ься?
Других милиционеров у меня нет, как в своё время не было писателей у товарища Сталина.
Осознание этого слегка охладило мой разум. Я всё ещё злился, но хотя бы держал себя в руках.
– Рассказывай по порядку, Шикин, как всё произошло, – более спокойным тоном приказал я. – Давай, не стесняйся, я тебя внимательно слушаю.
Пожевав губами, милиционер предпринял жалкую попытку оправдаться. Настолько жалкую, что передёрнуло не только меня, но и присутствовавшего при этой сцене Леонова:
– Товарищ начальник, я ж не нарочно!
– Шикин, ядрён батон! Ты что – пацан сопливый, чтобы мне такую хрень нести? Ты понимаешь, что подвёл не только себя: ты товарищей подвёл? Юхтин погиб, Ремке ранили… И что теперь, выходит, всё зря?! С начала начинать?
– Товарищ начальник…
– Ещё хоть одно слово в оправдание услышу – выгоню к псам собачьим! Так сделаю, что тебя ни один нормальный человек на работу больше не возьмёт. И запомни, мне твоё «Не виноватая я, он сам пришёл», – при этих словах и Леонов и Шикин удивлённо вскинулись, но промолчали, а я продолжил: – …на хрен не нужно. Я от тебя требую детальный расклад, как всё произошло. Ну?! – Я требовательно уставился на Шикина.
Тот вздохнул и начал рассказ:
– Понял вас, товарищ начальник. В общем, всё так было. Семёнов ещё в камере стал жаловаться на живот. Сказал, что от волнения уже два дня его крутит – жидким ходит. Попросился до ветру: сил-моченьки, дескать, нет терпеть, под себя сейчас наделаю. Я и подумал: он хоть и бандит, а всё равно человек. Да и если нагадит в камере – провоняет всё отделение. Говорю: ладно, засранец, пошли в нужник. Только смотри, по дороге не надристай мне.
Я грустно хмыкнул при упоминании нашего нужника, то бишь туалета типа «сортир». Хоть Рудановск и считается городом, однако во многих домах, включая отданный под отделение милиции, все удобства находятся на улице.
Экзотика, конечно, ещё та…
Шикин тем временем монотонно бубнил, продолжая невесёлую историю своего грехопадения:
– К тому же он вроде как в ногу ранетый… Ходит еле-еле, за стеночку держится. В общем, не подумал я, что он на такую подлость способный. Вот и верь после такого людям!
– Шикин, отставить философию! – приказал я.
– Есть, товарищ начальник. Просто задело меня сильно. Очень обидно, когда ты по-людски, а тебе в душу нагадят.
– Шикин! – снова разозлился я. – Не буди во мне зверя!
– В общем, оправился арестованный, вышел из нужника и как звезданёт мне по роже…
– Рассказчик невольно потрогал подбитый глаз. – Я на секунду только сознание потерял, а этот гад уже скрылся куда-то. Хорошо, хоть револьвер мой не прихватил.
– Хоть с этим повезло, – резюмировал я.
– Если бы он твоё табельное с собой забрал, ты бы у меня под трибунал загремел со всеми вытекающими, а пока объявляю тебе пять суток ареста.
– Разрешите выполнять? – судя по повеселевшему тону, Шикин ожидал худшего.
Ему действительно повезло. Я вспомнил похороны Юхтина, ярость пропала, больше не хотелось рвать и метать. Тем более сейчас, когда побег произошёл, и ничего уже не исправишь, только наломаешь дров. После драки кулаками не машут.
– Ступай! Сдашь оружие и удостоверение, – велел я.
По следам беглеца были уже пущены Лаубе с Громом, но через час группа поиска вернулась с пустыми руками. Все выглядели грустными и разочарованными, особенно пёс, который, казалось, переживал неудачу сильнее хозяев.
Семёнов исчез, пропал где-то в городе с концами. Скорее всего, нашёл какого-то доброхота и уговорил подвезти. Может, на телеге, пролётке или дрожках… Не важно. Главное, что по горячим следам его не нашли.
Значит, искать будем по-другому.
Я поблагодарил Константина Генриховича и отпустил его домой.
– Если что, мы вас обязательно вызовем. А пока отдыхайте, – сказал я.
Мы с Леоновым организовали маленький мозговой штурм в моём кабинете. Если не хочешь работать ногами, надо хорошенько поработать головой. А кое-какие мысли у меня уже крутились.
– Кажется, я догадался, почему Семёнов не выдал нам подельника, – начал я. – Наш арестант сразу замыслил побег. Но надо не просто сбежать, а найти надёжное убежище, где можно долго и спокойно пересидеть поиски. Семёнов ведь прекрасно понимает, что мы весь город на уши поставим. Значит, ему необходима такая нора, куда мы гарантировано не сунемся. Не захотим, побоимся или просто посчитаем априори, что беглый преступник туда не сунется.
– Согласен, Георгий Олегович, только пока не очень понятно, что это нам даёт, – заметил Леонов.
– Хотя бы то, что этот подельник – явно не из простых обывателей.
– Боюсь, список выйдет очень большой, – с тоской протянул Леонов.
– Согласен, но мы зайдём с другого конца, – принялся развивать мысль я. – Мы знаем, что подельник получил огнестрельное ранение. Возможно, довольно-таки серьёзное. Если он дорожит своей шкурой, а в этом я ни капли не сомневаюсь, ему понадобилась помощь врача, в идеале – хирурга. Куда он пойдёт?
