— Хочешь подешевле, — сказал контрабандист, — приходи в другой раз. Мы остановимся здесь через неделю.
Я понял, Ахмед-Вали придет в следующий вторник. Сумею ли за несколько дней разузнать что-нибудь важное?
Шли дни, я сидел дома и ждал посыльных полковника Сидорова. Мое дежурство начиналось после обеда, когда работа в «Шанхае» заканчивалась и все возвращались к семьям. Именно в такое время должен был явиться человек с приказом. Мне так казалось. Вечером, в темноте, вряд ли кто-нибудь отважится искать мою квартиру, затерявшуюся среди множества узеньких и кривых улочек. Да и вообще с наступлением темноты жизнь в этом районе Кульджи замирала, расспрашивать обо мне не у кого, да и рискованно. Правда, был ориентир — баня, которую содержали казаки, но она находилась с задней стороны дома и, прежде чем пройти ко мне, надо было петлять по переулкам.
Я ждал, но никто не пришел. От случайных людей мне удалось узнать, что генерал И Тай-Джу снова навещал Урумчи и встречался с атаманом Анненковы м. Генерала, кажется, видели и в Кульдже. Естественно, моя тревога усилилась. Ожидание стало просто невыносимым. События разворачивались и, возможно, быстрыми темпами, но в них я не участвовал. Больше того, был в неведении относительно ближайших намерений заговорщиков. О нарушении приказа не могло быть и речи. Как объясню я свое появление в кузнице? И все-таки меня подмывало нарушить его, пойти к атаману.
Решение уже созрело — иду. И вдруг отворяется дверь, на пороге сам атаман.
— Не ждали? — спрашивает он, оглядывая настороженным взглядом комнату.
— Ждал, — откровенно признался я и, кажется, даже вздохнул облегченно.
— Хорошо, если ждали. Время приступать к делу. Честно говоря, я обомлел. Пробил роковой час, а никто не знает, никто не готов к отпору. Что делать?!
— Уже сегодня? — с испугом спросил я полковника.
— А вы не готовы?
— Никто не готов. Где мои люди? Где оружие, лошади? Вы же обещали дать срок на выучку.
Полковник сел к столу у окна, снял фуражку и положил на подоконник. Я заторопился, чтобы задернуть занавеску скрыть атамана от посторонних глаз, но он остановил меня:
— Не беспокойтесь. На улице мои люди.
Значит, Сидоров пришел с личной охраной. Это ново для меня и не совсем удобно. Разговор откровенный не получится. Когда подслушивают, а я не сомневался, что телохранители воспользуются такой возможностью, надо взвешивать каждое слово, следить за интонацией. Что ж, примем к сведению. Главное, полковник здесь и беседа состоится.
— Вы требуете бойцов? — спросил с интересом атаман.
— Это была ваша воля назначить меня командиром сотни. Если, конечно, приказ не отменен.
— Не отменен, — улыбнулся гость. — Наоборот, утвержден. Кроме того, вам присвоен очередной чин подъесаула. Поздравляю и надеюсь…
По казачьей традиции я должен был поцеловать атамана и поблагодарить за доверие. Пришлось выполнить эту обязанность.
— Когда выступаем? — поставил я вопрос, который больше всего интересовал меня.
— Вот этого я вам не скажу, — шутливо ответил полковник.
Знакомая тактика: ничего конкретного, никаких дат, никаких цифр. Чтоб он провалился, этот атаман! Сколько можно играть в прятки.
— Понимаю, тайна, но мне надо распорядиться насчет квартиры и вещей, как-то подготовить свое исчезновение из канцелярии «Шанхая».
— Учитываю, голубчик. Рад бы сказать, да сам не знаю. Обстановка подскажет час. Сигнал тревоги прозвучит, как в военное время, — внезапно. А готовым надо быть каждую минуту. Но чтобы вы знали свою задачу и могли действовать, я ознакомлю вас с планом выступления, естественно, в том объеме и тех границах, которые предусматривают участие сотни. Для этого я и пришел…
Наконец-то! Я забыл все свои огорчения, все сомнения и, взволнованный, приготовился слушать. Момент овладения тайной чем-то напоминает прыжок к трудной цели, он требует мобилизации всех сил, физических и духовных. Такова природа всякого узнавания.
— Прежде всего, — начал атаман, — вы должны быть готовы к действиям здесь, в Синьцзяне. В чем они будут заключаться? Во-первых, в стремительном броске на юго-запад к городу Куре. Туда ведут несколько дорог. Одна из них ваша — самая короткая, караванная, но самая опасная. Однако навязывать бой ни в коем случае не следует, преждевременный шум не входит в программу первого дня. К моменту вашего подхода к городу там уже будут находиться остальные сотни. Дальнейшие действия предпринимаются сообща всем отрядом в контакте с гарнизоном…
— А оружие? — невольно вырвалось у меня. — Сотня выйдет из Кульджи с оружием?
— Кое-что будет, — пояснил полковник. — Штук двадцать карабинов. Вооружимся в Куре. Арсенал перейдет в полное наше распоряжение.
— Но его охраняет правительственный батальон?
