Ничто так не сближает людей, как преломленный за одним столом хлеб.
Но на столе источал ароматы не только он. Настя постаралась. Мои глаза разбегались от такого изобилия яств – и это в наше полуголодное время! Страшно подумать, сколько денег ушло на покупку продуктов и сколько времени заняла готовка!
Мы обязаны ценить наших женщин и носить их на руках.
Я с трудом оторвал взгляд от угощений, и мой взор тут же «приклеился» к хозяйке.
Настя была неимоверно хороша. И эта красота внешняя удивительно перекликалась с красотой внутренней. Если и существовал на свете идеал женщины – он стоял передо мной, и у меня просто захватывало дух.
– Здравствуйте, Настя. Поздравляю вас с днём ангела! – нашёл в себе силы произнести я.
Хотелось как-то соригинальничать, поднять девушке и без того хорошее настроение какой-нибудь шуткой, но мысли в голове путались, а язык заплетался сам собой.
Я перестал ощущать себя пятидесятилетним, во мне с удвоенной энергией вдруг забурлила молодость.
Красота – страшная сила.
И всё же я не превратился в окончательного болвана. Взял себя в руки, в голове откуда-то всплыло очень романтическое пожелание в стихах. Даже не знаю, из каких глубин памяти появилось. Никогда бы не подумал, что способен на такое.
Поздравление Насте понравилось. Она довольно зарделась.
– Это вам, – улыбнувшись, я вручил ей цветы и подарок я.
– Ой, что вы… – смутилась Настя, но я почему-то знал: ей очень понравилось, что я не забыл.
Она опустила лицо в цветы.
– Букет просто потрясающий! Спасибо вам, Георгий!
– Это вам спасибо, что позвали на праздник.
Девушка всплеснула руками.
– Ой, что это я вас держу на пороге. Садитесь за стол, пока всё не остыло.
Лаубе с гордостью поглядел на дочку. И я хорошо понимал его.
Невольно вспомнил свою Дашу. Эх, милая моя, надеюсь, всё у тебя хорошо. Если есть между нами незримая связь, пусть поможет донести до тебя, что я люблю тебя ещё больше прежнего, и что сегодня я отщипнул себе небольшой кусочек счастья. Но оно, к несчастью, будет всегда неполным без тебя.
По телевизору шёл очередной сериал про «ментов». Раньше, когда они пытались смотреть его вместе с отцом, того хватало ненадолго.
– Как такую белиберду на экраны выпускают?! – возмущался он и переключал на другой канал.
Единственное, что папа признавал – первые два сезона «Улиц разбитых фонарей» и «Ментовские войны».
– Сразу видно, что сценарии наш брат-милиционер писал, – говорил отец. – Тут хоть на правду похоже. А всё остальное – фантастика!
Когда Дашу отправили в декрет, она, к большому удивлению мужа, незаметно для себя подсела на все эти сериалы. Тот почему-то полагал, что в положении супруги надо смотреть что-то карамельно-приторное с густыми розовыми соплями.
Сам же терпеть не мог «ящик», предпочитая смотреть видео в сети.
Вот и сейчас он сидел, склонившись над экраном ноутбука, только не пялился на смешные «видосики», а набирал деловое письмо.
Послышался тихий голос жены.
– Что случилось, дорогая? – спросил он, закрывая ноут.
Его самый любимый в мире человечек сидел весь в слезах, а на экране в это время опера, которые почему-то могли позволить себя дорогущий внедорожник, гонялись на нём за не менее дорогущим спорткаром преступников.
И ничего особо трогательного в этой сценке не было.
– Папа, – всхлипнув, сказала Даша. – Знаешь, я вдруг почувствовала его… Он словно оказался рядом со мной в комнате, посмотрел на меня ласково и что-то сказал. Что именно – я не расслышала, но что-то доброе. Знаешь, я почему-то верю, что там, – жена выделила это слово, – у него всё хорошо! Не могу объяснить это словами, но у него будто новая, другая жизнь. И папа по-прежнему очень-очень любит меня.
Супруг сел рядом, приобнял жену. Та устало опустила голову ему на плечо.
– Если ты в это веришь, значит, у него и в самом деле всё хорошо, – уверенным тоном произнёс он.
Глава 14
В тот вечер я превзошёл сам себя. Много шутил, рассказывал анекдоты и весёлые истории, коих в моей насыщенной жизни хватало. Само собой, делал поправку на время, возраст и окружающие реалии.
Виновница торжества долго крепилась и деликатно улыбалась, но после одного особо озорного случая из моей биографии (правда, сейчас это звучало примерно так: «А вот с одним моим знакомым однажды произошло…»), не выдержала и засмеялась.
Её смех стал мне высшей наградой, и я выдал новую порцию хохмочек, стараясь избегать всякой двусмысленности и скабрезностей. Здесь и сейчас этого просто не поймут.
Даже Константин Генрихович – и тот уже надрывал живот, еле переводя дух после очередной взрывной шутки.
Меня вообще сложно назвать юмористом и острословом, в повседневности я часто бываю угрюмым и мрачным, но если на меня накатывает, могу трепаться чуть ли не целые сутки напропалую, причём ни разу не повторившись.
Вдобавок я много где побывал, много что увидел и тем более знал. Так что информация лилась из меня рекой.
