– У них тут только склад. Мастерская находится в другом месте – и вот там-то полной грудью не подышишь, – правильно истолковал моё поведение Пантелей.
– Странное место выбрали для склада – на отшибе. По идее, без сторожа здесь не обойтись, иначе от склада только рожки да ножки останутся, – вслух прикинул я.
– Сейчас проверим, – Пантелей требовательно постучал по воротам рукояткой нагана. – Эй, хозяева, хватит спать! Встречайте гостей!
Хлопнула дверь, из строения кто-то вышел и уверенными шагами направился в нашу сторону.
– А вот, наверное, и сторож, – предположил Пантелей. – Явился – не запылился.
Невидимый человек подошёл к воротам. Раздался металлический лязг, приоткрылась небольшая «форточка», в которую чуть высунулось хмурое лицо.
– Чего надо?
– Откройте, милиция! – сказал я.
– Чего надо, милиция? – без тени уважения к действующей власти спросил хмурый.
– Немедленно откройте! – Меня откровенно раздражал издевательский тон сторожа.
– С какой стати? У тебя что, бумага на то есть? – Гражданин за воротами определённо нарывался, строя из себя «законника».
Ситуация порядком подбешивала, но я собрал волю в кулак, чтобы ответить максимально спокойно и без нервов. Не хватало даже в глазах зарвавшихся граждан выглядеть истеричкой.
– Товарищ, мы к вам сунулись не с бухты-барахты. Есть основания подозревать, что на территорию склада проник преступник. В ваших интересах, чтобы мы его обнаружили.
– Какой ещё преступник? Нет здесь никаких преступников! Один я тут. И вообще, не имеете права ломиться! Есть бумага – впущу, нет – проваливайте!
«Подкованный» гражданин продолжал гнуть прежнюю линию, не заметив, что начал заплывать за буйки.
Ненавижу таких умников, которые сами закапывают себя. Потом станешь лить крокодиловы слёзы и раскаиваться, но будет уже поздно.
– Ты хорошо подумал? – дал ему ещё один шанс я, на сей раз последний.
Если продолжится старая канитель, я этому сукину сыну все уши оторву.
– А не то бомбочку за ворота захреначим, будешь знать, – Леонов интуитивно включился в игру, изобразив плохого полицейского.
В его руке действительно оказалась «лимонка», и он демонстративно подкинул её на ладони.
Аргумент убойный, сторожа на секунду охватило оцепенение.
– Не посмеете! – уже без прежней бравады вымолвил сторож.
– Ещё как посмеем! – заверил я.
Мужик за воротами надолго замолчал.
– Эй, дядя! – окликнул Пантелей. – Долго думать собираешься? Открывай, пока мы тут всё к такой-то матери не разнесли!
– Обождите минутку, я должен начальству позвонить. – Форточка закрылась, сторож быстро взбежал на крыльцо и скрылся в доме.
– Позвонить? – мы с Леоновым переглянулись.
К зданию даже не проведено электричество, не говоря о телефонных проводах.
– Ложись! – первым сообразил я и, подавая пример, плюхнулся в густые заросли позади ворот.
Небольшое окно на чердаке распахнулось, оттуда выглянуло чёрное дуло ручного пулемёта, и тотчас же очередь скосила траву над нашими головами.
На мгновение стихло, и я приподнял голову. Прямо на меня квадратными от удивления глазами смотрел Леонов. Вид у него был, что называется, несколько охреневший.
– Это что такое? – удивлённо произнёс он, но я не успел ответить.
Вторая очередь прошла уже совсем рядом, в каких-то сантиметрах от нас. Сейчас пулемётчик скорректирует огонь и нашпигует нас свинцом.
Даже в такое, не самое удачное время для раздумий, я вдруг поймал себя на мысли, что эта пальба никак не согласуется с тихой, не привлекающей к себе ненужного внимания, довольно гуманной манерой вора, проникшего в музей. Тот явно не стал бы устраивать такой концерт с музыкой. Не тот почерк, явно не тот…
Да оно, собственно, с любой разумной точки зрения того не стоило: если за воровство ему бы дали сравнительно небольшой срок, то за вооружённое сопротивление сотрудникам милиции светила «вышка».
Не знаю, что здесь происходит, но пока на ум приходит избитая фразочка про то, что «ошибочка вышла».
– Леонов! – тихо позвал я.
– Я! – сразу отозвался он.
– Жив-здоров?
– Что со мной сделается? – чересчур бравурно ответил Пантелей. – Всё нормально, Георгий Олегович.
– Константин Генрихович? Вы как?
– Всё в порядке и со мной, и с Громом, не извольте беспокоиться.
– Отползайте чуть правее – там у пулемётчика мёртвая зона, а я пока вас прикрою. На счёт «три». Раз! Два! Три! – Я резко откатился в сторону, оказался на животе и, выцелив долбаного пулемётчика, нажал спусковой крючок.
Конечно, не попал – из такого положения не всякий снайпер поразит мишень, но хотя бы заставил гадёныша юркнуть внутрь, он даже пулемёт с диском на время выпустил из рук (подобную «машинку» я здесь встречал редко – всё больше классические «максимы» в разных вариациях).
Леонов и Лаубе удачно использовали эту короткую передышку, убравшись из области поражения.
– Пантелей, гранату! – крикнул я.
