, барона Романа Унгерна[236]и других — не более 10 тыс человек[237]. В отличие от своих коллег, оказавшихся в Европе, белогвардейцы на Дальнем Востоке чувствовали себя на новой территории хозяевами. Советско-китайская граница почти не охранялась. Немногочисленное местное население было настроено отрицательно по отношению к совете кой власти. А китайские власти были слабы и старались избегать конфликтов с прекрасно вооруженными и обученными воинскими подразделениями.
Свой специфичный нрав белогвардейцы продемонстрировали еще зимой 1919 года, когда под ударами Красной Армии части Колчака отступали по территории современного Казахстана в сторону Китая. Тогда в войсковых частях начался стремительный рост числа дезертирств, офицерский состав, потеряв веру в успех дела, в значительной своей части был озабочен вопросами своего будущего устройства. В связи с этим не только среди солдат, но и в офицерской среде участились случаи казнокрадства, мародерства и преступлений на бытовой почве. Особенно быстро разложение шло в тех частях и подразделениях, которые и в период воинских успехов проявляли себя с самой худшей стороны. В отдельных дивизиях почти все офицеры пристрастились к наркотикам. Ярким примером попыток борьбы белогвардейского командования с этим явлением стал «Приказ по партизанской дивизии атамана Анненкова», подписанный им 12 мая 1919 года. В документе, в частности, говорилось:
«Большевики, желая подорвать авторитет командного состава нашей армии, подсылают своих агентов с большим запасом наркотических средств, продаваемых офицерам. В армии, по отзывам всех начальников, действительно замечается ослабление служебных качеств офицерского состава благодаря кокаину, опиуму и другим ядам. Большевики делают свое дело. Приказываю всем командирам частей установить самое строгое наблюдение за подчиненными и о каждом случае доносить мне».
Однако дисциплина продолжала стремительно падать. В ноябре 1919 года он объявил о введении смертной казни для военнослужащих, уличенных в казнокрадстве, грабежах и других преступлениях.
Ситуацию усугубляло то, что в дивизию Бориса Анненкова входили подразделения, сформированные на территории китайской провинции Синьцзян из китайцев и уйгур. Солдаты этих частей, вставшие под ружье исключительно в целях грабежа и наживы, отличались особой жестокостью в обращении с мирным населением. На последнем этапе войны, в условиях общего падения дисциплины, грабеж стал их основным занятием[238].
Не лучше обстояло дело и в подразделениях других атаманов. Фактически из прославленных казачьих частей эти подразделения стремительно деградировали в банды убийц, мародеров и насильников.
Оказавшиеся в Китае казачьи атаманы помнили и о своем главном политическом противнике — советской власти. Их противостояние началось осенью 1918 года, когда Москва фактически объявила об отмене многочисленных привилегий казакам, дарованным Российскими императорами. Фактически при царях казаки имели особый статус и считали себя «государевыми людьми». Поэтому когда полупрезрительно, а когда снисходительно, но все-таки свысока смотрели на крестьян. Последние же часто завидовали лучшему, чем у них самих, социальному и экономическому положению казаков, не обращая внимания на факт тяжести военных обязанностей казачества. А большевикам услуги казачьих частей в качестве элитных воинских подразделений не требовались. Большинство казачьих частей Октябрьскую революцию встретили равнодушно и до лета 1918 года сохраняли политический нейтралитет. Зато потом приняли активное участие в Гражданской войне, сражаясь по обе стороны баррикад[239].
Казачьи отряды, оказавшиеся в эмиграции на территории Китая, активно участвовали в рейдах на территорию Советского государства.
Атаман А.И. Дутов
Для большинства казаков такие налеты были одним из способов выживания на чужбине.
В 1923 году в Китае начал действовать военный отдел Харбинского монархического центра. Он не только занимался организацией сбора военной и политической информации для Японии, но и регулярно отправлял на территорию Советского Союза белогвардейские отряды и готовил вооруженное восстание в Приморье. Мятежом должен был руководить специально созданный так называемый «Таежный штаб». Чекистам удалось своевременно его ликвидировать[240].
Так что Дальний Восток в двадцатые годы прошлого века тоже требовал повышенного внимания со стороны чекистов.
Александр Ильич Дулов родился в 1879 году. В 1889 году он поступил в Неплюевский кадетский корпус в Оренбурге, по окончании которого продолжил военное образование в Николаевском кавалерийском училище.