— Совершенно верно. И командует батальоном генерал И Тай-Джу. Коль скоро вы уже знаете главную задачу, могу сообщить некоторые подробности, необходимые для ориентировки. Никакого столкновения с правительственными войсками не будет. Секретным приказом Анненкова маньчжурская бригада генерала И Тай-Джу передана моему отряду и по первому сигналу она восстанет и разоружит гарнизон. Мы получим не только запасы арсенала, но и винтовки и пулеметы охранного батальона. Генерал ждет сигнала. Поэтому, если вы, подойдя с сотней к городу, услышите стрельбу, не ввязывайтесь. Ждите мою команду. В любом случае руководствуйтесь тем, что маньчжурская бригада не только наш союзник, но и равноправный участник похода. На первом этапе командование всеми отрядами, в том числе и маньчжурской бригадой, возлагается на меня. Вас, подъесаул, я назначаю командиром особого полка. Будете подчиняться непосредственно мне.
Чины и должности сыпались как из рога изобилия, я едва успевал их принимать. Стало ясно, что атаман оказывал мне самое глубокое доверие. Ближайшему своему помощнику он должен был сообщить стратегический план, иначе пришлось бы действовать в потемках, не проявляя инициативы. В то же время главное продолжало оставаться скрытым. С какими силами выступаем мы в Куре и насколько они возрастут после присоединения маньчжурской бригады? Какую роль будет играть генерал И Тай-Джу? На каких условиях он согласился участвовать в походе? Все это полковник обошел. Видимо, тайная организация, готовившая авантюру, держала в руках нити заговора, и даже начало похода было засекречено. Сидоров не имел права разглашать план, так как сам являлся только исполнителем. Его ограничивали сферой военных действий, политикой занимались другие. Вместе с тем полковник Сидоров был единственной после Дутова фигурой, способной возглавить поход против Советского Туркестана. Насколько мне удалось понять, для первого удара атаман Анненков не годился. Многие старшие офицеры его недолюбливали и отказывались служить в его полках. Сидорова принимали все, и это как бы объединяло силы эмиграции, гарантировало успех. А успех был необходим, иначе рушились надежды на возвращение в Россию и установление старой власти.
Итак, Сидоров — главнокомандующий белой армией, идущей в Туркестан, завтрашний диктатор. Я — командир особого полка при нем. Мне остается только поблагодарить атамана и заверить его в преданности и готовности выполнить любой приказ.
— Все должно закончиться в одну ночь, — сказал на прощание полковник. — На рассвете перейдем границу.
Все должно кончиться в одну ночь! На какую ночь падет жребий? Возможно, он уже пал. Где-то в секретном приказе Анненкова стоит дата, стоит лишь календарю обнажить ее, и машина закрутится. Узнать, во что бы то ни стало узнать!
Едва атаман покинул мою каморку, я начал лихорадочно решать задачу. Всевозможные проекты рождались в моей голове, и простые, и хитроумные, но ни один из них при критическом рассмотрении меня не удовлетворял. Все они были нереальны. Ни выудить путем бесед, ни выкрасть у полковника секретный приказ я не мог. Во-первых, Сидоров сказал все, что необходимо для подчиненного перед выступлением, во-вторых, неизвестно, где хранится приказ. Да и существует ли он в виде документа. Словесное распоряжение? Этого вполне достаточно при такой конспирации. Наконец, допустим вариант, что полковник сам не знает точного срока. Не сказали. Анненков держит тайну при себе, а его резиденция — Урумчи, куда мне нет доступа.
Да, задача не решается, сколько ни ломай голову. Остается одно — сообщить в Центр о предстоящем восстании и захвате арсенала в Куре и просить подготовиться к приему отрядов Сидорова на границе.
У меня было желание немедленно побежать в караван-сарай и разыскать там моего контрабандиста. Только чувство осторожности помешало сделать этот шаг. Я не был уверен, что телохранители атамана покинули мою улицу.
Пришлось ждать до утра. По пути в «Шанхай» я заглянул во двор караван-сарая. Ахмеда-Вали там не оказалось. Купцы и крестьяне грузили мешки на верблюдов и лошадей, стоял обычный для такого времени шум и гам. Крики погонщиков смешались с ревом и ржанием животных. Среди этой утренней сутолоки важно расхаживал хозяин, к нему я и обратился с вопросом, не заезжал ли Ахмед-Вали? Хозяин отрицательно покачал головой.
— В такой день с той стороны не приходят, — объяснил он, давая мне понять, что контрабандисты имеют свои маршруты и свое время.
Пришлось ждать вторника. Непростое и необычное было это ожидание. В канцелярии я сидел, как на углях. Некоторые эмигранты приходили оформлять продажу имущества в связи со срочным выездом из Кульджи. Нетрудно догадаться, почему они выезжали. Безусловно, в большинстве своем это бойцы Сидорова. Их торопят командиры сотен.
Что, если начнут торопить меня, заглянет какой-нибудь казак и сунет записку — явиться сегодня ночью во столько-то часов для исполнения долга. Или короче — выступаем!
Вот и вторник. Лечу в караван-сарай. Ахмед-Вали там, но окружен множеством людей. Идет торг. Мне он делает знак, чтобы подождал. А как ждать, если время не терпит, если дорога каждая минута. Кручусь около подвод, показываю свое нетерпение. Ахмед быстро разделывается с купцами, подходит ко мне. Передает записку. До нее ли! Сейчас главное поставить в известность Центр. Поэтому спрашиваю своего связного.