Леонов задумался.
– Ну… обращаться в больницу опасно. Могут сообщить в милицию.
– Да, это слишком рискованно. Тем не менее, сбрасывать такой вариант со счетов тоже нельзя. Кто знает, вдруг в больнице есть нечистый на руку врач… В общем, поручаю отработку этой линии тебе, – сказал я.
– Есть. Но ведь, кроме больничных, есть и частные врачи, – заметил Пантелей.
Я кивнул.
– Само собой. Я уже думал над этим. У тебя есть сведения, к кому из них обычно обращается за услугами наш контингент?
– Ну и словечко… кон-тин-гент, – по слогам произнёс Леонов. – К сожалению, товарищ начальник, мне здесь похвастаться нечем. Сами понимаете, я на должности без году неделя, особых связей не наработал, а Филатов, перед тем как вы его выкинули из органов, делиться со мной знаниями не стал.
– Ничего страшного, вопрос решаемый, – улыбнулся я.
– Это как же? Вы ведь у нас тоже всего ничего, – удивился Леонов.
– К старшему брату обращусь. ГПУ у меня с прошлого раза в должниках ходит, пускай наработками поделится, – сказал я.
А что, по сути, благодаря мне Архип Жаров не только избежал решётки, но и стал городским начальником ГПУ. До этого дня я его не беспокоил. Пусть начинает отдавать долги, тем более, сам в этом заинтересован.
– Ну, коли так, уже проще, – воспрял духом Леонов.
Он умчался в больницу, а я позвонил из своего кабинета Жарову и договорился о рандеву в ближайшее время. «Стрелку» забили через полчаса в городском парке.
Я пришёл минут на десять пораньше и, дожидаясь Архипа, немного прогулялся по аллее, подставив лицо тёплому солнышку.
Эх, жаль, что сегодня не выходной, а рядом нет Насти Лаубе. Наверняка мы бы нашли о чём поговорить.
Я невольно замечтался.
– Здорово, милиция! – окликнули меня сзади. – Смотри, сгоришь – кожа волдырями пойдёт. Кто из девок тебя после этого любить станет?
Жаров (а это был он), словно прочитал мои мысли, когда упомянул женский пол.
– Не пугай, чекист, – усмехнулся я. – Ну, привет, Архип! Давненько не виделись!
– Да уж давненько… Что-то ты совсем к нам ходить перестал. Неужели так закрутился?
– Дела, Архип, дела. Ты ведь в курсе по убийствам Кондрюховых и Баснецовых?
– Спрашиваешь! А ещё знаю, что вы вроде как вчера убийцу нашли, а уже сегодня упустили, – подмигнул он.
– Что моё, то моё, – не стал оправдываться я. – Вот как раз чтобы найти беглеца, мне и понадобилась твоя помощь. Ты ведь город как облупленный знаешь?
– Конечно. Я же местный. Здесь родился, здесь и пригодился.
– Тогда колись: к кому из местных коновалов могут обратиться раненые преступники? – Я решил не затягивать разговор и сразу перешёл к главному.
– А что за рана? – Жаров хлопнул себя по шее, убивая комара.
– Огнестрел. Бандиты угодили в засаду, устроенную моими людьми, но в итоге ушли. Одного из них точно подстрелили. Его-то я и хочу отыскать с твоей помощью.
– Это у Рвача, что ли, случилось? – снова продемонстрировал хорошую осведомлённость в моих делах Жаров.
Хотя, что это я – даже спорить не стану: в отделении есть его люди, так устроена жизнь, и обижаться бессмысленно. Контора есть контора. Было бы иначе, вот тогда я б удивился. А так всё в порядке вещей.
– У него, – признался я.
– Слышал, у тебя сотрудник погиб. Передай от меня соболезнования его родственникам.
– Передам. Сегодня похоронили.
– Да уж… Жаль, конечно. А насчёт твоей просьбы следующее скажу: присмотрись к такому Викентию Викентьевичу Смородину. Он ещё в царские времена со всяким сбродом якшался, как кого из бандитов подстрелят или порежут – сразу к нему. Сейчас, конечно, времена переменились, да и возраст у него вроде как почтенный: за шестьдесят перевалило. Однако ходят слухи, что на пенсию наш Викентий Викентьевич так и не ушёл. По-прежнему нехорошими вещами промышляет. Не с тем размахом, но всё же…
– Отлично! – радостно произнёс я. – Где искать подскажешь?
– Ну, милиция, всё-то вам нужно разжевать и в рот положить, – засмеялся Жаров. – Тебе записать, или запомнишь?
– Запомню.
– Тогда слушай…
Глава 11
Когда мне было десять, я считал сорокалетних уже стариками, когда стукнул полтинник – тех, кому уже шестьдесят, принимал за ровесников.
Я сидел напротив Смородина и, глядя на его неприветливое, изборождённое морщинами лицо, думал о нём как о дряхлой развалине, а ведь он по возрасту немногим старше прошлого меня. Похоже, молодое тело освежает и взгляд на многие вещи.
Причина неудовольствия доктора объяснялась просто: мой визит пришёлся ему не по душе. Нет, сначала меня приняли хорошо, предложили напоить чаем, но, когда я раскрыл цель своего визита, Викентия Викентьевича как подменили.
– Вы сошли с ума, – заявил доктор. – Это неслыханное обвинение. Да, по роду деятельности мне порой приходилось оказывать помощь разным пациентам, но чтобы нарушать закон… Избави господь, если вы в него, конечно, верите.