– Недолго тебе в начальниках городской милиции ходить.
– Что, снимут? Опять сокращение какое-нибудь придумали? – нахмурился я.
Гибер фыркнул.
– Вечно ты о плохом думаешь, Быстров. В Москву тебя зовут. Как раз сейчас вопрос решается. Смушко последние нюансы утрясает. Знаешь, что это слово значит?
– Знаю.
Выходит, Москва… Я вспомнил, что товарищ Маркус говорил о чём-то таком, но он уехал, и на этом дело, как мне показалось, заглохло. Подумал, что забыли обо мне: кому есть интерес до обычного начальника милиции маленького городка? Собственно, ничего страшного. Я и здесь, в Рудановске, на своём месте.
Начинаю собирать свою команду. Эти люди готовы идти за мной в огонь и в воду. Да и я ради них готов жизнь отдать – и это не пафосное сотрясение воздуха.
Но и в Москву тоже хотелось. Плох тот солдат, что не хочет стать генералом. В прошлой жизни я не получил генеральских погон, так и проходил в майорах, поскольку представления меня к новому знанию благополучно растворялись где-то наверху.
И не то чтобы именно в высоких должностях счастье. Мне очень хотелось дать стране как можно больше из того, что я знаю и умею.
Мы ещё немного посидели с Гибером, поговорили о последних новостях, о том, что творится сейчас в губернии. Я даже ощутил светлую грусть. За проведённые вместе дни успел сильно привязаться и прикипеть к Смушко, Гиберу, Полундре, другим ребятам, с которыми вместе лез под пули и брал злодеев.
Это было моё маленькое ментовское братство. И мне очень не хватало их здесь и сейчас.
Чуть погодя Гибер бросил взгляд на часы. Я правильно истолковал его жест, вызвал дежурного и велел передать арестованных Семёнова и Шубина товарищам из губрозыска.
Не успел их проводить, как столкнулся с Лаубе. Тот вопрошающе посмотрел на меня.
– Константин Генрихович, у вас какое-то дело ко мне? – удивился я.
Лаубе смущенно кашлянул.
– Георгий Олегович, вы, наверное, забыли…
– Забыл? – Я наморщил лоб. – Извините, Константин Генрихович, так закрутился, могло действительно вылететь из головы. Если вас не затруднит – напомните, пожалуйста, о чём речь?
Собеседник развёл руками.
– Речь о моей дочери – Насте. У неё сегодня именины, на которые она пригласила вас.
Я хлопнул себя по лбу. Твою ж за ногу!.. Действительно, накал страстей таков, что я запамятовал о приглашении. Хотя, чему тут удивляться – я вообще забыл обо всём, кроме работы.
Настя-Настя… прости, если сможешь! – мысленно обратился я к жене. Ты же видишь это оттуда, с небес, и одобряешь мой выбор.
Моя любовь к тебе никуда не ушла, но в сердце нашлось место ещё для одной женщины. Не могу сказать, что и как в итоге сложится, но верю только в хорошее. И ещё раз прости! Мне пора…
– Спасибо, что напомнили, Константин Генрихович. Отправляемся прямо сейчас. Только давайте зайдём по пути ко мне – захвачу с собой подарок.
Глава 13
В квартире, после того как из неё съехали соседи, было непривычно пусто. Я даже не верил своему счастью в те редкие ночи, когда ночевал здесь. Как ни крути, но относительный комфорт моего времени резко контрастировал с нынешним.
Не то чтобы я сильно избалован, если надо – готов сутками торчать на работе, спать на стульях, а то и на голой земле (во время прошлых командировок и такого хватало). Но, однажды вкусив все прелести абсолютно автономного быта, нет-нет и снова помечтаешь о собственной ванной, набитом холодильнике и личной машине под окном.
Эх, испортил нас быт, в хорошем смысле испортил.
А ещё меня взволновала сама мысль, что сегодня не намечаются всякие пострелушки-побегушки (тьфу три раза!), допросы и ломание головы, как же напасть на след очередного преступника.
Дело бандитов, учинивших кровавые ограбления и убийства, раскрыто, даже отдавать его в губернию не особо жалко – в конце концов, своим же сослуживцам передаю, они его до конца докрутят. В ближней перспективе маячит шанс уничтожить две основных шайки: Алмаза и Конокрада.
Конечно, не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, но пока всё развивалось строго по плану. «Главплатина» согласовала срок «груза», мой «Штирлиц» уже довёл информацию до всех заинтересованных сторон.
Нашими силами с обеими бандами, даже если те хорошенько потреплют друг друга, не справиться: под ружьём у меня милиционеров – раз-два и обчёлся. Но есть договорённость с чоновцами, тот же Лодыгин заверил, что подтянет бойцов в нужное время в нужное место.
Так что звёзды просто обязаны сложиться так, как мне надо. И даже не мне – городу, губернии, стране, которая изнывает под расплодившимися бандюками. Щёлкнем по носу, хорошенько прижмём – уже, считай, хоть чуть-чуть, а станет легче.
Правильно сказал товарищ Жеглов: «Вор должен сидеть в тюрьме». Но некоторым самое место в могиле.
– Георгий Олегович? – тихо позвал меня Лаубе.
– А? Что? – дёрнулся я.
– Извините, просто вы застыли с каким-то странным взглядом. Опять о делах размышляете? – догадался он.