Вот и пригодилась «лимонка», захваченная моим замом. Меткий бросок – и она стала финальным аккордом в этой скоротечной схватке. Я поразился не то удаче, не то меткости Леонова: это ж надо так умудриться и закинуть бомбу аккурат в окошко чердака. Я бы в жизни так не сумел.
На чердаке бахнул взрыв, полыхнуло пламя, нас обдало дождём из мелких щепок.
Гнездо пулемётчика было подавлено, после столь точного бомбометания внутри кому-то сильно поплохело. В строении точно есть и другие люди: из пулемёта палил не сторож, но пока они себя ничем не проявили.
– Константин Генрихович! – воскликнул я.
– Да…
– Забирайте Грома и бегите за подмогой. В отделение, ЧОН – не важно!
– А как же вы?
– Выполняйте приказ! – рявкнул я, надеясь, что не наношу старому сыщику оскорбления.
Ужасно не хотелось подставлять Настиного отца под пули. Не приведи господь, если его хотя бы зацепит – я же потом сам себя со свету сживу!
Всё-таки не зря Лаубе столько лет оттрубил в полиции. Ни единого слова поперёк – вот что значит привычка к дисциплине, лишь пригнулся и, кликнув Грома, побежал.
Я проводил их взглядом. Даст бог, скоро обернутся. Пальбу слышали по всему городу, наверняка отделение уже строилось под ружьё.
С той стороны дома тоже послышались частые выстрелы. Решение поставить там Бекешина оказалось правильным, и сейчас он вступил в бой. Жаль, что один – но и нам не разорваться.
Выручить его можно только одним способом: отвлечь внимание на себя. Причём прямо сейчас, не дожидаясь подмоги. Придётся идти на штурм.
Леонову не нужно было ничего говорить, он понимал меня даже не с полуслова – с одного взгляда.
Резво перемахнув забор, мы оказались на территории склада и сразу попали под огонь: лупили по нам из берданки и ещё одного револьвера.
Выходит, здесь сидело человек пять, не меньше. Плюсуем пулемёт – и что же у нас получается? Если банда, то явно не из простых.
Братва Алмаза или Конокрада? Мы что, невольно нарвались на одну из их малин?
Интуиция подсказала, что вряд ли: бандиты сейчас свою сферу деятельности перенесли за пределы города, вовсю готовятся к горячей встрече дорогого груза.
Хренак! Пуля от берданки проделала дырищу в заборе в опасной близости от меня. Блин! Какой там близости – моё туловище находилось здесь какую-то миллисекунду назад. Бандюган с берданкой явно исповедовал старую мудрость снайпера: зачем стрелять в голову, она маленькая и твёрдая, лучше бить в живот – он большой и мягкий.
Если бы попал в меня, отправил бы на тот свет (или какой-то другой – после моего переноса я в принципе ничему не удивлюсь, даже если очнусь на Марсе).
Револьвер в руке гавкнул в ответ. В доме заорали – кучно пошло, походу, у засевших минус один. Двухсотый или трёхсотый, там будет видно.
Нормальные граждане попадают в дом через дверь, но в наших обстоятельствах пришлось искать другие входы. Под прикрытием Леонова я влетел в оконный проём, не удержавшись, покатился кубарем, угодил между несколькими отвратительно вонявшими тюками (даже едкий пороховой дым не перебивал этот страшный запах), и по наитию пальнул наугад.
Как оказалось, попал в гада, причём довольно конкретного. Наглую рожу типа, который не хотел нас впустить, я бы узнал даже не из миллиарда, а из охулиарда лиц.
Его смерть не выглядела картинной – мужик просто свалился на дощатый пол, заставленный точно такими же кипами выделанной кожи, возле которых схоронился я. Суммарно, с учётом пулемётчика, – минус три. Неплохо для сумбурного штурма.
Револьвер сторожа весьма удачно валялся поблизости от меня – только нагнись и возьми, что, собственно, я и сделал. Перезаряжать свой некогда.
Стрельба по-македонски – не мой конёк, поэтому второй револьвер я сунул в карман пиджака.
Со звоном разбилось окно, полетели осколки. Я напрягся, но тут же успокоился: это Пантелей попал внутрь склада, причём удачно, мягко приземлившись на ноги. И сразу завладел берданкой другого стрелка.
Вдвоём мы пошли дальше. Он взял на себя правый сектор, я контролировал всё, что находилось слева.
Помещение внутри казалось больше, чем выглядело снаружи. Мы обошли его по периметру, но не обнаружили никого.
Я показал Леонову на лестницу, ведущую на чердак.
– Проверь. А я пока пойду к Бекешину.
Он кивнул и полез наверх.
На улице вовсю светило солнце. Хотелось подставить лицо его лучам, немного расслабиться и не стрелять. Не верилось, что где-то есть мирная и спокойная жизнь.
Я не поддался этому искушению и пошёл вперёд, туда, откуда стрелял Бекешин.
Сразу за складом начиналась длинная поленница дров, которая могла служить неплохим укрытием для того, кто решил здесь засесть. Поэтому, чтобы не подставляться под дурную пулю, я шёл слегка пригнувшись.
Ещё один поворот, и… я не поверил своим глазам: прямо на земле сидел, баюкая раненую руку, человек, который, как я считал, должен был находиться за много вёрст отсюда. Его появление стало для меня неприятным сюрпризом.