
Извечная борьба снаряда и брони. Каждый день разъяренная Опергруппа посылает своих опричников перекапывать самовольные объезды, с тем, чтобы вся техника из зоны шла как и положено, через КПП и ПуСО. И так же упорно, каждый день смертельно уставшие команды, возвращающиеся назад со станции в бригаду на свеченных-пересвеченных машинах, пытаются слукавить, объехать КПП, чтобы не тратить время на бесполезную дезактивацию...