– Да, – усмехнулся я. – Вы уж простите, Константин Генрихович, профессиональная деформация.
– Как вы сказали? – вопросительно поднял острый подбородок Лаубе. – Профессиональная деформация? Никогда прежде не слышал такого выражения, но суть мне понятна. Знаете, а ведь тонко подмечено. Я и сам, когда новая власть меня в отставку отправила, тоже часто ловил себя на мыслях о работе. Видимо, глубоко это в нас въелось. Так просто не избавиться.
– Избавиться от этого невозможно, – улыбнулся я. – Надеюсь, ваша дочь не будет сильно пенять на нас за то, что мы задерживаемся?
– Она у меня умница. Знает, где мы работаем, – заверил Лаубе.
– Сейчас, ещё пару минут – найду, куда положил подарок, и отправимся к вам.
Я наконец вспомнил, куда положил довольно роскошное книжное издание. Я не я, если Насте не понравится. Тем более с её страстью к медицине.
В плане отношения к работе медики очень похожи на нас, ментов. Надо действительно быть фанатом этой профессии, чтобы, несмотря на кровь и грязь, остаться преданным тому, чему служишь. А ведь зачастую даже слов благодарности в свой адрес не услышишь.
Но это я так, можно сказать, по-стариковски побурчал. Если бы меня не «пёрло» (выражаясь молодёжным сленгом), хрен бы я даже во внезапно подаренной второй жизни вернулся к моему ремеслу! Нет, нас, ментов, не переделаешь!
– Ага, вот! – торжественно помахал я подарком.
В магазине постарались, красиво упаковав книгу.
– Надеюсь, вы не сильно потратились? – напрягся Лаубе. – Право слово, зря вы так…
– Константин Генрихович, к деньгам надо относиться философски. Если тратить, так с умом. Поверьте, ваша дочь достойна куда большего. А это… так, сущие пустяки, – немного лукавя, произнёс я.
Мне очень хотелось, чтобы Насте понравился мой подарок. И это думал я, человек отнюдь не молодого возраста.
Я закрыл квартиру на замок, мы спустились по лестнице и вышли на улицу. Здесь нас ждала пролётка со скучающим извозчиком на козлах. В руках он держал короткий кожаный кнут. Как и в прежние времена, таких здесь называли по-простому «ванька».
При виде нас он встрепенулся, перестав клевать носом.
Мы с Лаубе опустились на заднее сиденье.
– Трогай, – сказал я.
Пролётка быстро доставила нас к дому Константина Генриховича. По пути я вдруг вспомнил об одной суперважной вещи и заставил «ваньку» сделать небольшой крюк.
Нельзя приходить на именины к девушке без букета, поэтому мы заехали в цветочный магазин.
Как и девяносто девять процентов мужиков, я слабо разбирался в этом вопросе, но сразу две милые и предупредительные продавщицы помогли мне не ударить в грязь лицом.
Букет обошёлся мне в кругленькую сумму, но, честное слово, выглядел он потрясающе. С таким прийти в гости к красивой девушке не зазорно.
Константин Генрихович только крякнул и покачал головой, когда увидел, какое роскошество у меня в руках.
– Теперь едем по адресу, – велел я.
Пролётка дёрнулась с места. Колёса мягко запрыгали по кочкам и ямам городских улиц.
И вот мы на месте.
– Тпру… Приехали, – сказал кучер, натянув вожжи.
Я расплатился с «ванькой», помог Лаубе спуститься на землю.
Не успели мы открыть калитку, как к нам подбежал довольный Гром. Константин Генрихович сначала привёл его сюда, а потом вернулся на работу, чтобы повторно передать приглашение. Такое отношение нужно ценить.
Эх, давненько мне не приходилось посещать подобные мероприятия, уж извините за казённый слог.
В моём прошлом именины не отмечали, только дни рождения. В последнее время те всё реже проходили в тёплой домашней обстановке. Выезжали на природу на шашлыки, снимали кафе. Я так вообще обычно не праздновал свой, разве что проставлялся мужикам. И вообще, не любил это дело.
Не потому, что приходилось вспоминать о том, что моложе не становишься и годы берут своё, принося в жизнь болячки и новые проблемы. Просто не хотелось. Особенно после того, как дочка удачно вышла замуж, а я вдруг поймал себя на мысли, что она теперь будет в моём доме редкой гостьей.
К этому сложно привыкнуть, даже если по натуре ты одиночка. А я не такой.
Мы вошли в небольшой, но уютно обставленный дом. Ещё с порога в нос ударили ароматы чего-то безумно вкусного. Пустой желудок сразу напомнил о себе.
Появилась виновница торжества в нарядном платье. К счастью, девушка выглядела по-хорошему старомодно, без каких-либо ненужных излишеств: псевдо-парижские или нью-йоркские веяния доходили даже до наших глухих краёв, и без слёз на некоторых местных «эллочек-людоедок» было и не взглянуть.
– Вот, дочурка, встречай дорогого гостя, – сказал Константин Генрихович.
– Здравствуйте, Георгий, – мило улыбнувшись, произнесла хозяйка.
Когда я лежал в больнице, мы с ней быстро перешли на «ты», но в присутствии отца она немного стеснялась и поэтому общалась ко мне с подчёркнутым уважением.
Мне же хотелось отбросить пресловутый официоз. Можно просто посидеть и поговорить как близкие люди. Я искренне надеялся, что так и произойдёт.