Офицерскую службу Дутов начал в 5-м саперном батальоне, а в 1904 году поступил в Николаевскую военную академию, которую закончил по первому разряду. После окончания академии Дутов перевелся в Оренбургское казачье войско и получил должность преподавателя в Оренбургском казачьем училище. Одновременно, являясь действительным членом Оренбургской ученой комиссии, он занимался собиранием и изучением документов, связанных с пребыванием в Оренбурге А.С. Пушкина. В 1912 году Дутов был произведен в чин войскового старшины (подполковника). В годы Первой мировой войны он командовал 1-м Оренбургским казачьим полком, был ранен, дважды контужен и на время лишился зрения и слуха. Что же касается политических взглядов Дутова, то их он изложил в интервью Сибирскому телеграфному агентству следующим образом:
«Я люблю Россию, в частности свой Оренбургский край, в этом вся моя платформа. К автономии областей отношусь положительно, и сам я большой областник. Партийной борьбы не признавал и не признаю. Если бы большевики и анархисты нашли действительный путь спасения и возрождения России, я был бы в их рядах. Мне дорога Россия и патриоты, какой бы партии они ни принадлежали, меня поймут, как и я их. Но должен сказать прямо: «Я сторонник порядка, дисциплины, твердой власти, а в такое время, как теперь, когда на карту ставится существование целого огромного государства, я не остановлюсь и перед расстрелами. Эти расстрелы не месть, а лишь крайнее средство воздействия, и тут для меня все равны, большевики и не большевики, солдаты и офицеры, свои и чужие…»[241].
В октябре 1917 года, незадолго до захвата власти в Петрограде большевиками, войсковой круг Оренбургского казачьего войска образовал оренбургское войсковое правительство и вручил атаманскую булаву Дутову, осенью выбранному председателем общероссийского «Совета союза казачьих войск». После этого поддерживающий Временное правительство Дутов решил одним ударом покончить с Советами, где большинство имели коммунисты. Он потребовал от большевиков немедленно покинуть Оренбург, но получил следующий ответ:
«1. Будут расстреляны все офицеры, юнкера и белогвардейцы, арестованные Революционным Комитетом, независимо от степени их личной вины.
2. За каждого убитого красноармейца или другого представителя Советской власти будет расстреляно десять представителей оренбургской буржуазии…
4. Все станицы, которые добровольно не сдадут в течение трех дней со дня опубликования настоящего ответа все имеющееся у них оружие, будут подвергнуты артиллерийском обстрелу.
Оренбургский военно-революционный штаб»[242].
Получив такой ответ, Дутов в ночь с 6 на 7 ноября отдал приказ арестовать «за призывы к восстанию против Временного правительства» шестерых наиболее видных большевиков Оренбурга, в том числе и председателя Совета рабочих и солдатских депутатов А. Коростелева. Затем, подавив силой выступления против созданного им «Комитета спасения», Дутов стал командующим Оренбургским военным округом. Однако удержать власть в Южноуралье Дутову не удалось. Уже в январе 1918 года красногвардейские отряды нанесли частям Дутова тяжелое поражение, после чего тот был вынужден отступить в Верхнеуральск, где впоследствии присоединился к Колчаку, которого признал Верховным правителем России.
В дальнейшем на протяжении всей Гражданской войны Дутов последовательно и упорно боролся против советской власти. К лету 1919 года его армия, в которую были мобилизованы мужчины возрастом от 18 до 55 лет, насчитывала 42 конных, 4 пеших полка, 16 артиллерийских батарей и представляла мощную военную силу, спаянную железной дисциплиной. Так что нельзя согласиться с председателем РВС Л. Троцким, позднее утверждавшим, что «Дутов выступал как атаман полуразбойничьей конной шайки».
Но Красная Армия в конце концов взяла верх над своими противниками и нанесла им сокрушительное поражение. Не избежал этой участи и Дутов. В начале 1920 года, после крушения правительства Колчака, его отряды были окончательно разбиты, а их остатки включены в Отдельную Семиреченскую армию под командованием атамана Б. Анненкова. Вместе с Анненковым Дутов в середине марта 1920 года перешел китайскую границу, но после кровавого инцидента у перевала Сельке дутовцы отделились от анненковцев и расположились сначала в городе Чугучаке и его окрестностях, а в конце апреля перебрались в крепость Суйдун под городом Кульджа.
Оказавшись в эмиграции, Дутов не сложил оружие, а продол жал совершать набеги на советскую территорию, засылать туда свою агентуру. Так, в июне 1920 года он поддержал антибольшевистские выступления гарнизона города Верного (ныне Алма-Ата). В ноябре того же года он организовал восстание 1-го батальона 5-го пограничного полка, дислоцированного на границе с Синьцзяном. Все началось 5 ноября, когда пограничники под началом командира батальона бывшего царского офицера Д. Кирьянова, входившего в подпольную антисоветскую организацию, возглавляемую агентом Дутова Демченко, захватили власть в городе Нарыне. Арестовав и расстреляв всех местных руководителей-коммунистов, восставшие открыли границу с Китаем и провозгласили лозунги: «Долой коммунистов!», «Народная власть», «Свобода торговли». Из Нарына восставшие двинулись на Пишпек и Токмак. Но 16 ноября повстанцы были разбиты посланным на их усмирение полком Особого назначения ВЧК, после чего те из них, кто остался в живых, 19 ноября бежали в Синьцзян.