Потом мой взгляд упал на гитару, висевшую на стене, и я решил тряхнуть молодостью. С любезного разрешения хозяев снял её, взял в руки, провёл по струнам, проверяя настройку.
В той жизни я иногда баловался игрой на гитаре и знал несколько дежурных песен. Было опасение, что пальцы настоящего Быстрова окажутся непослушными, – моментально развеявшееся, стоило только взять первый аккорд.
Как-то незаметно я исполнил для разом притихших отца и дочери Лаубе весь свой не особо обширный репертуар, а когда остановился, увидел восхищённые глаза Насти.
– Надо же, а вы замечательно поёте, – сказала она. – И ваши песни… Я никогда их не слышала. Неужели это вы их сочинили?
Я смущённо улыбнулся. Авторы исполненных мной песен даже ещё не родились, а заниматься плагиатом не позволяла совесть. Я вообще не люблю присваивать себе чужие заслуги и лавры.
Если бы это произошло – почувствовал бы себя оплёванным.
– Надеюсь, мой вокал не сильно резал вам слух, – произнёс я, откладывая гитару. – Я ведь специально ничему не учился, сам до всего доходил. А что касается песен, увы, я не настолько талантлив. Песни написали совсем другие люди. Я же слышал их на войне, ну и спел, как запомнились.
Собственно, почти так и есть: значительную часть репертуара я и впрямь освоил во время командировок в неспокойные регионы страны. Иногда даже там выпадали часы отдыха, которые требовалось чем-то занять. Вот я и занимал их, тренькая на гитаре и распевая под нос мелодии, которые легли на душу.
Так устроены люди. После крови и грязи, что нас окружали, тех, кто не желал очерстветь и оскотиниться, тянуло к чему-то доброму и прекрасному. Например, к музыке.
Время пролетело быстро. Я спохватился, когда понял, что злоупотребляю чужим гостеприимством. Вот и Константин Генрихович начал откровенно зевать и клевать носом.
Настя, конечно, в силу молодости держалась прекрасно, однако я руководствуюсь простым жизненным принципом: нельзя, чтобы тебя стало слишком много. Даже если речь идёт о людях, к которым неравнодушен.
Поблагодарив гостеприимных хозяев, я засобирался домой.
– Большое спасибо! Время позднее, пора бы и честь знать.
Константин Генрихович сонно кивнул. Я пожал ему руку.
– До завтра!
– Да, до завтра, Георгий Олегович. Большое спасибо, что составили нам компанию.
– Вам и вашей Насте огромное спасибо!
Настя вышла на крыльцо, чтобы проводить меня.
– Знаете, Георгий, – вдруг произнесла она, – а вы, оказывается, очень интересный собеседник.
– Только по большим праздникам, – улыбнулся я. – В остальные дни я жуткий мизантроп.
– Не наговаривайте на себя. С вами было не скучно. Приходите к нам в любое время. Мы с папой всегда будем рады вас видеть, – добавила Настя.
В какую-то секунду мне показалось, что девушка хочет поцеловать меня, но потом наваждение прошло.
– А вы не станете возражать, если я куда-нибудь приглашу вас… И без папы? – с надеждой спросил я.
– Не стану, – совершенно серьёзно кивнула она.
– Тогда до скорой встречи! Я что-нибудь придумаю. И ещё раз поздравляю вас с днём ангела!
Я не шёл домой, а практически летел на крыльях любви, и это далеко не образное выражение. Внимание красивой женщины окрыляет мужчину, толкает его на подвиги. Ради Насти я был готов свернуть любые горы на своём пути.
Просто чудо, что мне удалось этой ночью заснуть и поспать хотя бы пару часов, пока не пришлось вставать на работу.
Возле отделения даже не ходил – бегал из стороны в сторону немолодой плотный мужчина в бархатном смокинге и берете. В глаза бросалось его пенсне на золотой цепочке и весьма встревоженный вид: он то и дело замирал на месте, доставал и внутреннего кармана большой, похожий на скатерть платок и вытирал им покрасневшее измученное лицо.
Увидев меня, толстяк решительно направился в мою сторону.
– Здравствуйте, – заговорил он, от волнения проглатывая половину звуков.
– И вам не хворать.
– Вы – начальник милиции?
– Да, – кивнул я. – Георгий Быстров, начальник отделения милиции.
– Вот вы-то мне и нужны, – не дожидаясь моей реакции, незнакомец схватил меня за руку и потащил к углу отделения. – Пойдёмте, нам нужно поговорить.
Разумеется, я легко мог вырваться, но, поскольку не привык отказывать людям в помощи, а этот человек явно в ней нуждался, позволил ему увлечь меня за собой.
Метров через пять мы остановились. Толстяк снова утёрся платком и заговорил.
– Мне очень нужна ваша помощь, товарищ Быстров.
– Минутку, – остановил я его. – Для начала, пожалуйста, представьтесь.
– Да, простите. – Он смутился. – Весьма невежливо с моей стороны… Ипполит Севастьянович Осипов, смотритель и по совместительству директор городского музея искусств.
– Очень приятно, Ипполит Севастьянович. Если честно, я человек в городе новый и даже не знал, что у нас есть такой музей, – признался я.